Светлана Алешина - Козырь в рукаве (сборник)

Он успел только улыбнуться. Стражи порядка подхватили его под руки и поволокли сквозь толпу.

– Не имеете права! – вопили журналисты, становящиеся все более решительными и агрессивными.

– Я не понимаю, – ошарашенно вращал глазами Яков, – не понимаю. Какое вы имеете право?

– До выяснения личности, на три часа, – буркнул один из невыразительных ментов.

– У меня есть документы, уберите руки, – закричал Яков.

– Что вы к нему прицепились?! – возмущались журналисты. – Это произвол! Витя, снимай!

Защелкали камеры. Я тоже заработала «Никоном». Толпа обезумела, она загораживала проход и расступалась только перед грудью широкоплечего высокого мента, возглавлявшего шествие, подобно ледоколу. Крик застрял у меня в горле. Я отчаянно фотографировала. Вспышки камеры стали моим воплем возмущения.

– Пра-апустите, – здоровый нахальный мент отстранял журналистов, – имеем право.

Пассажиры, ожидавшие прибытия и отбытия самолетов, превратились в зевак. Некоторые столбенели на глазах, другие принимались кричать и возмущаться: одни – бесцеремонными действиями ментов, другие – «разнузданностью» журналистов, чинящих препятствия милиции при выполнении ею своей работы.

Виктор был со мной, но что он мог сделать?

– Да почему… – вырывался Яков.

Его усадили в «уазик». Толпа журналистов, продолжая неистово скандировать и снимать, попробовала преградить путь «уазику», но он дал задний ход и выехал на дорогу.

Я готова была провалиться под землю. Напрасно Скривцов с Махориным убеждали меня, что Якова самое позднее через три часа отпустят. Я и сама это знала. Только вот что будет с документами? Я почти уверена – их передадут Груздеву, а тот – Парамонову. Неужели столько сил и нервов потрачено даром!

– Пропишем черным по белому, – ходил взад-вперед Коля, сухощавый, заросший щетиной парень, – фото будут. Менты явно действовали по указке Парамонова.

– Но документов-то не будет! – простонала я.

– Да не раскисай, Бойкова, – вступил в разговор Махорин, светловолосый здоровяк с сибирской статью, – они обязаны вернуть ему все вещи в целости-сохранности.

– Обязаны! – передразнила я его, до того была зла на себя и на весь мир. – Столько усилий – и все коню под хвост! Ничего они не отдадут, вернее, отдадут всякие побрякушки и мелочь – все, кроме документов!

– Его, наверное, в Кировское повезли, – встрепенулся Скривцов, – предлагаю всем народом ехать туда.

– И что мы там, стоячий пикет устроим? – уныло спросила я.

– Видя такое скопление журналистов… – начал Скривцов.

– Ага, – с горькой усмешкой перебила его я, – нет, ребята, все пропало. Конечно, можно статью про беспредел тиснуть и высказать, какими соображениями этот беспредел мотивирован. Вспомнить о Гулько, приплести Парамонова, но все это будет без-до-ка-за-тель-но. Нам предъявят обвинение в клевете. Не по поводу ментов этих и ареста Якова, конечно – здесь уж, как говорится, все все видели, – а по поводу аллюзий относительно Гулько и нашего губернатора.

– Ольга права, – сник Махорин, – ничего не попишешь, мы проиграли.

Он разочарованно вздохнул. Мне хотелось реветь, выть, рвать на себе волосы. Я находилась на грани нервного срыва. От окончательного помутнения рассудка меня спас Кряжимский. Он позвонил на сотовый:

– Оля, здесь тебе одна молодая особа звонила, хочет с тобой встретиться.

– Какая особа?

– Некая мисс Ньюзен.

– И что ей угодно? – Я была не расположена сейчас ни с кем разговаривать.

– Встретиться с тобой. Через час в редакции, – голос Кряжимского на удивление спокоен.

– Вы даже не спрашиваете, как у меня дела, – попеняла я ему.

– Приезжай, – и Кряжимский повесил трубку.

Вот еще! Какого черта нужно этой американке?

– Все равно, – обратилась я к своим боевым соратникам, – этого дела так оставлять нельзя. Погнали в РОВД, добиваться правды. – Я махнула рукой и торопливым шагом направилась к машине. Виктор бодро и пружинисто шел рядом. Хорошо хоть он никогда не унывает!

Через десять минут мы всем скопом оказались возле Кировского отдела милиции. Каким-то образом про все прознали журналисты местного телевидения. Собралась целая делегация с камерами и микрофонами. Я во главе небольшой делегации из трех человек ринулась на штурм. Но штурма не получилось. За стойкой, отгороженной от остального помещения толстым стеклом, сидел, вытирая сопли большим клетчатым платком, сержант и смотрел на нас отсутствующим взглядом. На вопрос о судьбе Якова Гулько он только равнодушно пожал плечами. После наших настойчивых требований в конторке за стеклом появился майор.

У него было круглое румяное лицо, прямо-таки светившееся радушием. Он тихонько улыбался в густые черные усы, слушая наши вопросы.

На каком основании задержан Яков Гулько? А кем вы ему приходитесь? Журналисты? Ну хорошо, не волнуйтесь так. Майор взял у сержанта книгу регистраций и не торопясь начал ее листать. Сейчас посмотрим… Несколько минут продолжалось это перелистывание. Наконец майор отложил книгу. Ну вот, а вы говорите – незаконно… Поступил сигнал, что Яков Григорьевич Гулько – наркокурьер. Мы обязаны отреагировать. Если сведения не подтвердятся, мы его отпустим. От кого поступил сигнал? Майор снова полез в книгу. Абонент не представился. Еще есть вопросы? Есть. Когда отпустят Гулько? Если ваш приятель не имеет отношения к наркотикам, майор посмотрел на часы, не позже чем через два часа.

Мы вышли на улицу и передали разговор поджидавшим нас журналистам.

– Предлагаю подождать здесь, – настойчиво сказала я, – пока Гулько не выпустят. Конечно, шансы, что документы останутся у него, стремительно приближаются к нулю, но нужно довести дело до конца.

Со мной все согласились. И тут я вспомнила, что меня ждут в редакции.

– Я отъеду на часок, – добавила я, – нужно в редакцию.

Хоть и без большого энтузиазма, но меня отпустили, высказав, правда, мысль, что заварила-то кашу я.

– Я заварила, – заверила я их, – мне и расхлебывать. Поехали, Витя.

– Надо было помешать ментам задержать Гулько, – сидя рядом с Виктором, который вел машину, возбужденно рассуждала я. Говорила я это скорее сама себе, потому что мой спутник только молча качал головой и сосредоточенно следил за дорогой. – Мы могли бы потребовать у них объяснений прямо в аэропорту и заставить провести досмотр в нашем присутствии.

Виктор согласно кивал головой, мол, все правильно, но что теперь поделаешь?

– Да, – я закурила, – не в драку же с ними лезть. Но все-таки что-то можно было сделать.

Виктор уже въезжал во двор дома, где располагалась редакция. Забрав сумочку и «Никон», я вышла из машины, хлопнув дверцей немного сильнее, чем следовало.