Богумил Райнов - Умирать - в крайнем случае

- Пока еще нет, - невозмутимо говорю я. - В чем дело? Пожар, что ли?

- Вас зовет шеф.

- Ладно. Убирайтесь. Сейчас приду.

В ответ Ал демонстративно усаживается в кресло и красноречиво смотрит на часы.

- Я же сказал, что приду сам. Не потеряюсь, знаю дорогу.

- Ничего вы не знаете, - рычит Ал. - Шеф в другом месте. Даю вам пять минут.

Через пять минут мы уже шагаем по Дрейк-стрит, а немного позже, к моему удивлению, выходим на широкую улицу. Потом сворачиваем раз, другой и подходим к ярко освещенному зданию, на фасаде которого алеет неоновая надпись: "ЕВА".

Машинально следую за своим провожатым в обильно освещенный, но еще пустой вестибюль, полный показной и фальшивой роскоши. Здесь и позолоченная гипсовая лепнина на стенах, и красный бобрик на полу и множество зеркал. Да, это не скудные подвальчики Дрейк-стрит! Мы минуем транзитом вход в зал, задрапированный бархатными занавесками, и, проследовав по узкому коридору, через дверь с надписью "Офис" попадаем в другой коридор, кончающийся другой дверью. Горилла нажимает кнопку звонка. Над дверью вспыхивает зеленая лампочка. Он делает мне знак: мол, входи!

- А, вот наконец и вы! - восклицает шеф, небрежно расположившийся за письменным столом. - Неужели вас до сих пор били?

- Кто бил? - с невинным видом осведомляюсь я, усаживаясь в кресло.

- Об этом вы сейчас расскажете, Питер. Мои личные сведения исчерпываются скромной информацией, начертанной на вашей физиономии.

- Надеюсь, ее неполнота вас не расстраивает, - замечаю я.

- Конечно, нет. Мне это безразлично. В конце концов, не меня же били. Но все-таки вы должны поделиться.

Я нерешительно осматриваюсь, словно колеблюсь, выполнять распоряжение или не стоит. Это помещение значительно меньше кабинета Дрейка на Дрейк-стрит, но зато обставлено сверхмодно: гармония фиолетовых и серебристо-серых тонов, обилие стекла и полированных плоскостей, шелковые драпри, - словом, экстравагантность, не поддающаяся описанию.

- На меня набросился Майк, да не один, а с приятелем, - сообщаю я, преодолев колебания.

- Как это произошло?

Я описываю, как это произошло, не вдаваясь в подробности. Шеф молчит и наконец заявляет:

- М-да-а... Этого я не люблю. Но на вашем месте я бы ему отомстил.

- По-моему, это лишнее.

- Нет, не лишнее, потому что теперь он везде начнет похваляться, что задал вам трепку. А это окончательно уронит ваш престиж среди моего персонала. Того и гляди, пойдет молва, что вас слишком часто бьют.

- Я не претендую на репутацию гориллы.

- Но вы мой секретарь, Питер. А секретарь Дрейка должен быть сильной личностью.

Отвечать на это замечание я не считаю нужным, и шеф переходит к другой теме:

- Что же теперь? Вы дрожите, как бы Майк не подверг ваш план полному уничтожению?

- Чтобы дрожать, его нужно сначала иметь, этот план.

- А у вас его нет?

- Пока нет.

- И вы не в состоянии его составить?

- Я не настолько беспомощный. Но и не могу составлять планы на голом месте.

- Что вы имеете в виду?

С ответом приходится подождать, потому что в эту минуту вторая дверь кабинета - та, что позади письменного стола, - открывается, и в помещении становится светлее. Когда на небосклоне всходит звезда первой величины, на земле всегда становится светлее. На звезде платье из серебристого люрекса, такое длинное и такое узкое, что будь она не звезда, а смертная женщина, она не могла бы двигаться в такой упаковке. Бедра и бюст вызывающе блестят в этой роскошной обертке, но лично меня этот вызов оставляет холодным, потому что когда женское тело кажется отлитым из металла, то него тянет леденящим холодом.

Бренда - дама эта не кто иной, как мисс Бренда Нельсон, - плавно скользит по серому бобрику пола в своем серебристом коконе, грациозно помахивая рукой в длинной серебристой перчатке, в руке у нее длинный мундштук. Ей удается благополучно добраться до фиолетового дивана и расположиться на нем в претенциозно-элегантной позе. Подозреваю, что от этой позы у нее очень скоро заболит спина.

- Я вам не мешаю, дорогой? - спрашивает она, не давая себе труда взглянуть на меня.

- Конечно, нет, дорогая, - отзывается Дрейк, который, в свою очередь, не дает себе труда взглянуть на нее, он сверлит меня своими голубыми глазками.

- Так что же вы имеете в виду?

- Мне нужно знать хотя бы две вещи; во-первых, данные о товаре...

- Товар - наркотики, раз это вас так интересует.

- Меня не интересует, что это за товар, наркотики или женские бюстгальтеры. Мне нужно знать, как я уже говорил, вес и объем.

- Серьезный вес и большой объем, я вам уже сказал.

Я молчу, давая ему понять, что такие общие сведения никакой ценности не представляют и мне от них никакого проку. Но он рычит свое:

- А во-вторых? Вы сказали, что вам нужно знать две вещи?

- Ну, это проще простого. Вы сами понимаете, что я не стану потеть за горсть медяков.

- Пока что я вам не обещал и этого.

- А еще удивляетесь, что я вам не предлагаю никакого плана.

- Слушайте, Питер! - заявляет Дрейк с чуть заметной угрозой в голосе. - Я вам плачу не за то, чтобы вы позволяли себе разговаривать таким тоном. Я ввел в своей фирме стиль работы, нарушать который не позволю.

Я киваю.

- Мне это известно. И я не сомневаюсь, что, если понадобится, вы мне продемонстрируете этот ваш стиль. Вы можете меня бить до полусмерти, мистер Дрейк, но в таком случае раз и навсегда проститесь с мыслью, что я вас посвящу в свой план.

- Это покажет будущее.

- Зачем же заглядывать в будущее? Не разумнее ли теперь же понять, что если вы - человек крайне бесцеремонный, то я - человек страшно упрямый. Упрямый до самоубийства, уверяю вас.

- Это покажет будущее, - повторяет Дрейк, не повышая голоса, но с мрачной интонацией.

- Чудесно, - заключаю я и встаю с кресла. - Раз вы не способны на большее, зовите ваших горилл. Мне нечего больше сказать.

- Я не разрешил вам идти, Питер, - бурчит шеф.

- Я просто не хочу отнимать у вас время зря. Разговор окончен. Зовите ваших подручных.

- На этот раз вас ждут не подручные, Питер! На этот раз вас ждет наш общий друг, чрезвычайный и полномочный посол смерти. Вообще же я склонен проявить милосердие, которого вы не заслуживаете, и пошлю вас на тот свет без проволочек.

Если Дрейк ожидал услышать слова горячей благодарности, то он ошибся, я просто киваю и иду к двери. Если этот тип и на этот раз выдержит, значит, нервы у него стальные.

Он выдерживает. Только чуть громче обычного рычит:

- Идите сюда, Питер! И не злоупотребляйте моим терпением!

- Мне нет смысла возвращаться из-за горсти медяков, сэр, - говорю я, но все же останавливаюсь посреди кабинета. - Я свою жизнь превратил в азартную игру и спокойно могу ее проиграть, но не буду ни вашим швейцаром, на вашим слугой, ни вашей половой тряпкой. Понятно?