Владимир Колычев - Смертельные чары

– Одним?

– Одним.

– И ты в это веришь?

– Да как-то не очень.

– Вот и правильно. Ни с оборотнем Антонина не путалась, ни с Молодовым. И люди должны об этом знать. В общем, возлагаю на тебя просветительскую деятельность, сестричка.

– А чего ты так насчет Антонины переживаешь?

– Надо так.

– Думаешь, Юрка ее убьет?

– А вдруг?

– Не убьет.

– Ты откуда знаешь?

– Я знаю? – сделала удивленные глаза Катерина. – Не знаю я. Просто Юрке не за что ее убивать. Не гуляла она ни с кем… Раньше было, а сейчас ни-ни. И все об этом знают… Но если ты переживаешь за нее, я скажу, что никакого оборотня не было. Вадик это все… А Вадик сознался?

– Сознался.

– Ну, тем более…

– Сознался Вадик, – в раздумье повторил Федор.

Он-то сознался, а настоящий убийца, возможно, на свободе. Есть такая вероятность, поэтому нельзя сидеть сложа руки.

Ветер погнал рябь по воде, ряской пахнуло, в камышах плеснулась рыба. Старостин стоял на пристани, представляя себя на месте Голикова. Убийца уже где-то рядом, возможно, прячется за лодочным гаражом. А Голиков стоит спиной к дому, смотрит в темноту над черной водой. Убийца тихонько подкрадывается сзади…

А может, он ударил спереди. Может, Голиков, услышав шум за спиной, обернулся – тут все и произошло.

Но прежде чем подобраться к жертве, убийца переплыл реку. Разделся на пляже, вошел в воду, прихватив с собой заточку… По прямой он реку пересекал, почти по прямой. А если бы к Молодову плыл, наискосок надо было бы взять. А если убийца наметился на Розанова, ему придется плыть туда под еще большим углом. Но ведь он может подплыть к пристани третьего по счету дома и по перпендикуляру, если стартует не с пляжа, а с другого места на берегу. А если он воспользуется лодкой… Если, если…

Старостин резко развернулся, услышав шум за спиной. Надежда Максимовна шла к нему от калитки. И душ она уже приняла, и волосы высушила, в прическу их уложила, и о макияже позаботилась – легкий такой налет косметики на лице.

– Вы еще не уехали? – спросила она, уже без раздражения глядя на Федора.

– Ну, в общем, пора…

– Катерина сказала, что вы здесь.

– Да вот, посмотреть хотел, как все было.

– Что было?

– Ну, как Востриков подплывал к вашему мужу.

– А как он подплывал?

– Легким брассом, с ножом в зубах. Ну, я так думаю.

– Это вы думаете, а как на самом деле все было?

– Не знаю. Я Вострикова не допрашивал. Я же не следователь, а всего лишь участковый.

– Но на меня как следователь набросились.

– А если у меня аллергия на… неправду?

– Вы хотели сказать, аллергия на ложь… Но ведь это была ложь во спасение…

– Может быть. Кстати, я не разговаривал с вами после того, как вас увез Снегов.

– А вы хотели поговорить?

– Ну, есть вопросы. Ваш муж вышел на пристань в ноль часов четырнадцать минут, примерно через двадцать минут появились вы и застали его мертвым. Возможно, ваш муж был уже мертв все эти двадцать минут, а может, его убили только что… Вы не слышали, как убийца плыл по реке?

– Плыл по реке?.. Если бы я заметила что-то подозрительное, я бы сразу сказала. Это же в моих интересах, ведь мужа я не убивала. Или вы в этом все еще сомневаетесь?

– Ну, Молодова вы убить не могли, а там один почерк… Да и Востриков во всем сознался.

– Тогда в чем вы сомневаетесь?

– Ну, не то чтобы сомневаюсь…

– Сомневаетесь, у вас на лице это написано. И сомневаетесь вы, Федор Георгиевич, и чего-то боитесь… Не верите, что Востриков убил моего мужа?

– А вы верите?

– Ну, не знаю… Если этот Востриков какой-то сумасшедший, тогда может быть…

– А если нормальный?

– Тогда нет. Но я точно не убивала.

– Я вам верю. Правда, верю. А насчет Вострикова, если честно, сомневаюсь… Тут что-то нечисто…

– В каком смысле нечисто?

– Ну, не в том, что нечистая сила… Но, может, маньяк какой-то орудует.

– Маньяк?! – встревожилась Надежда Максимовна.

– Возможно, кому-то не нравится ваш поселок. Деревня у нас не последняя, но все равно люди живут небогато. По сравнению с вами небогато. Есть такое понятие, как классовая ненависть, и оно, увы, никуда не делось…

– Я вас понимаю, – одним уголком рта усмехнулась Голикова. – Раньше крестьяне громили помещичьи усадьбы, а сейчас просто убивают… Ну, не помещиков, но все же…

– И раньше убивали. Закалывали вилами. И сейчас, выходит, закалывают…

– Так, может, этот Востриков и бесился, – неуверенно проговорила она.

– Может быть, – пожал плечами Федор.

– А может, и нет… Пойдемте отсюда, – поежилась Голикова.

– Замерзли?

– Да нет, внутренний какой-то холод… Неуютно на душе. Думаю, в доме будет спокойней…

Старостин проводил ее до крыльца, но в дом заходить не собирался.

– А вы куда? – с кокетливым недовольством спросила она.

– Дела у меня.

– Ну, нет, так не пойдет. Напугал бедную женщину, а сам в кусты? – все с тем же кокетством усмехнулась Надежда Максимовна.

– Может, и в кусты, – задумался Федор. – Может, и прятаться…

Была у него уже мысль о засаде. Взять с собой Ольгина, устроить «секрет» на берегу реки, раскинуть, так сказать, сети… Но насколько реален успех? И время Федор потеряет, и людей насмешит…

– А вам бы я посоветовал не гулять по ночам, – все так же озадаченно сказал он. – И еще систему видеонаблюдения не мешало бы запустить… Снегов не отдал вам видеоблок?

– Отдал. В сумке он… Кстати, если бы вы его установили, я бы сказала вам большое спасибо. И даже забыла бы о своих обидах.

Похоже, Надежда Максимовна не хотела, чтобы он уходил. И почему бы не остаться, если это действительно так? Можно вывести видеокамеры на реку и наблюдать за картинкой через экран монитора. Это намного лучше, чем торчать в кустах…

– Ну, ради такого дела я готов если не на все, то на многое, – улыбнулся Федор. – Только у меня дела. Но вечером я буду у вас.

Прежде всего надо бы поговорить с Ольгиным, объяснить ситуацию насчет Зотовой. И еще своими сомнениями не мешало бы поделиться. Пусть Ольгин сам пару дней на участках поработает, а Федор проведет это время в доме у Голиковой. Без крамольных, разумеется, намерений. Не собирается он лезть к ней в постель. Желание, может, и есть, но морального права точно нет…

Калитка приоткрыта, собака в вольере, дверь в дом легко поддалась усилию. Тихо в доме, слышно только, как часы тикают.

Голикова лежала на диване в каминном зале. Рука неестественно подложена под спину, голова свернута набок. Глаза закрыты, дыхания нет…

Кровь из шеи, правда, не хлещет, но ведь ее могли просто задушить. Пока Федор занимался делами, убийца проник в дом и увеличил свой счет…

На холодеющих ногах Старостин подошел к Надежде Максимовне, двумя пальцами коснулся ее шеи, чтобы нащупать пульс. И в это время она распахнула глаза.