Юнас Юнассон - Сто лет и чемодан денег в придачу

В гётеборгском аэропорту, разумеется, возникли некоторые затруднения, но Бенни не только располагал фальшивым удостоверением ветеринара, но и непринужденно выдал пару-тройку профессионально безупречных ветеринарных реплик. Это, вместе со свидетельством о собственности на слона и справкой о его здоровье и целой стопкой правдоподобных документов, подписанных Алланом по-индонезийски, позволило всем подняться на борт, как и планировалось. А поскольку друзья заодно уж приврали, что пункт назначения — Копенгаген, то паспортов у них никто даже не спросил.

Итак, пассажирами этого рейса были: столетний Аллан Карлсон, объявленный невиновным, бывший мелкий жулик Юлиус Юнсон, вечный студент Бенни Юнгберг, его невеста — прекрасная Гунилла Бьёрклунд, двое ее питомцев — слониха Соня и овчарка Бастер, брат Бенни Юнгберга — неофит-евангелист, он же оптовый торговец продуктами питания Буссе, прежде очень одинокий комиссар криминальной полиции Эскильстуны Аронсон, бывший главарь гангстеров Пер-Гуннар Ердин и его мама, восьмидесятилетняя Роза-Мари, та самая, что когда-то, на беду, написала письмо сынку, находившемуся на исправлении в тюрьме Халль.

Время пути составило одиннадцать часов, без ненужных остановок по дороге, и вся компания неплохо себя чувствовала, когда капитан воздушного судна сообщил, что самолет уже на подлете к международному аэропорту Бали и что Аллану пора доставать разрешение на посадку. Аллан отвечал, что капитану достаточно сообщить, когда диспетчерская вышка аэропорта выйдет на связь, а уж он, Аллан, уладит все остальное.

— Да вот они уже запрашивают, — встревожено сказал капитан. — Что мне отвечать? Сейчас они нас собьют или вообще!

— Не собьют, — сказал Аллан и взял у капитана наушники с микрофоном. — Алло? Аэропорт Бали? — запросил он по-английски и тут же услышал в ответ, что борт должен немедленно доложить свои данные, если не хочет, чтобы подключилась индонезийская военная авиация.

— Моя фамилия Долларофф. Сто Тысяч Долларофф.

Диспетчерская вышка замолчала. Индонезийский капитан и второй пилот посмотрели на Аллана с восхищением.

— Сейчас диспетчер с ближайшими коллегами считают, сколько это выйдет на каждого, — объяснил Аллан.

— Я знаю, — сказал капитан.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем диспетчер подал голос снова:

— Алло? Вы здесь, мистер Долларофф?

— Да, тут я, — сказал Аллан.

— Извините, а как ваше имя, мистер Долларофф?

— Сто Тысяч, — сказал Аллан. — Я мистер Сто Тысяч Долларофф, и я прошу у вас разрешения на посадку.

— Извините, мистер Долларофф. Связь плохая, не слышно. Будьте так любезны, повторите ваше имя еще раз!

Аллан объяснил капитану, что диспетчер приступил к обсуждению по существу.

— Я знаю, — сказал капитан.

— Мое имя Двести Тысяч, — сказал Аллан. — Так вы нам даете разрешение на посадку?

— Минуточку, мистер Долларофф, — сказал диспетчер и, заручившись согласием своего ближайшего окружения, сказал: — Добро пожаловать на Бали, мистер Долларофф. Для нас большая радость встретить вас на нашей земле.

Аллан поблагодарил диспетчера и вернул наушники и микрофон капитану.

— Вы наверняка не первый раз в наших местах, — улыбнулся тот.

— Индонезия — страна возможностей, — сказал Аллан.

