Евгений Константинов - Смерть на рыбалке

Затем Клюев дозвонился по отобранному у Волохова мобильнику своему московскому начальству, вкратце доложил обстановку и попросил срочно выслать на базу «Волжские просторы» несколько экипажей «скорой помощи».

В помощи действительно нуждались многие. В том числе и вээсовцы: Волохов, Инесса и Антоша – с разной степенью ушибами, Кисель – со сломанным носом, раненый в зад Началов. Единственный из запертых сейчас в кабинете, кто практически не пострадал, был Цыплаков. Ему Клюев и передал с улицы через зарешеченное окно найденные в автомобильных аптечках бинты и кое-какие лекарства, для вээсовцев было гораздо безопасней позаботиться о себе самим.

Все отобранное и найденное оружие Клюев попросил складывать на столе, где до сих пор красовались приготовленные для награждения кубки и медали. Карабины и пистолеты он тут же разряжал, а патроны ссыпал в сумку – от греха подальше. В другую сумку убирал ножи, рации, мобильные телефоны и документы вээсовцев.

Тем временем рыболовы сновали вокруг: отмывались, переодевались, чем могли, помогали друг другу. Тут же за столом накладывали повязки на раны Лещевского, бывшего в почти бессознательном состоянии; кое-как забинтовали голову Владимирскому, в которого предварительно влили чуть ли не бутылку водки и который со своей щекой теперь стал похож на студента по прозвищу Дуб из популярной кинокомедии; Геша Крутов отогревал в объятиях Мариночку…

Вот только Людмиле Якимовой никто не мог помочь вернуть ее Николая, рядом с телом которого она сидела, укутавшись в домашний халат, отрешенная от всего мира. Никто не мог вернуть и мизинец, отстреленный у Макса, который, впрочем, больше переживал за свою жену, бившуюся в истерике.

– Я вот чему больше всего поражаюсь, – сказал Клюев, принимая карабин у Акимова и машинально его разряжая. – Ладно я, мент, мне по службе положено себя под пули подставлять. Но как вам-то, обычным гражданским парням, удалось вразнобой да без оружия противостоять практически целой группировке бандюков?!

– Ты, Борисыч, одного никак понять не хочешь, – вздохнул Акимов, поправляя очки. – Мы не просто парни, а спиннингисты, к тому же спортсмены.

– Знаешь, Игорь Иваныч, – подал голос Кузнецов, сидевший поблизости и державшийся за перебинтованное плечо, – не подоспей сюда вовремя твой Борисыч, думаю, вряд ли бы мы когда еще рыбку половили. Порвать мои стальные нервы.

– А чего бы я стал приезжать, – пожал плечами Клюев, – если бы Иваныч не позвонил и панику не навел.

– Ну да, – согласился Акимов. – Здесь целую цепочку из «если бы» провести можно. Мол, если бы Марат во время тренировки не надумал проследить за тем пакостником, что рыбу закуканил, то не заподозрил бы в мужиках на острове что-то неладное; если бы я не рассказал об этом Борисычу, он бы сюда не приехал…

– Ага, – встрял подошедший Марат, – если бы Вовик Владимирский не прихватил с собой ружьецо, если бы земеля не связался со мной по рации…

– Стоп! – прервал его Клюев. – А какое-такое ружьецо прихватил с собой Владимирский?

– Да так… – сразу замялся Марат.

– Это у него охотничье ружье, – стал объяснять Акимов. – Вовик его взял, чтобы, если возможность появится, выписать путевку и уток пострелять…

– Понятно, понятно, – принял объяснения Клюев. – Ну и что, по уткам ваш Вовик стрелял? Или, может, еще по кому?

– Я из его ружья стрелял, – насупился Марат. – А как, ты думаешь, мы со снайперами разделались? Голыми руками, что ли?

– Ну и добре, добре, – улыбнулся Клюев. – Но я же просил вас оружие мне сюда сдать. Эй, Вовик! – окликнул он раненого толстяка. – Куда свой ствол спрятал?

Тот молча поднял вверх ружье.

– Ага. Передай его сюда, пожалуйста…

– Борисыч, там, на воде, некоторые спортсмены до сих пор не в курсе, что произошло. Надо бы им сигнал финиша подать. – Акимов показал Клюеву судейскую ракетницу.

– Ну иди, подавай, – согласился Клюев. – Какие теперь соревнования…

– Высшая справедливость! Мочи их всех, Шабра! Всех, всех мочи!

Сначала Акимов, Клюев и все, кто были рядом, посмотрели на окно гостиницы, через решетки которого потрясали воздух две сжатые в кулаки руки. И только после этого обратили внимание на человека в камуфляже, маске и с карабином в руках, выскочившего из кустов.

Увидев сборище незнакомых людей, Шабра сначала растерялся. Но приказ Волохова не оставлял выбора, и когда один из незнакомцев бросился прямо на него, снайпер вскинул карабин.

Крик «Высшая справедливость» вывел Людмилу Якимову из сомнамбулического состояния. За сегодняшнее утро она слишком часто слышала эти два слова. И больше всего слышала от человека, в одночасье превратившего ее жизнь в клубок горя, унижения и боли.

Ее взгляд наткнулся на ружье в руках у рыболова с перебинтованным лицом, который сидел рядом на скамейке. Точно с таким же ружьем любил охотиться ее теперь покойный муж. В свое время Николай и ее научил обращаться с пятизарядкой-автоматом.

Людмила поднялась на ноги, молча вырвала ружье из рук Владимирского и, не придав значения тому, что халат соскочил с плеч и она осталась совершенно голой.

Крики оборвал выстрел, и Людмила увидела схватившегося за бок человека, в котором узнала приятеля Лещевского. Раненый начал падать, его подхватил под мышки другой, тоже знакомый ей рыболов.

– Высшая справедливость! – вновь резанул слух голос. Теперь этот ненавистный лозунг выкрикнул вээсовец, прицелившийся в безоружных.

Не раздумывая, Людмила выстрелила в него, словно заправский ковбой – от бедра. Гладкостволка, заряженная дробью, очень эффективна в ближнем бою. Снайпер тоже схватился за бок, но поддержать его было некому, и он упал. И тут же потянулся к выпавшему карабину. Дожидаться, что он до него дотянется, Людмила не стала, – второй заряд дроби угодил точно в волчью маску.

Третий выстрел она собиралась сделать по зарешеченному окну, из-за которого кричали теперь что-то нечленораздельное. Но пустую гильзу заклинило в затворной раме, а вытащить ее Людмила не успела, в ружье вцепился оказавшийся рядом мужчина. Она яростно стала вырывать его, но куда там!

– Не надо, – попросил Клюев, твердо удерживая ружье. – Я капитан милиции. Ты спасла нас всех, убив одного их них. А другие никуда не денутся. Прошу тебя, поверь мне…

Она поверила, но руки опустила, только когда совсем обессилела. И зарыдала, уткнувшись лицом в грудь милиционеру. Ноги ее стали ватными, и Клюев подхватил Людмилу за плечи, еще не зная, что его ладонь окрасилась кровью, вытекающей из резаных ран в виде буквы «В».

Акимов бережно опустил друга на подстеленную кем-то куртку. Марат старался терпеть, но стон все равно прорывался сквозь сжатые зубы. На его светлой футболке пониже сердца расширялось темно-красное пятно, которое он, словно стесняясь, старался прикрыть дрожащими пальцами.