Светлана Алешина - Бег впереди паровоза (сборник)

Виктор подобрал с земли брошенный Маринкой пакет и приблизился ко мне. По пути он положил в пакет выпавшие от Маринкиных резких движений по его голове батон колбасы и банку с сайрой.

Я показала ему на пистолет. Виктор оглянулся на мой дом, ставший сейчас подобием театрального партера и балконов, нагнулся над пистолетом, накрыл его пакетом и незаметно для зрителей положил пистолет в пакет.

– Что здесь происходит, черт подери, Оля! Ты ответишь мне или нет?! – крикнула Маринка, видя, что ее стремления к истине самым хамским образом игнорируются.

– Пошли домой, – тихо сказала я ей, – там и поговорим. А то здесь все соседи уже с нас глаз не спускают.

С этими словами теперь уже я взяла Виктора под руку, чтобы Маринка не успела его перехватить, и повела к подъезду.

Оглянувшись, я позвала:

– Пойдемте, Крючков. Марина, не будем устраивать спектакль.

– А мне плевать на всех! – крикнула Маринка. – Я хочу знать…

Но я уже вошла вместе с Виктором в подъезд, Крючков шагнул за нами следом, поэтому Маринка, враз лишившись партнеров по мизансцене, почувствовала себя неуютно.

– Оля, подожди меня! – громко сказала она и поспешила за нами.

Мы поднялись по лестнице в молчании. На каждом этаже, когда мы их проходили, хоть одна дверь да приоткрывалась нам вслед. Но все прошло прилично: соседи не кричали и не ругались. Да и то верно: часто ли можно из своего собственного окна увидеть подобное кино!

Наконец-то я добралась до квартиры. Отперла и распахнула входную дверь и, не оглядываясь, сделала приглашающий жест обеими руками.

– Милости просим, господа, – провозгласила я и, не удержавшись, бросила взгляд на себя в зеркало, висящее в коридоре.

Да, мне пришлось пережить редчайшее в своей жизни испытание: я не понравилась себе в нем! А я-то, дурочка, надеялась, что никогда не доживу до такого ужаса!

Из кухни в коридор с радостным поскуливанием выскочил Мандарин.

– Это ваша собака? – с каким-то да-же потрясением в голосе произнес за моей спиной Крючков, сделав ударение на слове «ваша».

Я вздохнула и оглянулась на него, забыв, что смотреть-то и нельзя, чтобы не пугаться.

– Боже мой, – пробормотала я, – идите в ванную, умойтесь.

И поняв, что я напрочь забыла его имя, решилась уточнить:

– Напомните, пожалуйста, как вас зовут?

– Андрей Николаевич, можно просто Андрей, – с готовностью отозвался он и постарался улыбнуться пошире. Лучше бы он этого не делал. Симпатичнее бы выглядел.

– А меня зовут Ольга Юрьевна, – напомнила я ему, и он кивнул. – Можно просто госпожа Бойкова, – сурово закончила я, потом поняла, что мне уже все до одного места, и пробормотала: – Идите в ванную! Надеюсь, вы сумеете обслужить себя сами?

– А… – попытался что-то сказать Крючков, но я его прервала:

– Если нет, то ближайший травмпункт в трех остановках к центру.

Крючков проглотил свою улыбку и побрел в ванную. Он это делал нарочито медленно, стараясь показать мне, будто жутко страдает.

Виктор, видя, что дамы на нервах, а Крючков опасности не представляет, ушел в комнаты, не выпуская из рук пакет с моей добычей.

Я прошла на кухню, перешагнула через пахучий результат деятельности Мандарина, открыла холодильник и вынула свои медицинские запасы. Интересно: чем лучше обработать физиономию Крючкова, зеленкой или йодом?

Сравнительно успокоившаяся Маринка, сбросив туфли и покрутившись перед зеркалом, немного восстановила душевное равновесие.

Пока я усиленно раздумывала перед пузырьками, представляя физиономию Крючкова то зеленой, то коричневой, Маринка прошла на кухню и уселась на стул. Она достала пачку сигарет, закурила, бросила пачку на стол и затихла. Только ее угрожающее сопение говорило мне о ее присутствии.

– Йодом или зеленкой? – повернувшись к Маринке, спросила я у нее.

– Марганцовка у тебя есть? – угрюмо спросила у меня Маринка.

– Конечно, – сразу ответила я, обрадованная ее вопросом, не относящимся к теме поведения Кирилла.

– Намешай в ведро и сунь туда этого козла мордой, – со злостью посоветовала она, – негром станет.

– Мариночка, – осторожно произнесла я, – Мандарин здесь немножко написал, не хочешь ли ты…

– Отстань от меня со своей собакой! – крикнула Маринка, и я не успела даже удивиться тому, что вдруг стала хозяйкой такого редкого и ценного песика, как Маринка тяжко вздохнула и произнесла: – Извини меня, пожалуйста, я совсем потеряла голову из-за этого идиотизма… Что там произошло, Оля? Почему он словно с ума сошел? Этот козел Крючков что-то сказал или еще что-то произошло?

– Я совершенно не понимаю, что произошло, – честно ответила я ей.

– Но ты же там была! – вскричала Маринка, и слезы потекли у нее из глаз.

– Была! – рявкнула я, будучи уже не в силах сдерживаться. – Да, я там была и не поняла ни хрена! Мы с этим… – тут я, вспомнив, что слышимость между кухней и ванной очень хорошая, с ходу проглотила то, что хотела сказать, и соблюла внешние приличия, – …ну с Крючковым, подошли к подъезду. И тут дверь распахивается и вылетает твой, извини меня, придурок. Он меня чуть дверью не пришиб, так сильно ее толкнул! Выскочил и с ходу напал на Крючкова. Хоть бы объяснил что-нибудь… а потом, когда ты схватила Крючкова за руку, что сделал твой Кирилл, ты видела? Видела? Он хотел ударить меня! Спасибо Виктору, опять спас. Я бы уже давно была инвалидом, если бы не он… Короче говоря, – я протянула руку и взяла из Маринкиной пачки сигарету и прикурила ее, – я тебе очень советую позвонить в нашу психолечебницу и спросить, не убегал ли от них один буйнопомешанный. По имени, предположительно, Кирилл. А если нет, то уточни, может быть, психам как раз сегодня увольнительные раздавали…

Отворилась дверь ванной, и показался Крючков. Выглядел он после умывания получше, конечно, чем до него, но изменения были небольшими.

– Спасибо за гостеприимство, Ольга Юрьевна, – поблагодарил он меня.

– Не за что, – любезно ответила я, – идите сюда, я вам сейчас лечебный макияж нарисую.

– Вы думаете, в этом есть необходимость? – Крючков с сомнением покосился на стоящие на столе пузырьки.

– Не знаю, но не хочу, чтобы меня потом замучила совесть, – призналась я. – Вы этого хотите?

– Не очень, – сказал Крючков, – честно говоря, и зеленки тоже не хочу.

Он аккуратно перешагнул через лужу и прислонился плечом к стене.

Я с сомнением посмотрела на пузырьки и, принципиально игнорируя наличие лужи на полу, – я считаю, что несчастная любовь договорам о разделе обязанностей не помеха! – снова подошла к холодильнику и открыла его.

Я собиралась убедиться, что больше ничего подходящего для умащения физиономии Крючкова в нем нет. Все-таки хоть и чужой мужчина и, честно говоря, совсем меня не вдохновляющий на робкие девичьи мечты, но мазать его за это зеленкой было бы чересчур.