Джеймс Чейз - "Ты только отыщи его…"

Джина сказала, что мне следует разузнать, где она, на тот случай, если вдруг поинтересуется мистер Чалмерс.

— Ладно, займись этим сама, — ответил я. — У меня дела.

Джина справилась в полицейском управлении. Оказывается, мисс Чалмерс сняла трехкомнатную квартиру на виа Кавур. Джипа узнала и телефон. Я позвонил туда.

Когда нас соединили, девушка, казалось, удивилась, и мне пришлось дважды повторить свою фамилию, прежде чем до нее дошло. Оказалось, она так же напрочь забыла обо мне, как я о ней, и как ни странно, это меня задело. Она сказала, что все у нее в порядке, дела идут прекрасно, спасибо. В ее голосе угадывалось какое-то нетерпение, похоже было, ее раздражает то, что я навожу о ней справки. Кроме того, она говорила тем вежливым тоном, к которому прибегают дочери очень богатых людей, когда разговаривают со служащими отца, и это привело меня в бешенство.

Я перебил ее, снова напомнил, что в случае надобности я в ее распоряжении, и положил трубку.

Джина, которая все поняла по выражению моего лица, тактично заметила:

— В конце концов, она дочь миллионера.

— Знаю, — ответил я. — Отныне пусть сама о себе заботится. Она в буквальном смысле слова меня отшила.

На том и порешили.

Весь следующий месяц я ничего о ней не слышал. У меня было очень много работы, поскольку месяца через два я собирался в отпуск и хотел сдать дела в полном порядке Джеку Максуэллу, который должен был прилететь из Нью-Йорка сменить меня.

Я планировал провести неделю в Венеции, а потом закатиться на три недели на юг, в Искию. Это был мой первый долгий отпуск за четыре года, и я с нетерпением его ждал. Я собирался путешествовать один. Люблю побыть в одиночестве, когда это удается, люблю сам решать, где и надолго ли остановиться: в компании ж свобода передвижения всегда стеснена.

Спустя месяц и два дня после телефонного разговора с Хелен Чалмерс мне позвонил Джузеппе Френци, мой хороший друг, который работал в редакции «L'Italia del Popolo» [1] «Народная Италия» (итал.). , и пригласил меня на вечеринку. Ее устраивал продюсер Гвидо Луччино в честь какой-то кинозвезды, которая произвела фурор на фестивале в Венеции.

Мне нравятся вечеринки по-итальянски. На них приятно и весело, а еда всегда отменная. Я сказал, что заеду за ним часов в восемь.

У Луччино была большая квартира возле Порта Пинчиана. Когда мы добрались туда, проезжая часть дороги была забита «кадиллаками», «роллс-ройсами» и «бугатти», и мой «бьюик» модели 1954 года корчился от боли, пока я отыскивал, куда бы нам с ним приткнуться.

Вечер удался на славу. С большинством гостей я был знаком. Половину из них составляли американцы, и у американофила Луччино всегда имелось вдоволь виски и водки. Часов в десять, изрядно нагрузившись, я прошел в патио полюбоваться луной и немного освежиться.

Там одиноко стояла девушка в белом вечернем платье. Ее обнаженные спина и плечи в лунном свете блестели как фаянс. Опершись на балюстраду и слегка запрокинув голову, она разглядывала луну. В ее лучах светлые волосы девушки мерцали, как атлас или стекловолокно. Я подошел к ней, остановился рядом и тоже уставился на луну.

— После этих джунглей под крышей тут просто благодать, — сказал я.

— Да.

Она не повернулась и не посмотрела на меня. Я украдкой скосил на нее глаза.

Она была красива: черты лица мелкие, алые губы поблескивают, в глазах отражается луна.

— Я-то думал, что знаю в Риме всех, — сказал я, — а с вами почему-то незнаком. Как же так?

Она повернула голову, посмотрела на меня и улыбнулась.

— Вам бы следовало меня знать, мистер Досон, — отвечала она. — Неужели я настолько изменилась, что вы меня не узнаете?

Я вытаращился на нее и почувствовал, как у меня вдруг участился пульс и что-то сжало грудь.

— Я не узнаю вас, — сказал я, думая, что она — самая милая, юная и соблазнительная женщина, какую я встречал в Риме.

Она засмеялась.

— Вы так уверены? Я — Хелен Чалмерс.

Первое, что я почувствовал, услышав имя, — это желание сказать, как поразило меня ее невероятное превращение в настоящую красавицу, но, когда я заглянул в ее залитые лунным светом глаза, я передумал, поняв, что говорить очевидное будет ошибкой.

Я провел с ней в патио полчаса. Эта неожиданная встреча вывела меня из равновесия. Я отчетливо сознавал, что она дочь моего босса. Она была сдержанна, но отнюдь не скучна. Беседовали мы на посторонние темы — о вечеринке, о гостях, о том, как хорош оркестр и какая славная ночь.

Меня тянуло к ней, как булавку к магниту. Я не отрывал от нее глаз. Я не мог поверить, что это милое создание — та же самая девушка, которую я встречал в аэропорту: это было похоже на абсурд.

И вдруг, прервав этот чрезмерно чопорный разговор, она сказала:

— Вы на машине?

— Да, а что? Она на улице.

— Не отвезете ли меня домой?

— Как?! Сейчас?! — Я был разочарован. Немного погодя вечеринка снова оживится. — Разве вы не хотите потанцевать?

Она уставилась на меня. Ее синие глаза смотрели тревожно и пытливо.

— Простите. Я не хотела утаскивать вас. Не беспокойтесь — я возьму такси.

— О чем речь? Если вы действительно хотите уйти, буду счастлив отвезти вас домой. Но я думал, вам тут нравится.

Она повела плечами и улыбнулась.

— Где ваша машина?

— В конце ряда — черный «бьюик».

— Тогда встретимся возле машины.

Она отошла, а когда я попытался последовать за ней, сделала жест, ошибиться в смысле которого было невозможно: она давала понять, что нас не должны видеть вместе.

Я закурил сигарету. Нежданно-негаданно мы вдруг превратились в двух заговорщиков. Я заметил, что руки у меня дрожат. Выждав пару минут, я вернулся в огромную гостиную, набитую людьми, поискал Луччино, но не увидел его и решил, что поблагодарить можно и утром.

Я вышел из квартиры, спустился по лестнице и пошел по длинной подъездной аллее.

Она уже сидела в «бьюике», и я сел рядом с ней.

— Это возле виа Кавур.

Я поехал по виа Витториа Венето. В этот час обычно сильное движение несколько поредело, и мне понадобилось всего десять минут, чтобы добраться до ее дома. За всю дорогу мы не обменялись ни единым словом.

— Пожалуйста, остановитесь здесь, — сказала она.

Я затормозил и вылез. Обойдя машину, распахнул для нее дверцу. Она вышла и оглядела безлюдную улицу.

— Поднимитесь ко мне? Наверняка у нас найдется, о чем поболтать.

Я снова вспомнил, что она дочь моего босса.

— Я бы с удовольствием, но, может, лучше не надо? — ответил я. — Уже поздно. Не хочется никого беспокоить.

— Вы никого не побеспокоите.

Я рассказываю здесь все подробно, потому что не хочу, чтобы сложилось неправильное впечатление о моих первоначальных отношениях с Хелен. Возможно, трудно поверить, но, знай я, что в квартире никого нет — ни подруги, ни служанки, вообще никого, — меня бы туда и на аркане не затащили. Но я этого не знал. Я полагал, будет хотя бы служанка.