Рита Тальвердиева - Близнец для президента. Роман с музыкой

Саша лежал у окна. Навзничь. Лицо размозжило рухнувшей секцией антресолей. В его правой руке была зажата странного вида деревяшка – нечто вроде крошечного костылика – не больше двадцати сантиметров.

Книжный шкаф злобно ощерился пустотами, ноги ступали по вороху исписанных бумаг – его труды, Сашины. Здесь что-то искали?..

Ей было до лампочки. Потолки-то высокие… И крюк не достать… Сознание дробилось и меркло под улюлюканье гиблой тишины.

Сочувственно всколыхнулась лишь штора, приглашая к распахнутому окну.

Предостерегающе пискнула дверца письменного стола. Она грозно шикнула, как на Сашеньку, когда он был маленьким. Строгость пошла на пользу. Теперь Саша – гордость России…

Не своим голосом прокаркала кукушка из опрокинутых часов-ходиков. Она свернула ей шею… Затем… шагнула на подоконник.

Осечка

Подмосковье, 29 февраля 2008 г.

Первые полосы кричали заголовками, как девица на пустынной улице в окружении готовых покуражиться. Верхний из разложенных на столе еженедельников полетел в лицо худощавому:

– Вот она – осечка! – выпрыгнул из кресла коренастый. – Жив журналюга, жив!

– В реанимации, – буркнул под нос худощавый. – Говорят – не жилец, – повел он подбородком в сторону той же газеты.

– Го-во-рят, – передразнил он помощника и пересел в кресло напротив – у приставного столика.

«Стало быть, порки не будет», – воодушевился худощавый и, удобно облокотившись, подался вперед, внимая.

Он угадал – вместо ц. у. последовал короткий спич.

– В целом, операция «Ирод» прошла безупречно, – в нарочито грозном рокоте прорезался кураж победителя. – Основная задача выполнена: вероятный форс-мажор упрежден. Даже! – многозначительно поднял он палец, – если журналюга и выкарабкается, – его поезд ушел. Но не будем искушать судьбу: заказ не снимать. Ошибку исправит тот, кто ее допустил, – Волк.

Коренастый поднялся и подошел к окну.

Украдкой глянув на часы, худощавый поправил разверстые листы газет и начал складывать в аккуратную стопку, упреждая на всякий случай недовольство шефа.

«На этот раз летучка оправдала свое название», – удовлетворенно кивнул он своим мыслям. И – сглазил.

– Об осечке я сказал, – все также глядя в окно, пробормотал коренастый. – Но! – резко обернулся он. – Осечка – лишь следствие. Исполнитель, – верхняя губа пренебрежительно дернулась, – увлекся самодеятельностью.

Зоб худощавого подпрыгнул.

«Это надолго», – проглотил он досаду.

– У него, – повысил голос коренастый, – появился напарник! Вопреки контракту.

– Но помощников Волк всегда подбирает сам.

– Именно! По-мощ-ни-ков. Которых использовал втемную, – коренастый тяжело опустился в начальственное кресло. – Напарник – это след. Едва осязаемая, но ниточка. Прямо к нам, – раздвинул он губы в оскале.

Эта гримаса, видимо, означала улыбку. Но худощавый на нее не купился. Даже мышцы живота напряг, словно упреждая удар. И правильно сделал. Следующая фраза шефа пригвоздила его к месту:

– Разберешься. На месте. Сам.

– Ты о пацане? – пробормотал худощавый. – Волк не позволит.

– Пацан ли, пацанка, – проигнорировал он последнюю фразу, – кто его знает… Разродился наш степной Волк волчонком, а тот и примелькался. Читал?! – рявкнул он, а пятерня уже сбила аккуратную стопку газет. – И когда физика замочили, некий пацан там с соседнего балкона сигал. – Взяв двумя пальцами «Новосимбирский вестник», он с брезгливой гримасой швырнул его в сторону худощавого. – А что за малолетка пришлая в песочнице играла, когда похищали дочку пропавшего ныне мэра? А? – теперь уже в сторону подчиненного летел популярный российский еженедельник. – А кто, спрашивается, – все больше заводился коренастый, – надоумил Волка одевать своего подмастерье в курточки-светофоры? Вот! – щелкнул он пальцем уже по следующей газете. – Вот… «Нелепая смерть депутата»! та-ак и подзаголовок: «Кто устроил короткое замыкание?» Теперь сам читай, сам. И здесь симофорит пацан-малолетка в яркой куртке. Вот!.. И так везде, – тяжело плюхнулся в кресло коренастый. – Кроме… – он причмокнул губами и взгляд его посветлел. – Операция с губернатором и актером прошла блестяще! Одним ударом – двух зайцев. Впору Волка ювелиром кликать. И заметь, никакой пацан там не наблюдался, – легонько постучал он по «Южно-российской правде». – Грешат там, – уже любовно провел он подушечкой пальца по озверевшему от ужаса заголовку, – на некоего подставного ветерана. Антикварные часы-ходики вручил он прямо в руки губернатора в момент, когда рядом терся актер. Спустя пять-шесть секунд – хоп! И грохнуло. А старик-подагрик как в воду канул. Всех, представь, обшманали – от обслуги до гостей. Чубы-усы-волосья у всех мужиков дергали – на предмет маскарада. Пусто. Испарился… – цыкнул коренастый и развел руками. – Вот тут и слов нет. Мастер-класс в натуре.

– А ход с Рязанцевым?! – встрял обидчиво худощавый. – С депутатом-то…

– Да! – цокнул языком коренастый. – Действительно, ход конем. Но… слишком уж – это… – пальцы нетерпеливо щелкнули, но слово нужное не явили, – индийское кино, короче.

Худощавый несогласно ёрзнул.

– Не, ты ж смотри, что пишут! – вытянул коренастый свежий номер «Московского гонца» и припечатал лапой как кувалдой.

Худощавый судорожно сглотнул и осторожно подтянул к себе еженедельник.

– В лесополосе, на задках его дачи, – продолжил коренастый, комично ломая интонацию, – находят тело беременной молодухи – из тмутаракани. Со вспоротым животом, однако. Причем! – уже явно кривляясь, он подвесил на вздернутом пальце мхатовскую паузу. – Причем фотки этой молодухи, еще живой и здоровой, находят… в спальне депутата. И – опаньки! – тут же – ворох ее писем с угрозами: «не дашь миллион, поганый родак, опорочу!» А молодуха и впрямь – одно лицо с депутатом, и сличать не надо – одна порода, по фоткам видно. Отцом, стало быть, при рождении – брошена, скверным бытом в своей тмутаракани – растоптана, подалась после смерти матери в мстители народные, в духе времени. И – не выдержал наш Олег Анатольевич, – сорвался! Самолично деваху зарезал (на ножичке его «пальчики» обнаружены). А затем и себя с горя кокнул, иуда! Так что, – перевел дух коренастый, – для бразильского сериала – оно и неплохо. Но в нашем деле, – в его голосе зазвенел вдруг металл, – такие сложности ни к чему. Стареет наш Волк – на мелодраму потянуло. А у спецов его профиля – иной жанр.

– Впрочем, – постучал он пальцем по разверстым листам еженедельника, – вердикт предварительного следствия обнадеживает: самоубийство. Застрелился наш Олег Анатольевич, не вынес гласности, убивец, – в хищном оскале мелькнуло одобрение.