Светлана Алешина - Без шума и пыли (сборник)

Киселева узнала, что Замуруев изменяет ей с Терещенко, увольняет последнюю, а потом уже осуществляет план мести. Стоп, а для чего ей понадобилось ждать целый месяц, чтобы реализовать свой чудовищный проект? Обычно мстят в состоянии аффекта. Тридцать дней – срок небольшой, но вполне достаточный, чтобы немного успокоиться, прийти в себя. Хотя, с другой стороны, довольно изощренный способ, которым преступница решила свести счеты с Замуруевым, вполне предполагает, что Киселева обладает хладнокровием и выдержкой. А как же ее скандальный нрав?

Я привыкла к тому, что вспыльчивый человек, как правило, не злопамятен. А если опять взглянуть с другой стороны, если отбросить психологические стереотипы и предположить, что человек намного сложнее всяких там логических и бихевиористских схем? Что, если страсть к скандалам и выяснению отношений сочетается у Киселевой с ядовитой мстительностью и способностью надолго затаивать обиду, чтобы потом, когда виновник ее дурного настроения почти забудет о неприятном инциденте, нанести ему вероломный удар тем ощутимее, тем губительнее для него, чем меньше он будет подготовлен.

И все-таки…

Я не знала, нужно ли мне теперь навещать Ложкина или прямиком ехать в «Сириус»? Немного поразмышляв и выкурив сигаретку, я выбрала второе.

Время подходило к полудню, когда я, оставив машину на стоянке возле Дома молодежи, поднялась на третий этаж, где находилось агентство Киселевой. Дверь в ее кабинет была приоткрыта, и оттуда доносились звуки оживленного, мягко говоря, диалога. Один голос принадлежал Марине, второй же – сочный баритон – кудрявому шатену, римский профиль которого я увидела в щелку.

Я остановилась в пустом коридоре рядом с дверью. Не буду им мешать, пусть себе выясняют отношения до конца. Если кто-то появится, прикинусь, что просто поджидаю кого-нибудь здесь. Мне не пришлось даже напрягать слух, потому что разговор велся на повышенных тонах.

– Сколько раз тебе повторять, Лазарь? – почти кричала Марина. – Ты меня уже достал. Я же запретила тебе приходить ко мне на работу. У тебя что, дел других нет?

– У меня обед, я думал, может, сходим вместе в ресторан? – Интонация Лазаря была просительной.

– Какого черта ты думал, мог бы позвонить – я бы тебе сказала, что занята.

– Но обедаешь же ты когда-нибудь? – не сдавался Лазарь.

– У меня такая работа, – огрызнулась Марина. – Когда будет время – пообедаю. Господи, вот навязался на мою голову! Иди обедай без меня.

– Но Муза Григорьевна сказала…

– Муза Григорьевна – твоя начальница, – оборвала Лазаря Марина, – а мне она мать. Я, конечно, понимаю ее стремление устроить мою жизнь, но я уже взрослая девочка, и ее заботы действуют мне на нервы, понял?

– Значит, ты отказываешься? – В голосе Лазаря появилось какое-то подобие угрозы.

– Да, да, я отказываюсь, сколько тебе раз повторять? – Киселева снова сорвалась на крик. – Вот навязался на мою голову! У меня нет времени.

– Я подожду, пока ты освободишься, – упрямствовал Лазарь.

«Вот мужики, – недоумевала я, стоя за дверью, – их откровенно посылают, а они не имеют гордости, чтобы по крайней мере просто развернуться и уйти».

– Нет, – отрезала Киселева, – ты не подождешь.

– Почему это?

– Потому. Все. Иди отсюда – дай мне работать.

– А как же Муза Григорьевна? – видимо, уже смирившись с тем, что ему придется уйти несолоно хлебавши, спросил Лазарь.

– Я ей позвоню, – выдохнула Марина, – все. Все! Все-о!!!

Мне почему-то стало жалко этого Лазаря, несмотря на его мягкотелость, и, когда он, выйдя из киселевского кабинета, обреченно вздохнул и поплелся прочь, я почему-то двинулась за ним.

Он спустился на первый этаж, но пошел не к выходу, как я предполагала, а свернул налево к ресторану, располагавшемуся в этом же здании. Пройдя в двери из темного стекла, он устроился за столиком в самом углу почти пустого зала.

На нем был длинный белый плащ и красный шелковый шарф в мелкий горошек. Он не стал раздеваться, только расстегнул пуговицы и откинулся на спинку стула, поджидая официанта.

Не придумав ничего лучшего, я прошла к бару, стойка которого возвышалась за спиной Лазаря и, взяв стакан персикового сока, потягивала его и размышляла, чем меня заинтересовал этот человек в белом плаще? Он не был красив в общепринятом значении этого слова, насколько я успела его разглядеть, но его лицо, обрамленное мягкими вьющимися волосами, было не лишено тонкости и обаяния.

Интересно было бы с ним пообщаться по поводу Марины Киселевой. Из их разговора было понятно, что он ее знает и работает под началом ее мамочки. Подождав, пока он сделает заказ, я со стаканом в руке подошла к его столику и, как только он заметил меня, спросила:

– Не будете возражать, если я составлю вам компанию? Не люблю обедать в одиночестве.

– Пожалуйста, присаживайтесь. – Он встал и отодвинул стул, помогая мне сесть. – Только боюсь, что сегодня из меня никудышный собеседник.

– У вас неприятности? – вежливо поинтересовалась я, доставая из кармана сигареты.

– Можно и так сказать. – Он улыбнулся, глядя мне в лицо. – А вы красивая.

– Благодарю за комплимент, – кивнула я. – Вы не против, если я закурю?

– Пожалуйста, только огня вам предложить не смогу – я не курю. Уже почти два года.

– Это можно только приветствовать, – улыбнулась я, прикуривая, – а я вот начала курить в университете, за компанию, так сказать.

Подошедший официант поставил перед Лазарем графинчик с янтарно-коричневой жидкостью и салат и подал мне меню. Приняв у меня заказ, он поинтересовался, что я буду пить.

– Пожалуй, стакан чая – я за рулем.

– Может, немного коньячку? – предложил Лазарь, когда официант отошел.

– Если бы не машина… – пожала я плечами.

– А я выпью.

Он налил себе из графина полную рюмку и осушил ее до дна. Поковыряв вилкой в салате, бросил ее на стол и налил еще одну рюмку.

– Заливаете горе? – предположила я.

– Можно и так сказать. – Он выпил и замолчал, уставившись в стол. – Не угостите меня сигареткой? – спустя некоторое время спросил он.

– Берите, – я показала на пачку «Винстона», лежащую на столе. – Только стоит ли снова начинать?

Лазарь закурил и жадно затянулся, как человек, долго себя сдерживавший и наконец позволивший себе расслабиться.

– Как вас зовут? – спросил он минуту спустя. – Мы даже не познакомились.

– Ольга.

– А меня Лазарь.

«Я знаю», – чуть не сказала я, но вовремя опомнилась.

– Редкое имя.

– Да, – кивнул он. – А где вы, Оля, работаете, если не секрет?

– Я фоторепортер, – показала я на лежащий на столе «Никон».

– Наверное, интересная работа, – предположил он, – каждый день что-то новое.

– Мне нравится, – кивнула я.