Светлана Алешина - За тех, кто в морге (сборник)

Я высморкалась в платочек и решила, что эта сволочь Сикамбр еще заплатит за свой подлый фокус весьма неслабо.

– Где выход в зал, как ты думаешь? – спросила меня Маринка.

– Это там, – ответила я, показывая пальцем в одну сторону, где ящики сходились вместе не до конца и между ними виднелся проход. – Или с другой стороны, – я небрежно качнула головой. – Интересно только, никто не выскочит?

– Ты что же, не поняла, что ли? – воскликнула Маринка. – Тут только один люк из зала, видишь, больше сеток нигде нет.

– Сеток нет, верно, – хмуро подтвердила я Маринкино наблюдение. – Можно считать, что нам повезло – хоть что-то мягкое подстелили, перед тем как сбросить…

Маринка промолчала, и мы вполне бодрой походкой направились к проходу между ящиками, зашли в него и оказались в коридоре, куда выходили проходы из каких-то следующих помещений.

Первое же справа оказалось скорее всего местом, где обычно держат опасных пресмыкающихся: мелкосеточные вольеры самого различного размера занимали всю небольшую комнату.

Мы с Маринкой переглянулись и постарались передвигаться тише. Крадучись, пройдя вперед несколько шагов, мы вдруг услышали резкое шипение слева.

– Змея, гадюка! – прошептала Маринка и вжалась в стену, зачем-то приподняв полу плаща.

Я решила ни в коем случае не поддаваться панике и собралась уже сказать, что все это ерунда и змеи так громко не шипят, как вдруг шипение повторилось. Одним прыжком я оказалась в двух шагах впереди, и мы с Маринкой, стараясь не шуметь, чтобы не злить поганую рептилию, на цыпочках завернули за угол, потом еще за один и оказались в небольшом помещении, опять же заставленном ящиками. История повторялась и как-то стала уже надоедать.

Маринка открыла рот, чтобы изречь какую-нибудь глупость, но я быстро дернула ее за мизинец.

– А? Что? – она, судорожно оглядываясь, наконец-то увидела то, что привлекло и мое внимание.

Толстый лысый мужчина, одетый в обыкновенный спортивный костюм и почему-то в шапочку с красным помпоном, закрывал крышку здоровенного разрисованного ящика, стоящего в глубине помещения. Очевидно, услыхав шорох от наших движений, он вздрогнул и повернулся, слегка наклонив голову набок. Мы с Маринкой замерли и почти перестали дышать.

Было совершенно очевидно, что этот клоун что-то прятал и старался это сделать как можно быстрее и тише. Признаюсь, мне стало любопытно! И Маринка наверняка испытывала такие же чувства, правда, в отличие от ее непосредственной начальницы, у нее был довольно-таки слабо выражен охотничий инстинкт.

Ну посудите сами, разве так делают? Этот лысый дядька еще не задвинул ящик на место, еще не не перестал подозрительно оглядываться, а Маринка, уже прикоснувшись губами к моему уху, зашептала:

– Что он там прячет, а? Ты не видишь?

Пришлось на нее шикнуть, и, к сожалению, не так резко и громко, как она того заслуживала, поскольку было важно не спугнуть дядечку.

Дядечка тем временем, наверное, подумал, что шорох ему почудился, и, прикрыв ящик крышкой, задвинул его в ряд таких же расписных уродов, накидав сверху еще и небольших коробков. В последний раз осмотрев результат своей работы, этот лысый клоун вынул из кармана весьма прозаичную сигарету и, закурив, ушел по коридору как раз в том направлении, куда собирались идти и мы с Маринкой, пока он нас не спугнул.

Только его шаги затихли, Маринка, опережая меня, выбежала из нашего укрытия и, подскочив к ящику, попыталась приподнять его крышку, несмотря на то, что сверху на нее давили еще и накиданные коробки.

– Что же он туда спрятал? – азартно бормотала она. – Помоги, что ли! Ну что ты стоишь?!

Я в это время рассматривала сам ящик, и чем дольше я это делала, тем меньше мне хотелось заглядывать в него.

– Ты прочитай, что на нем написано, – спокойно сказала я.

Четкая трафаретная надпись, шедшая поперек от угла до угла, не вселяла никакой радости: «Повелитель змей».

– Гадину какую-нибудь подкармливал, – догадалась Маринка, – ну ее к лешему.

– Пошли лучше в зал, там наверняка уже начинается самое интересное, – сказала я и вышла в коридор.

– Пожалуй, – нехотя согласилась Маринка. – В общем понятно, почему он соблюдал такую конспирацию. Если бы Аркадий Павлович узнал, что ядовитых змей уже привезли, и без справок и прочего, шум был бы, е-мое!

– Ага, – рассеянно согласилась я. – Только вот куда нам идти? В какую сторону побрел этот змеелов, ты не помнишь?

– Налево! – крикнула она.

– Направо! – рявкнула я и дернула ее за руку.

Маринка скривилась и, попытавшись освободиться, шарахнулась в сторону. Послышался треск.

– Ой, стой, Оля, – сказала она. – Кажется, мое платье зацепилось за что-то!

Она приподняла подол и развернулась, перебирая и разглядывая его. Мы обе присели и стали освобождать Маринкино платье, крепко севшее на гвоздь. Пока мы этим занимались, послышались быстрые шаги, и мы увидели промчавшегося мимо нас Сикамбра.

Я уж было открыла рот, чтобы позвать этого негодяя, но Маринка остановила меня.

– Ты хочешь, чтобы я опозорилась перед мужиком? – злобным шепотом спросила она, и, хотя, если честно, я была не против посмотреть на это действо, пришлось вздохнуть и промолчать.

Я постаралась и высвободила Маринкино платье из плена. Оно, конечно, пострадало, но не чересчур, до дома дойти можно.

– Куда он пошел? – спросила я Маринку, хоть и сама прекрасно видела, что Сикамбр бежал налево, куда хотелось идти и Маринке.

Освобожденная и убедившаяся, что ее потери были невелики, она рванула за Сикамбром, я – за нею. Коридор оказался недлинным и очень быстро привел нас наконец-то куда-то в реальное и понятное место. Уже явственно слышались звуки зала, перед нами была нормальная лестница, ведущая наверх, а сбоку белая дверь с нарисованными на ней двумя кругами однозначно указывала на то, что это туалет.

– А вот теперь, когда мы наконец-то выбрались из этого дерьма, можно и перышки почистить, – пышным слогом, возникшим, наверное, от пережитых волнений, сказала Маринка.

– Чисть! – равнодушно сказала я, доставая из кармана плаща пачку сигарет.

Хорошо еще, что я как-то додумалась переложить сигареты в плащ. Моя сумка осталась в зале под охраной Фимочки, а без сигарет в таком приключении было бы грустно.

– Ну почему ты не идешь-то? – спросила я у Маринки, закуривая.

– Я одна боюсь, – совершенно глупо, на мой взгляд, призналась она.

– Ой, не смеши людей, – досадливо отмахнулась я.

– Никого я не смешу, – окрысилась на меня Маринка и, открыв дверь туалета, зачем-то громко сказала: – Эй, я иду!

Оглянувшись на меня и прислушавшись, Маринка, гордо вскинув голову, зашла в туалет и закрыла дверь за собой, но буквально через секунду раздался ее оглушительный визг.