Георгий Лосьев - Вексельное право

Она вышла меня встретить за калитку палисадника, будто знала, что я приеду, и у меня мелькнула мысль о Золотухиной: вероятно, уже посекретничала…

Пока Софья читала мое служебное удостоверение, я разглядывал ее наивнимательнейшим следовательским взором: да, хороша, черт побери! Зря Олечка сказала презрительно: «Только коса да глаза»… А разве этого мало, чтобы влюбиться? Глаза огромные, голубые, такие же бездонные, как небо. Коса, русая, русская коса, мало не до пят… Руки – я вспомнил красивейшие руки Евгения Александровича!

– Пройдемте в дом, гражданка Кружилина. Ваш отец здесь, в Мочище?

– Отец в отъезде… Ставьте велосипед к террасе…

Итак – допрос.

Начал я с другого конца.

– Почему вы вступили в комсомол?

– А разве это имеет значение?

– Отвечайте на вопрос…

– Я… я давно сочувствую.

– И когда флиртовали с белогвардейцами?

– Это ложь!.. Мой отец – партизан красный. И я не буду отвечать на такие вопросы!

– Будете отвечать на все мои вопросы. Иначе… Сколько вам лет?

– Двадцать четыре…

– Поздновато спохватились…

Я чувствовал в себе нараставшую злость, и она обращалась в отвратительное, а у следователя даже преступное, издевательство над допрашиваемым. Наконец подавил в себе это…

– Почему вы скрываетесь, Кружилина?

– Я?.. Я не скрываюсь.

– Вам была оставлена повестка у мачехи (она вздрогнула). Почему лжет ваша мачеха? Почему вы глаз не кажете, не присутствовали на похоронах Володи? Что значит в вашей жизни Андреев? Ну, отвечайте!

Она смотрела мне в глаза, и я подивился внезапной перемене: оказалось, что глаза уже не бирюзовые, а поблекли, куда-то запали; губы синеватые, и одета совсем неряшливо… Вон даже чулок висит складками…

Разъяснил положение девяносто пятой статьи Уголовного кодекса.

– Будете врать – тюрьма! – уже прямо предупредил я, хотя некрашеные губы, и бессонные глаза, и спущенный чулок немного пригасили злость: значит, переживает все же, чертова дочь!

А она спросила:

– Можно, я сама напишу показание?

– Пишите. И вот что: дайте мне все письма Андреева.

– Письма? Они в городе…

– Так ли? Где ваши вещи – ну, чемодан, корзина?

– Будет обыск? Вон там, под кроватью. Пожалуйста – ключи. Писем там нет. Я оставила все в городе…

Да, писем в корзинке не оказалось. Но лежал сафьяновый бумажник с документами о партизанской деятельности Евгения Александровича, и в нем – два векселя.

Форменные векселя: с советским гербом в левом углу хрусткой продолговатой бумаги, с водяными знаками.

На первом векселе значилось:

« Повинен я, Петр Петрович Гриневич, уплатить Кружилину Евге нию Александровичу или приказу его две тысячи рублей в сроки, им, Кружилиным, назначенные… »

Я читал и глазам не верил: вот так «богач»!.. А впрочем, может быть, временно не было денег уплатить за купленное у Кружилина золотишко?.. Задолжал, а для верности – векселек. Ведь у буржуазии – векселя даже в одной семье…

Второй вексель я перечитал трижды.

– Что это, помилуйте, Софья Евгеньевна? – И застыл пораженный.

« Повинен я, Андреев Владимир Андреевич, уплатить Кружилину или приказу его в сроки, им, Кружили ным, назначенные, восемьсот рублей » .

Вексель был датирован мартом нынешнего года…

– Что же это, Софья Евгеньевна? Андреев занимал деньги у вашего отца? Зачем ему понадобилась такая сумма? И как вы допустили?

– Это же «бронзовый» вексель… понимаете – не настоящий!.. – Тут Софья разрыдалась.

Плакала долго… Когда в рыданиях зазвенела истерика, я спохватился и грубо окликнул:

– Молчать! Слышите: прекратить истерику!

Такие окрики на нервных людей в патетические мгновенья действуют двояко: или слезы переходят в ярость (но это редко), или истерика прекращается…

Было очевидно, что она не в состоянии писать, и еще в комнату заглянули хозяева: это совсем не входило в мои расчеты!

– Извольте завтра в полдень явиться в город – Угрозыск, комната восемь, и принести все документы и письма, все, что у вас есть по делу Андреева. Слышите – я верю вам и поэтому делать обыск в городской квартире не буду. Не стану позорить вас перед соседями… Вот вам расписка на бумажник отца. Вот повестки – вам и отцу.

Она ответила тихо:

– Спасибо… Все будет, как вы скажете.

Я вывел велосипед со двора…

В городе вспомнил, что в бумажнике, лежавшем теперь в моем портфеле, есть любопытный для советского служащего документ:

« Предъявитель сего Кружилин Е. А. является членом « Общества Вз аимного кредита » и юрисконсультом такового, что подписом и приложением печати Кредитного товарищества удостоверяется » .

Да, еще и эта новость! Что ж, заедем…

Повернул руль.

Сейчас в этом доме на углу проспекта и улицы, носящей имя великого писателя, – «Гастроном».

Тогда сидели и щелками костяшками счетов и вертели ручки арифмометров благообразные старички, некоторые в мундирных сюртуках, оставшихся от империи…

Над фасадом дома была вывеска: « Общество Взаимного кредита » .

Полукооперативный, получастный банк.

Главбух встретил меня как родного: дал как-то старичку заработать на одной сложной экспертизе бухгалтерской.

– А-а! Сколько лет, сколько зим!.. Садитесь, садитесь, пожалуйста… Курьер – чаю!.. Что прикажете: ромца или коньячку?

В частных предприятиях – свои порядки…

– Кружилин? Да, Евгений Александрович, «Евгеша» – его так многие зовут – служил у нас, но потом расстались: очень уж любил бронзовые векселя и дважды пытался учесть, да я не проглядел…

– Выгнали?..

– Да, как вам сказать?.. У нас ведь нет в обращении такой грубой терминологии, как в вашем государственном банке… Всегда надо помнить, что человек – сегодня не подходит, а завтра может оказаться пользительным. Просто – расстались по-хорошему…

– Что такое «бронзовый вексель»?

– А-а… Это такая штука, вот, глядите сюда, – старичок достал из ящика стола заполненный вексель, – взгляните на этот, с позволения сказать, документик: « Лихачев Михаил Никитич повинен уплатить по сему векселю Смирнову Павлу Николаевичу или его приказу триста рублей в с роки по указанию заимодавца » … Видите? А знаете, кто такой этот Лихачев? То-то и есть: мелкий служащий в кооперации, получает тридцать целковых в месяц, обременен семьей и никакой собственности, кроме пары потертых штанов. Под такое «обеспечение» мы вексель принять к учету или акцептовать не можем, конечно!..

– Что же, Кружилин – ростовщичал?

– А уж это бог его знает! – благодушно рассмеялся главный бухгалтер кредитного. – Икс выдавал Игреку, тот акцептовал векселек у Зэта, а очутился документ у Евгения Александровича! Вот и делайте какие хотите выводы. Но смею повторить: все векселя у него были – «бронзовые»… Чем еще могу служить?..