Валерий Повалихин - Умягчение злых сердец

Трава вокруг жилища тщательно, ггод самый корень, была срезана. По всей стене снизу доверху тянулись связки сушившихся грибов. Шатохин постучал. Ответа не дождался, отворил дверь, переступил порожек.

Высокая старуха, с ног до головы одетая в черное, осанистая, стояла посреди комнаты, В левой руке у нее была трость, на которую она чуть опиралась. Голубые глаза на светлом, сравнительно не дряблом для возраста лице обращены к вошедшим, взгляд вопрошающе строгий.

Шатохин поздоровался.

В ответ прозвучало сдержанное и негромкое:

— Здравствуйте.

— Здесь живут Елена Викентьевна Тандетникова и Ольга Ивановна Ожигова?

— Нет. — Старуха еле приметно отрицательно повела головой.

— Хорошо. Пусть будет по-другому, — сказал Шатохин. — Здесь живут Великонида и Флорида?

— Здесь. — За словом последовал чуточный наклон головы. — Великонида перед вами.

— Майор милиции Шатохин. Из краевого уголовного розыска.

Взгляд Великониды оставался вопрошающе строгим, выражение лица спокойно-хмурым.

— Разрешите присесть? — спросил Шатохин.

Справа от двери у стены была скамейка, и Великонида указала на нее:

— Прошу.

Сама, опираясь на трость, прошла к окну, тяжело опустилась на стул.

Скит Великониды отличался от всех других, в которых Шатохину довелось побывать по долгу службы. В нем не было убогости. Полы покрашены и убраны самотканными дорожками. Стол, комод, тумбочка, несчетное количество полочек, на которых помещались образа — все застелено белыми скатертями и скатерочками. Печь и закуток за ней закрыты плотной полотняной занавесью. Было и то, что совсем уж не ожидал встретить в подобном жилище: лимонное или апельсиновое дерево в кадке.

Впрочем, прежде всего его интересовали обитательницы. Всматривался в непроницаемое лицо Елены Викентьевны, Великониды, и пытался понять: известно, нет ли ей о том, *гго стряслось с сыном? На похоронах, по крайней мере, не была… Сын в последний раз навещал мать позапрошлым летом. Прожил меньше недели.

— А где Флорида? — спросил Шатохин.

— Занемогла, лежит.

— Встать не может?

— Сестра Флорида, — кликнула Тандетникова.

— Я-аа, — отозвался слабый голос из-за полотняной занавески.

— Покажись.

— Зачем это еще. Нездоровится мне, — голос звучал жалобно, с легким подвывом.

— Покажись, покажись, — добродушно, однако не без повелевающих ноток сказала Великонида.

За полотном раздалось шевеление, ткань отодвинулась, и из-за нее выглянула низкорослая сухая старуха, курносая, с глубоко посаженными мелкими глазками.

— Ну вот она я. Хворая я… — запричитала Флорида.

— Ложись, коли болеешь. — Тандетникова одной лишь кистью руки коротко взмахнула, и Флорида моментально исчезла из виду.

— По делу к вам, — Шатохин устремил взгляд на Великониду. — Известно, наверное, об ограблении домиков на Тангауровских болотах?

Тандетникова на вопрос не ответила. Поднялась, опираясь ка трость, прошествовала в дальний от двери красный угол, где почетное место занимали внушительных размеров икона и складень. Слова молитвы ли, еще что-то ока произнесла — шепот ее звучал неразборчиво.

— Обязательно найдем преступников. Иконы будут возвращены, — сказал Шатохин, когда наконец старуха отошла от образов.

— Дай бог…

— Ищем и найдем. Ко заехали не за тем, чтобы это сказать, — продолжил Шатохин. — У вас много икон. Налеты могут повториться. Так что просил бы быть предусмотрительнее. Обязательно все постоянно держать в избе?

— Спасибо. Я поняла, — промолвила Великонида.

Шатохин, а вслед и лейтенант Поплавский поднялись.

— Болеет бабка Флора, как же, — первым заговорил Поплавский, когда отдалились от дома. — Просто струхнула, спряталась. Свежие низки грибов заметили?

. — Заметил.

— За час, может, до нашего приезда собраны, подвешены. Бабкой Флорой. Она у Великониды как служанка у госпожи. И обстирывает, к варит, и все-все. От зари до зари вертится. Великонида ею же и помыкает.

Шатохин и без Поплавского был хорошо информирован о Флориде. Смалу глубоко набожная, она подолгу на государственных предприятиях не могла удержаться, потому что по религиозным праздникам не выходила на работу. Мыкалась с места на место, изгоняемая за прогулы; Тандетникова, едва не сорок лет назад было, подобрала, взяла ее к себе в д омработницы. За право молиться и иметь личные отдельные немногие дни Флорида считала хозяйку благодетельницей и угождала как могла. А уже после того, как Елена Викентьевна решила удалиться от суетного мира, посвятить остаток жизни богу и позволила Флориде быть рядом с собой, почитание переросло в безудержное преклонение…

Вопрос о том, осведомлена или кет о сыне Великонида-Тандетникова, не переставал занимать Шатохииа.

— Великонида всегда такая? — спросил он у лейтенанта.

— Какая?

— Угрюмая. В черном.

— Зимой заезжал. Тоже в черном была. И встретила так же. Все они тут «весельчаки».

— Понятно, — сказал Шатохин, хотя ясности слова лейтенанта не прибавили ни на йоту.

— Вы серьезно говорили о возврате икон? — спросил Поплавский.

— Почему бы нет?

— Не возьмут они. В чужих руках побывали если, у них, считается, осквернены, опоганены.

— Их личное дело. Кроме есть заботы.

— Автомат?

— Именно. И автоматчики. Сколько здесь домиков, Женя?

— Еще семь.

— Придется объехать все, предупредить об иконах.

Свидетелем того, как бабка Флора на рассвете шла по охотничьей тропке в обществе троих людей, был лесничий Мохов. Он же в этот день у Метляева озера, несколько часов спустя, видел Флориду уже одну. От начала, от села Пыи1 кино-Троицкого до Тангауровских болот, протяженность тропки около ста двадцати километров. Лесничий видел старуху-отшельницу в пятидесяти двух километрах от Пышкино-Троицкого. Значит, Флорида была провожатой лишь половину пути. Кто вел дальше? Хромов и Поплавский считали, что вахтовик-железнодорожник из Нарговки Анатолий Бороносин. Однако веских улик, указывающих на причастность к ограблению, не было. Он улетел в крайцентр, заступил на очередную вахту.

Нужно заняться вплотную Бороносиным, установить, виновен или нет, но пока ка очереди два срочных дела. Во-первых, попасть в Уртамовку. Иона Парамонович Корзилов, наверно, уже повстречался с пострадавшими староверами, о чем просил его Шатохин. Потом, обязательно побывать в селах Отяево и Боровки. Они ближе других находятся от Великонидиного дома, там почтовые отделения, и Великонида, если вела переписку с сыном, получала и отправляла письма в тамошних узлах связи. Кто знает: вдруг да перед внезапной смертью Виталий Васильевич Тандетников отправил письмо матушке. Учитывая, что письма в отдаленные села плетутся по полмесяца, а востребуют их обитатели скитов не каждый день, может что-то и лежать на почте для Елены Викентьевны, интересное и оперативникам.