Влада Ольховская - Ангел придет за тобой

Страха она не чувствовала – только не за себя. Как ни странно, она верила Еве. Потому что если не верить и постоянно ждать удара, то и самой с ума сойти можно! Она ни на что особо не надеялась, вызываясь посидеть с девочкой, но и прятаться по углам не собиралась.

Поразмыслив, она направилась на второй этаж. И вовремя – потому что Ева как раз выходила из своей комнаты.

– Ты куда? – удивилась Вика.

– У меня дела.

– Какие еще дела? Марк сказал, что тебе нельзя спускаться на первый этаж в его отсутствие!

Это не было выдумкой, он действительно так сказал. Поскольку Ева не любила закрытые двери, ее не запирали в спальне. Но и она обещала не спускаться на первый этаж, где вероятность побега была бы максимальной.

Ева осталась привычно невозмутимой:

– Мне надо.

– Учитывая, что это ты, а не кто-то другой, я думаю, ты уже знаешь, куда Марк уехал и почему. Давай не будем все усложнять! Знаю, нянька тебе не нужна, надзирательница – тоже, но я ему обещала!

В принципе, на случай, если что-то пойдет не так, Марк дал четкие указания: обращаться за помощью к Матиасу. Однако Вика была уверена, что за каких-то пять-шесть часов ничего не случится! Ева могла сидеть в своей комнате по полсуток, не высовываясь, а тут вдруг решила побунтовать!

– Уйди с моей дороги.

Тихо так сказала, но достаточно решительно, чтобы угроза показалась очевидной. Однако и Вика отступать не собиралась:

– Нет!

– Это неизбежно.

– Объясни толком!

То, что Ева говорила с ней, отвечала, уже много. Но – недостаточно! Вика не собиралась восхищаться высоким доверием, если все равно ничего не понятно!

– Нет смысла. Ты не поймешь. А если поймешь, то неправильно.

– Испытай меня!

– Не буду. Если я тебе скажу, ты будешь мне мешать. Нет, ты останешься на моей стороне, но будешь мешать мне глупыми действиями помощи.

– Ты сейчас не упрощаешь ситуацию!

Тупик какой-то! Если дойдет до драки, плохо будет обеим. Удивительно, что Ева еще сдерживается! Но сколько это продлится – неизвестно. Поэтому Вика решила первой пойти на компромисс:

– Вот что… ты хочешь выйти из дома?

– Пока нет. Только спуститься. У меня дела.

– Тогда давай поступим так: ты можешь идти куда угодно и делать что угодно до тех пор, пока я рядом с тобой и ты отвечаешь на мои вопросы!

Раз уж остановить эту чертовку не удастся, можно извлечь из ситуации максимум выгоды. У Вики давно накопились вопросы, которые ее очень даже волновали.

Ева задумалась, потом покачала головой:

– Наше перемирие будет для меня проблемой. Проще было бы отключить тебя. Но Марк это заметит. Хорошо. Спрашивай. Я знаю, какие вещи ты будешь спрашивать. Кажется, у вас это считается бестактностью.

– У нас?..

– У людей, которые считают себя нормальными.

– Да, вопросы не самые вежливые, – признала Вика. – Но… если мы будем связаны – а мы будем, через Марка, – есть моменты, которые для меня очень важны. Пока я не знаю о них, мне тяжело оставаться с тобой под одной крышей.

– Спрашивай, наконец. И уйди с моего пути.

Вика посторонилась, давая ей проход, сама пошла следом. Они были уже на лестнице, когда она решилась спросить:

– Это правда, что ты… что ты убила свою мать?

Она боялась реакции. Что это могло быть? Резкий поворот, гневный взгляд, даже удар… А не было ничего. Ева продолжила идти спокойно и ровно, даже голос ее не дрогнул, когда она отвечала. Да и следовало ли ожидать от нее чего-то предсказуемого?

– Нет.

– И это все? Мы не так договорились! Ты делаешь что угодно, я тебе не мешаю и ничего не спрашиваю о твоих действиях, но ты отвечаешь на мой вопрос!

– С тобой нудно договариваться. Жалею, что выдала, что умею говорить. Ты хочешь знать, почему умерла моя мать и кем она была?

Вика кивнула. Она знала, что Марк любил сестру – это было видно по его взгляду, когда он говорил о ней. Но, несмотря на это, даже ему не удалось узнать, что случилось с Еленой. А ведь разгадка все эти годы была рядом… только отказывалась говорить.

– Моя мать была несчастной женщиной. Запутавшейся. Ей не везло. Она сделала в своей жизни много ошибок. Главной было то, что она ушла от семьи. Когда уходишь от семьи, ищешь новую. Она нашла новую, но это уже была плохая семья. Там число ее ошибок лишь умножилось. Она совершала их одну за другой. И страдала от результатов. Одним из результатов стало то, что она родила чудовище. Она очень болела. Одних болезнь утаскивает в пустоту, а из других выходит новой жизнью. Ее болезнь воплотилась в меня. Если ты будешь рожать ребенка Марку… не пускай болезнь в себя. Не дыши ядом. Не пей его. Не вкалывай его в свои вены.

Она, как всегда, не говорила напрямую. Но на сей раз понять ее было несложно…

– Знаешь, необязательно ведь, что это причина, – тихо сказала Вика. – Не факт, что наркомания твоей матери – причина твоей болезни.

– Это была не наркомания. Ты не сможешь понять. Просто прими это: яд стал частью ее жизни. Она боялась его, а потом боялась меня. Всегда, с тех пор, как поняла, что она родила. Сначала она пыталась меня исправить с помощью других людей. Но ее страх рос. Она не отказывалась от меня лишь потому, что ей отчаянно хотелось быть нужной хоть кому-то. Быть любимой. Любить. Люди, окружавшие ее, не могли дать ей этого. Из-за них она не могла вернуться к своей прежней семье. Поэтому она оставляла меня с собой, хоть и держала под замком. И боялась.

Они пришли на кухню. Продолжая рассказ, Ева доставала из шкафчиков миски, бутылку оливкового масла, баночки со специями. Вика, как обещала, не прерывала ее и не мешала. Она только слушала.

– В жизни моей матери было много горя. Оно давило ее. Она не ломалась сразу – но поддавалась постепенно. Она попыталась убежать от людей. А потом испугалась одиночества и позвала человека, от которого надеялась получить любовь. Тепло. Новая ошибка. Это был плохой человек. Одержимый тем, о чем ты подумала раньше, – наркотиками. Он убил мою мать из-за денег. Зарезал. Те люди, которые годами отравляли ее жизнь, не хотели, чтобы ее убийство кто-то расследовал. Человек, который это сделал, пропал. Расследование могло указать на них. Поэтому они устроили все так, чтобы убийцей была я. Перевезли тело в другой дом. Исправили улики. Сказали Марку неправду.

– Почему ты не возразила?

– А зачем? Какая разница? Меня бы не слушали. Я сумасшедшая. Я могу придумать что угодно. Мой больной мозг придумал, что там был кто-то другой. Мужчина с ножом. На самом деле его не было, а с ножом была я. Но… Марк принял это и не отказался от меня.

Впервые за все время в голосе Евы мелькнули эмоции. Тепло и нежность, плохо сочетавшиеся с ее ледяными глазами и неподвижным кукольным личиком. Однако проскальзывало это, только когда она говорила о дяде. Погибшую мать она вспоминала без боли.