Джеймс Олдридж - Джули отрешённый

Билли играл совсем неплохо, однако не переоценивал себя. Но его воодушевляла страстная вера в себя самого и в своих «Веселых парней».

– Что это он выделывает? – недоверчиво спросил Джули, глядя, как Билли то опускает свой кларнет до пола, то задирает в небеса.

– Да ведь это джаз, – с досадой ответил я. – В джазе всегда так играют.

Оторвать Джули от оркестра было невозможно. Мне хотелось пойти посмотреть, как наш ныряльщик Доуби будет прыгать в реку с эвкалипта, но Джули только отмахнулся от меня.

– Отстань, – сказал он. – Как Доуби прыгает, я уже видел.

Ну, я ушел и, как бывает на всяких сборищах, когда проводишь время то с одним, то с другим, про Джули и думать забыл, а часов в шесть вдруг вижу: он сидит на склоне холма, а на песке перед ним нарисованы струны банджо. И даже поперек положены коротенькие палочки, обозначающие лады. Стало быть, Джули все-таки предпочел кларнету банджо. Больше того, он нарисовал и недостающую пятую струну, октавную, видно, она нужна была ему, чтобы полнее представить возможности инструмента, поверить его своей собственной алгеброй.

– Ну, спросил Уитерса, как на нем играть? – снова поддразнил я.

– Нет, – ответил Джули. – Он сам-то играет не по-настоящему. Ничего он не понимает. Вот посмотри… – На пяти нарисованных на песке струнах Джули стал всеми пятью пальцами разыгрывать какие-то хитроумные упражнения и вдруг спохватился – ведь он обнажает передо мной душу! – вспыхнул, вскочил и ногой стер с песка струны. – Ты домой скоро? – спросил он.

– Не знаю. Но пойду, поищу, на чем добираться. Мне надо вернуться дотемна.

– И мне, – сказал Джули. – Только, наверно, ничего нам сейчас не найти.

– Ну, уж как-нибудь.

Оба мы знали: дома нам достанется. На гуляньях у реки часто тонут; конечно, и моя мама разволнуется, если я не вернусь засветло, будет стоять у калитки и ждать. Но думал я больше о том, каково сейчас миссис Кристо: ведь Джули не умеет плавать, а она знает, он в любую минуту может выкинуть что-нибудь безрассудное. И еще за другое ее жалко: наверно, она огорчается, что Джули участвует в таком греховном развлечении.

Мы стали искать грузовик, который отправлялся бы прямо сейчас. Как раз уезжал мистер Пулин, владелец гаража, но в его грузовике уже яблоку было негде упасть.

– Попытайте счастья у мясника Морни, – посоветовал кто-то.

– А где он? – крикнул я вслед отъезжающему грузовику Пулина.

– Где сосисками торговал, – отозвался кто-то.

У мистера Морни были лучшие в городе сосиски и колбасы. Был он к тому же наилучший мясник – человек богобоязненный, очень порядочный, он не просто торговал самым лучшим мясом, но был к тому же великодушен и честен; ходил он всегда в войлочной черной шляпе, так как был единственным в городе квакером. Жена его умерла, а свою дочь Бетт он считал самой добродетельной девушкой на свете. Про городских наших нечестивцев всегда говорили, что одной ногой, они уже в аду, так вот про Бетт говорили, что ее косички уже в раю. Она у нас была замечательная, умница-разумница, самая примерная – во всей школе самая первая ученица, чистая душа, не кривляка, правдивая, бесхитростная, самая хорошенькая и всеми любимая. Потому-то мы держались от нее подальше. Ни один мальчишка не рисковал связываться с таким воплощением всевозможных добродетелей.

Однако в тот день прихоть случая связала с ней Джули. Мы искали мистера Морни и его грузовик, и тут за грудой сложенных столов, которые должны были погрузить на автомобиль, поднялся какой-то переполох.

– Пошел вон! Вон! – пронзительно кричал кто-то.

Потом яростно залаял и зарычал пес, мы кинулись на шум, и, когда подоспели, там уже в страхе визжали и плакали пять или шесть девчонок. Одна из них, Бетт Морни, прижалась к грузовику, а на нее наседал свирепый пес с оскаленными зубами и жесткой, ощетиненной шерстью.

– Да это ж Скребок! – крикнул я.

Скребок, бездомный, вечно запуганный, всеми гонимый, казалось, вот-вот вцепится девочке в горло. Еще никто из нас не видал бедолагу Скребка в такой ярости. Он всегда ходил, поджав хвост, старался ко всем подольститься, сейчас я подивился: какому дурню пришло в голову притащить его на гулянье? А может статься, он сам сюда приковылял?

– Ударила его чем-нибудь, наверно, – сердито сказал Джули, а Скребок все лаял на Бетт, все рычал. Таким я видел его впервые и впервые заметил, какой он огромный и странный зверь – причудливая помесь колли, динго, восточноевропейской овчарки и австралийской овчарки.

– Шестом его! – гаркнул Пэт Бизли.

Пэт Бизли был в нашем городе и сам вроде Скребка – из отверженных. Совету его никто не последовал, он сам схватил длинный шест, размахнулся и стукнул не успевшего увернуться Скребка по крестцу. Тот взвыл от боли.

И тут Бетт сглупила. Кинулась удирать. Обежала грузовик, взлетела на невысокий бугор. Рыча еще свирепей, Скребок кинулся за ней, а мы – на почтительном расстоянии – за ним, все, кроме Джули: не обращая внимания на оскаленные зубы и рычание, он отчаянно пытался ухватить Скребка за хвост, за шею, за уши.

– Назад! – кричал он на Скребка. – Назад!

Они со Скребком были старые друзья, но всем нам слепая вера Джули в их дружбу казалась чистым безумием. Скребок нацелился огромными своими клыками на лодыжки Бетт, но тут Джули кинулся на пса всем телом, сумел обхватить его за шею и удержал.

– Они ж убьют тебя, – говорил он Скребку. – Убьют, понимаешь? Угомонись лучше! Угомонись!

На мгновение мне показалось: Скребок вопьется зубами ему в горло. Их сейчас было не расцепить. Но Скребок замер, лапы его одеревенели, в страшной гримасе он оскалил пасть уже у самого лица Джули, а потом нехотя покорился и позволил Джули оттащить себя в сторону.

– Чем это она тебя стукнула? – возмущенно говорил Джули и все тащил пса за шею, и ясно было: он куда больше тревожится о Скребке, чем о Бетт, которая совсем побелела и притихла от страха. В ее широко раскрытых глазах застыл ужас, и казалось, она просто не в силах оторвать взгляд от сплетенных воедино Скребка и Джули.

– Ну, иди, иди… – все уговаривал Джули рычащего пса, держа его за шею и не обращая внимания на всех нас, столпившихся вокруг перепуганной Бетт.

– Проклятый дворняга, – сказал Пэт Бизли. – Вечно путается под ногами. У меня в машине пистолет, и сейчас самое время прикончить этого пса.

Но Джули отвел уже Скребка подальше и теперь спокойно подтолкнул его и сказал:

– Пошел домой. Пошел, а то тебя пристрелят. Пошел. Пошел! – прикрикнул он.

Скребок, наконец, понял. Он прижал уши, коротко прорычал и неуклюже затрусил к густым зарослям.

А мы все тем временем вслух сочувствовали Бетт, которая медленно приходила в себя.

– Я ничего, – твердила она. – Он меня не укусил. Ничего со мной не случилось. Это все пустяки.