Джеймс Олдридж - Джули отрешённый

А мой отец все еще ничего не сказал. Ни слова.

Оставалось выслушать только двух свидетелей, и я уже понимал: Страпп приберег под конец какую-то потрясающую неожиданность. Что-то может добавить к этой мрачной картине мистер Морни, первый из двух оставшихся свидетелей, гадал я. Страпп попросил его рассказать, как к нему приходила миссис Кристо и просила помочь Джули, – вот тогда-то я и узнал кое-что о событиях того дня. Но, вызывая мистера Морни, Страпп преследовал только одну цель. Верно ли, что миссис Кристо просила помочь Джули?

– Да, – ответил мистер Морни. Он был честный человек и отвечал ясно и определенно.

– И вы предложили помочь ему? – Теперь, уверенный в своей победе, Страпп говорил веско, вопросы задавал коротко, напористо.

– Конечно, – ответил Морни.

– Что же вы ему предложили, мистер Морни?

– Предложил работать у меня по субботам, мистер Страпп.

– И он работал?

– Нет, не работал.

– Он ведь был очень беден, его содержала мать, и все-таки от работы он отказался?

– Отказался, – ясно и определенно ответил Морни.

– Он хотя бы объяснил вам, почему отказывается?

– Нет. От него это не требовалось.

– Он приходил вас поблагодарить?

– Нет, но…

– Вы хотите сказать, что он не потрудился зайти к вам в магазин и сказать: «Большое спасибо, мистер Морни, но в субботу я занят другими делами»?

– Нет. Мне ни разу не довелось с ним поговорить. Но…

– Достаточно, мистер Морни, – сказал Страпп. – Вы свободны.

Мистер Морни покинул место свидетеля, и по лицу его ясно было: он чувствует, что-то вышло скверно и неправильно, но как тут быть – не понимает. Давая показания, он не раз взглядывал на моего отца, словно просил о помощи. Но призыв его остался без ответа. Страпп добился своего. Теперь Джули оказался не только человеком, неспособным жить среди людей, но и неблагодарным, и когда Страпп вызвал своего последнего свидетеля, доктора Уинстона Хоумза, я понял: сейчас нам и предстоит услышать то, к чему он вел. Хоумз – вот главный его козырь.

Хоумз вступил на место свидетеля, как пророк Даниил, пришедший выносить, а не выслушивать приговор, и начал с того, что, положив руку на потемневший от пота переплет библии, попытался произнести свой собственный вариант присяги. Судья прислушался и сказал:

– Извольте присягнуть, как полагается, доктор Хоумз, иначе мне придется лишить вас права давать показания.

Хоумз раскрыл было рот, собираясь возразить, но, видно, передумал. Зычным голосом проповедника он принес присягу и затем сказал:

– Итак, мистер Страпп? Чем я могу быть вам полезен? – Как будто Страпп привел его сюда в качестве духовного наставника.

– Доктор Хоумз, – заговорил Страпп с несвойственной ему почтительностью. – В наших краях вы человек уважаемый, и вы долгое время знали миссис Кристо, не так ли?

– Много, много лет, мистер Страпп.

– Сколько именно?

– Лет двадцать. Да, не меньше двадцати.

(Значит, верно говорили: Хоумз знал миссис Кристо с самого рождения Джули, а может, и раньше.)

– Миссис Кристо была глубоко верующей женщиной, доктор Хоумз?

– Она была грешница, как все мы, мистер Страпп. Но она уже давно пришла ко Христу, верила в его доброту и милосердие и, подобно Марии Магдалине, жаждала пасть ниц пред троном его…

– Иными словами, она была хорошая женщина? Так?

– В свете страданий Христовых кто осмелится назвать кого-либо из нас хорошим человеком? – громко провозгласил Хоумз.

Судья хлопнул рукой по столу.

– Попрошу свидетеля в зале суда ограничиться суждениями о делах земных. А о небесах будете рассуждать после, доктор Хоумз.

– Мы несем земное бремя свое, ваша милость, осененные светом небесным…

– Только не здесь, в суде, доктор Хоумз. Попрошу вас это осознать и отвечать на вопросы, как положено.

– Я полагаю, доктор Хоумз все понял, – поспешно вставил Страпп. – Но разрешите спросить вас, доктор Хоумз, миссис Кристо возлагала на сына большие надежды?

– Она всегда верила в божественное провидение, мистер Страпп.

– Как это понять в отношении ее сына Джули?

– Она хотела взрастить сына в любящих объятиях господа.

– И он там был, доктор Хоумз?

– Я вас не понял.

– Находился ли Джули в руках господних?

– Все мы там, мистер Страпп. Мы вручены нашему Спасителю…

Судья Лейкер постучал карандашом о стену у себя за спиной.

– Мистер Страпп, – произнес он, – будьте добры сказать вашему свидетелю, чтобы он спустился на землю и перестал проповедовать. Здесь этому не место, и нам это не помогает.

– Христос…

– Довольно! – прикрикнул судья. – Вы сюда пришли не проповеди читать, доктор Хоумз. Если вы не будете прямо, надлежащим образом отвечать на вопросы, мне придется попросить вас покинуть место свидетеля.

Мы все знали: судья – человек азартный, пьющий, но и верующий, и он вовсе не желает, чтобы этот пропыленный бродячий апостол навязывал ему свои сектантские верования.

– Но… – начал Хоумз. Судья даже не взглянул на него.

– Мистер Страпп! – Судья подался вперед и уставил на Страппа грозный палец. – В последний раз предупреждаю вашего свидетеля. Потрудитесь его вразумить, не то, если он еще раз попытается обратить нас в свою веру, я вынужден буду лишить его права давать показания.

– Я постараюсь, ваша милость. – И Страпп быстро, почти резко спросил Хоумза, часто ли он бывал в доме миссис Кристо.

– Да, но я не…

– Отвечайте на вопросы, и все, – распорядился Страпп. – Замечали вы в последнее время, что отношения между миссис Кристо и ее сыном обострились, стали враждебными или натянутыми?

– Да.

– Замечали вы в последнее время что-либо такое, что осложнило их отношения?

– Да.

– Что же?

– Они ссорились из-за того, что брат наш Джули стал вести себя недостойно.

– Вы имеете в виду джаз-оркестр?

– Да, и еще он грешил, пил, развратничал…

Я чуть было не крикнул: «Протестую!» Конечно же, защитник должен бы заявить решительный протест. Но отец не вмешался, и это так было на него не похоже, что на этот раз Страпп и судья озадаченно переглянулись.

– Мистер Куэйл, – обратился к отцу судья Лейкер, словно упрямое молчание защитника уже начало его беспокоить, – позвольте узнать, намерены ли вы принять хоть какое-то участие в данном разбирательстве?

Отец ответил не сразу. Он терпеть не мог, когда ему указывали, как ему следует или не следует поступать, и, уж конечно, сейчас он старался совладать с собой.

– Чем вызван этот вопрос, ваша милость? – спросил он так отрывисто, словно боялся сказать лишнее. – Вы хотите посоветовать мне, сэр, как вести защиту?

– Вовсе нет. Но разве интересы вашего клиента не требуют, чтобы вы так или иначе возразили, когда свидетель делает заведомо недопустимые заявления?