Когда до высокого начальства международного аэропорта Бали дошло, что некоторые из спутников мистера Долларофф не имеют паспорта, а также что один из них весит около пяти тонн и имеет четыре ноги вместо двух, то понадобилось еще пятьдесят тысяч, чтобы получить все таможенные документы, вид на жительство и транспортное средство для перевозки Сони. Но спустя какой-то час после посадки вся группа уже прибыла к отелю семейства Эйнштейн, включая Соню, которую доставили вместе с Бенни и Прекрасной аэропортовским кейтеринговым автолифтом (правда, пассажиров вечернего рейса на Сингапур в этой связи, к сожалению, пришлось оставить без ужина).

Аманда, Аллан и Мао Эйнштейны встретили гостей, и после продолжительных объятий путешественникам показали их номера. Соня и Бастер тем временем могли размяться в просторном, обнесенном оградой саду отеля. Аманда сокрушалась, что у Сони на Бали вряд ли найдется так уж много товарищей, но что в ближайшее время ей доставят потенциального бойфренда с Суматры. Что же касается герл-френдов для Бастера, то тут он уж пусть ищет сам — на острове бродит столько хорошеньких собачек!

Вечером, пообещала Аманда, будет необыкновенное балийское угощение, а перед этим рекомендуется немного вздремнуть.

Совету последовали все, кроме троих. Ежику и маме Ежика просто сил нет как не терпелось получить наконец вожделенный напиток с зонтиком, и то же относилось к Аллану, за вычетом зонтика.

Все трое устремились к шезлонгам у кромки воды, уселись и стали ждать заказа, который только что сделали в баре.

Официантке было восемьдесят четыре года, и она самовольно оттеснила бармена:

— Красный лонг-дринк для вас, господин Ердин. А зеленый для вас, госпожа мама Ердин. И… погоди-ка… ты разве не молоко заказывал, Аллан?

— Я думал, ты правда обещала больше не разносить заказы, дорогая Аманда, — сказал Аллан.

— Да соврала я, дорогой Аллан. Соврала.

Земной рай погрузился в ночную темноту, и друзья собрались на ужин из трех блюд, который устроили в их честь Аманда, Аллан и Мао Эйнштейны. На закуску подали сате лилит, на горячее — бебек туту, а на десерт — джяджян батун бедиль. К этому полагался туак, пальмовое пиво, — всем, кроме Бенни, который пил воду.

Самый первый вечер на индонезийской земле, такой душевный, сделался уже совсем поздним. Все угощение было съедено, и в завершение ужина каждому предложили по рюмочке писанг амбона — всем, кроме Аллана, который предпочел виски с содовой, и Бенни, попросившего чашечку чая.

Буссе, ощутив, что этот невероятно счастливый день и вечер требуют адекватного ответа, поднялся и процитировал Иисуса, сказавшего, согласно Евангелию от Матфея: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное». По мнению Буссе, это следует понимать в том смысле, что каждый может стать лучше, если будет внимать Богу и учению Божию.

А потом сложил ладони и возблагодарил Господа за такой необыкновенный, такой немыслимо прекрасный день!

— Оно и хватит, — прервал Аллан тишину, воцарившуюся после слов Буссе.

Буссе возблагодарил Господа, и Господь, видимо, в долгу не остался, ибо счастье пребывало и прибывало в пестрой компании шведов под кровом балийского отеля. Бенни предложил Прекрасной руку и сердце («Пойдешь за меня замуж?» — «А то, едрена сатана! И прямо сейчас!»). Свадьба состоялась на другой вечер и праздновалась три дня подряд. Роза-Мари Ердин, восьмидесяти лет, научила членов местного клуба пенсионеров играть в «остров сокровищ» (но лишь в той мере, чтобы всякий раз выигрывать самой); Ежик дни и ночи возлежал в шезлонге под зонтиком, потягивая всех цветов радуги коктейли с зонтиками; Буссе и Юлиус завели себе рыбацкую лодку, из которой почти не вылезали, а комиссар Аронсон приобрел популярность среди балийской элиты: мало того что он белый, буле, к тому же комиссар полиции, да еще и прибыл из наименее коррумпированной страны в мире. Большей экзотики еще поискать!