Станислас-Андре Стееман - Из дома никому не выходить

Опустившись на колени, профессор Шварц перевернул тело. Одна пуля вошла между глаз, вторая — на уровне сердца. Ювелирная работа.

— Он мертв, — только и сказал профессор.

Люк Адама нервно теребил шелковый платочек, торчавший из его нагрудного кармана.

— Дайте-ка мне пушку Чарли.

Понюхал дуло, заглянув в обойму:

— Хм! Чарли выстрелил только один раз, вероятно, первым, а тот, по меньшей мере, два…

— Три! — нетерпеливо поправил его Баггси Вейс. — Я слышал четыре выстрела, хотя… Надо учитывать эхо, — закончил он, усомнившись.

Люк Адама снова принялся взбивать свой платок, превращая его в подобие цветка камелии. Развернувшись, он медленно направился к дому.

— Люк! — простонал Баггси Вейс. — Мы же не оставим его валяться на дороге?

Люк Адама отдирал халат от цеплявшихся за него колючек.

— Не рекомендуется. Это ведь был твой приятель, да?.. Тебе и следует обеспечить ему пристойное погребение. Но здесь это слишком бросалось бы в глаза.

— Чарли был религиозным человеком, — напомнил Баггси Вейс. — Ему бы хотелось, чтобы кто-нибудь немного помолился над его могилой.

— Тебе никто не мешает это сделать.

— Это не одно и то же! — возразил Баггси Вейс. — Я… (Он постарался найти правильное слово.) Я недостаточно компетентен.

— В таком случае, найди пастора. А когда он закончит болтать, отправишь его в ту же яму.

Баггси Вейс, стиснув зубы, медленно потянулся к кобуре. Люк Адама, повернувшись к нему спиной, неспешно и беспечно удалялся. Такой случай может больше никогда не представиться…

Но Баггси забыл о профессоре Шварце.

— Берите его за голову, а я возьму за ноги, — сказал профессор, кивнув на тело. — Вы, конечно, не собираетесь хоронить его сегодня ночью? Вам придется зажечь свет, и вы, в свою очередь, можете стать мишенью для нашего вечернего гостя. А мне отсрочка похорон послужит…

— Для чего?

—Чарли Росс страдал запущенной глаукомой,—объяснил профессор.—Я надеюсь, что когда-нибудь смогу лечить глаукому. Для этого мне необходимы больные глаза.

У Баггси Вейса от этих слов выступил холодный пот.

— И вы хотите…

— Вылущить их у Чарли, — закончил профессор Шварц.

Ослепленное тело Чарли Росса на время спрятали в гараже под «даймлером». Баггси Вейс в полном одиночестве выпил из горлышка полбутылки малаги. Не ради удовольствия. В силу необходимости.

Затем он осторожно поднялся по лестнице и тихонько постучал в дверь «комнаты с чемоданом».

— Да? — откликнулся сонный голос. — Кто там?

— Я, Баггси, — сказал Баггси.

Босые ступни зашлепали по полу, потом в замке повернулся ключ.

— Как малышка? — спросил Баггси.

— Дрыхнет, — ответила Иви. — И я собиралась соснуть! — сердито прибавила она. — Я до чертиков измотана.

— Все шалит? — поинтересовался Баггси.

— Шалит?..

Иви провела рукой по волосам, и целая прядь осталась у нее между пальцами. Пеньюар на ней был разодран, рот вымазан подводкой для глаз.

— Вы не слышали, как я кричала?

— Я был в деревне, — стал оправдываться Баггси Вейс.

— Вы даже из деревни должны были меня услышать.

Баггси выворачивал карманы.

— Я… Я тут купил ей кое-какие мелочи. Вы передадите их ей от меня. Скажете, что это я принес.

Иви молча взяла у него пожарную машину, плюшевого медведя и обезьянку-акробата. Потом приподняла выщипанную бровь.

— Бедную крошку похитили в пижаме, — объяснил Баггси. — Это неприлично. Я купил ей еще платье и бельишко…

— Нейлоновое, — подчеркнула Иви.

Баггси, казалось, рассердился:

— А вы другое носите?

— Хотела бы, — ответила Иви.

И потянулась закрыть дверь.

— Иви… — прошептал Баггси Вейс.

— Да?

— Вы передадите ей это от меня? Скажете, что это я ей принес?

Иви нетерпелось снова забраться в постель.

— Обещаю, трепетный вы мой! — сказала она уже через дверь.

«Селькиркская независимая газета», которую каждое утро доставлял почтальон, посвятила половину первой полосы состоянию здоровья сэра Ди'Эйта Вейля, министра финансов.

Сэр Ди'Эйт, сообщала местная пресса, накануне вечером заболел, и состояние его продолжает ухудшаться. Профессор Десмонд известный кардиолог, которого позвали к больному, мгновенно диагностировал тромбоз и предписал обычное в таких случаях лечение: уколы морфия и кислород. К семи часам утра профессор Десмонд перевез пациента в собственную клинику и пригласил на консилиум двух наиболее выдающихся своих коллег: доктора Хирша и профессора Адлера. Все трое, отвечая на вопросы журналистов, единодушно отказались давать какие бы то ни было комментарии, сказав лишь, что бюллетень о состоянии здоровья больного будет опубликован в надлежащее время. Ее Величество, немедленно извещенная о случившемся, выразила желание ежечасно получать сведения о течении болезни. Вся страна молится о скорейшем выздоровлении сэра Ди'Эйта.

— Плохие новости, да, милый? — спросила Иви, стараясь завернуться в обрывки пеньюара, напоминавшие лохмотья цыганки, и одновременно прочесть заметку через плечо Люка Адама. — Это похищение дочки его доконало! — внезапно сообразила она. — И что же мы будем делать дальше?

Она припоминала, что было сказано в письме Неизвестного: «Полицейские ничего вам не сделают до тех пор, пока девочка будет у вас, и пока вы будете хорошо с ней обращаться. Они рассчитывают на человека со стороны, который уберет вас поодиночке. Папаша решил раскошелиться. Держитесь».

Каким образом ее отец прикованный к постели, сможет теперь расплатиться, встать между преступлением и наказанием?

Люк Адама, удивлявшийся тому, что газеты и радио молчали целых два дня, задавал себе тот же вопрос. Одно было несомненно: сердце сэра Ди'Эйта сдало очень вовремя. До того кстати, что вполне уместно было спросить себя, не пытается ли старик, под нажимом легавых, выиграть время.

— Что я собираюсь делать? — медленно и без всякого выражения произнес Люк Адама. (Взяв в руки бритву, он большим пальцем пробовал лезвие.) Отправить ему подарочек из Селькирка. Пустячок. Одну безделушечку, завернутую в ватку. Розовую.

Иви почувствовала, что бледнеет. Она глаз не сводила с бритвы. У нее сжалось горло. Но, к собственному удивлению, несколько секунд спустя она таким же бесцветным, как у Адама, голосом спросила:

— Люк, ты же не собираешься…? Ты не станешь отыгрываться на ребенке! А вдруг сэр Ди'Эйт из-за этого умрет?

— Ну и что?.. Будет одним лейбористом меньше, только и всего!

— Если сэр Ди'Эйт умрет, мы вообще никакого выкупа не получим…

— Должны же у этой девчонки быть дядюшки и тетушки, и все как один состоятельные. Да и останься Памела одна на свете, ее выкупили бы, собрав деньги по подписке.