Фред Варгас - Человек наизнанку

— Да иди же сюда! — рявкнул Солиман.

Он был крайне встревожен. Камилла поспешно оделась, натянула сапоги и выскочила наружу. Юноша сидел у ящика-стола.

— Он вернулся. Но его никто не видел, — торопливо проговорил он. — Никто не видел ни его, ни его машины, ни хрена!

— Погоди, ты о ком?

— О Массаре, конечно, черт бы его побрал! Ты не понимаешь?

— Он что, опять совершил нападение?

— Он зарезал еще одного мужика сегодня ночью. Так-то, Камилла.

— Вот дерьмо, — пробормотала девушка.

— Да, наш парень был прав, — сказал Полуночник, стукнув посохом о землю. — Массар нанес свой удар именно в Белькуре.

— А потом мимоходом зарезал еще трех овец, в тридцати километрах отсюда.

— Он следовал своим маршрутом?

— Да, это случилось в Шаторуже. Он движется на запад, к Парижу.

Камилла взяла карту, уже сильно обтрепавшуюся на углах, и развернула ее.

— Где Париж, ты тоже не знаешь? — с раздражением спросил Солиман.

— Ладно тебе, Соль, — махнула рукой Камилла. — А в городе его полицейские не видели?

— Он приехал с другой стороны, — уверенно произнес Полуночник. — Я всю ночь следил за дорогой.

— Что случилось? — спросила Камилла.

— Как что случилось? — вскричал Солиман. — Случилось то, что он заявился сюда вместе со своим волком и натравил зверя на одного бедолагу. А чего ты хотела?

— Я только не пойму, чего ты так разнервничался, — медленно проговорил Полуночник. — Он ведь должен был убить этого мужика, вот он его и убил. Своих жертв оборотень просто так не отпускает.

— Но в этом малюсеньком городке дежурил целый десяток жандармов!

— Оборотень стоит двух десятков здоровых мужчин. Заруби себе это на носу.

— Известно, кто погиб? — спросила Камилла.

— Какой-то старик, и больше ничего. Его нашли с перегрызенным горлом у холмов, в двух километрах от города.

— Интересно, что он имеет против стариков? — озадаченно пробормотала Камилла.

— Наверняка он знает этих людей, — буркнул Полуночник. — По какой-то причине он их не переваривает. Их всех.

Камилла налила себе кофе, отрезала кусочек хлеба.

— Соль, ты ведь был ночью в городе. Ты ничего не слышал? — спросила она.

Солиман на секунду задумался, потом замотал головой.

— Адамберг велел ждать его на площади, — сообщил он. — На тот случай, если придется немедленно выехать в Шаторуж. Полиция наверняка перебазируется туда.

Камилла осторожно проехала по нешироким улицам Белькура и поставила грузовик в тени на главной площади, между зданиями городского совета и жандармерии.

— Будем ждать, — сказал Солиман.

Они остались в кабине и долго сидели молча. Камилла, положив руки на руль, внимательно осматривала тихие окрестные улочки. В одиннадцать часов утра в пятницу центральная площадь Белькура была почти безлюдна. Только какая-то женщина несколько раз прошла туда и обратно, неся тяжелую корзину, да сидевшая на скамье монахиня в сером одеянии подняла глаза, посмотрела на грузовик, потом снова уткнулась в толстенную книгу в кожаном переплете. Церковный колокол прозвонил половину двенадцатого, потом без четверти.

— Монашкам летом нелегко приходится, все-таки жарко, — поделился своими соображениями Солиман.

И в кабине снова воцарилась тишина. На колокольне прозвонили полдень. На боковой улочке появилась полицейская машина, выехала на площадь и остановилась около жандармерии. Из нее вышли Эмон, Адамберг и двое жандармов. Комиссар махнул рукой Камилле и ее спутникам и зашел в здание следом за своими коллегами. Под жгучим солнцем площадь раскалилась добела. Монахиня все так же сидела на скамье в кружевной тени платана.

— «Самоотверженность, самоотречение, самопожертвование», — пробубнил Солиман. — Она, наверное, ждет, когда ее посетит кто-то. Или что-то.

— Заткнись, Соль, — сердито оборвал его Полуночник. — Ты мне мешаешь.

— А что ты делаешь?

— Сам видишь. Я наблюдаю.

Когда колокол прозвонил четверть первого, Адамберг вышел из здания жандармерии и пошел через площадь к фургону. Не прошел он и полдороги, как Полуночник ринулся из кабины наружу и, споткнувшись о ступеньку, растянулся на мостовой.

— Ложись, парень, ложись! — истошно заорал он.

Адамберг понял: это кричат ему. И бросился на землю в тот миг, когда прозвучал выстрел. Пока монахиня целилась, чтобы снова выстрелить, он вскочил, бросился вперед и, очутившись позади скамьи, крепко обхватил шею женщины левой рукой. Правая беспомощно висела и была вся в крови.

Камилла и Солиман замерли, не в силах пошевелиться; казалось, они слышали, как колотятся их сердца. Камилла первой пришла в себя, выскочила из кабины и кинулась к Полуночнику, который, не в силах подняться с земли, бормотал, довольно посмеиваясь: «Молодчина, парень, молодчина». Четверо жандармов со всех ног бежали на помощь Адамбергу.

— Отпусти меня, а то я их пристрелю! — прорычала Сабрина.

Жандармы замерли в пяти шагах от скамьи.

— А если они попытаются стрелять, я всажу пулю в старика! — добавила она, наставив пистолет на Полуночника, которого поддерживала Камилла, обняв за плечи. — Ты знаешь, я не промахнусь. Спросите у этого мерзавца, он вам подтвердит: я никогда не промахиваюсь!

Над площадью повисла мертвая тишина, все замерли и боялись даже дышать. Адамберг, не ослабляя хватки, тихонько прошептал, почти касаясь губами уха девушки:

— Послушай-ка, Сабрина.

— Пусти меня, негодяй! — задыхаясь, крикнула она. — Я убью и старика, и всех этих придурков полицейских.

— Сабрина, я нашел твоего мальчика.

Адамберг почувствовал, как Сабрина напряглась и затихла.

— Он в Польше, — продолжал комиссар, прижавшись губами к серому монашескому чепцу. — Я послал туда одного из моих людей.

— Врешь! — с ненавистью выдохнула Сабрина.

— Он в Гданьске. Опусти пистолет.

— Врешь! — закричала она, задыхаясь, и рука ее дрогнула.

— У меня в кармане его фото, — продолжал Адамберг. — Снимок сделали два дня назад, когда малыш выходил из школы. Я не могу тебе его показать, ты меня ранила в руку. А если я тебя выпущу, ты меня убьешь. Что делать будем, а, Сабрина? Хочешь посмотреть фотографию? А сына вернуть хочешь? Ведь если ты сейчас тут всех положишь, ты его никогда не увидишь.

— Это ловушка, — прохрипела Сабрина.

— Пусть подойдет кто-нибудь из жандармов. Он достанет фотографию у меня из кармана и покажет ее тебе. Ты сразу узнаешь мальчика, я уверен. И поймешь: я не вру.

— Пусть кто-нибудь подойдет, но только не полицейский.

— Хорошо, тогда кто-нибудь безоружный.

Сабрина на секунду задумалась, тяжело дыша в железных объятиях Адамберга.

— Ладно, — согласилась она наконец.

— Соль! — позвал Адамберг. — Подойди сюда, только очень медленно, расставив руки.