Светлана Алешина - Блеск презренного металла

— Да дома она! Даже не сомневаюсь! — и опять напустился на Белова: — Вы обязаны открыть. Я — работник прокуратуры!

Белов чуть улыбнулся тонкими губами и сказал:

— Я помню. Но, полагаю, ордера на обыск у вас все-таки нет? Тогда ваши претензии не имеют оснований. Пока вы только частное лицо. Я, как доверенное лицо Алины Григорьевны…

Роман Дмитриевич едва не задохнулся от такого унижения. Он покраснел как рак и порывистым движением схватился за прутья ограды.

— Вы, доверенное лицо! — неоправданно грубо сказал он. — Ваша Алина Григорьевна разыскивается по обвинению в убийстве! На вашем месте я не очень-то важничал бы! Постановление об ее аресте — дело решенное. Покрывая эту женщину, вы оказываете пособничество преступнице!

Белов снова улыбнулся.

— Мне помнится, преступником у нас человека может назвать только суд? Да и работнику прокуратуры я бы посоветовал действовать, предварительно решив правовую сторону вопроса… Но раз уж вы так переживаете, молодой человек, я, пожалуй, позволю пройти вам в дом. Прошу убедиться — кроме меня и сторожа здесь никого нет! — Он отпер ворота и распахнул их перед нами.

Я даже не собиралась заходить внутрь — и так было ясно, что Бурмистровой здесь нет. Но, судя по всему, до Тарасова она все-таки сумела добраться — этот педант-нотариус оказался здесь неспроста. Поэтому меня сейчас интересовал не дом Бурмистровой, а господин Белов — он наверняка знал все, что нам нужно.

Однако Романа Дмитриевича я отговаривать не стала. Он с необычайным рвением ринулся в дом на поиски пропавшей хозяйки. Я осталась ждать у ворот, с интересом рассматривая окружающую местность.

Гоголев появился через десять минут. Вид у него был неважный, но он продолжал хорохориться. Белов изо всех сил ему подыгрывал, но в его сдержанном тоне чересчур явственно проскальзывали издевательские нотки.

— Так вы всерьез утверждаете, что вам неизвестно, где находится в настоящий момент гражданка Бурмистрова? — стараясь быть ироничным, спрашивал Роман Дмитриевич, избегая встречаться с нотариусом глазами.

— Абсолютно, — хладнокровно отвечал тот, презрительно опуская уголки губ. — Она уехала вчера, ничего мне не сообщив, и с тех пор даже не звонила.

— Между тем, вы у нее как у себя дома? — язвительно спросил Гоголев.

Нотариус развел руками и, насмешливо посверкивая глазами, серьезно сказал:

— Вполне допускаю, что когда у вас будет свой поверенный, молодой человек, у вас с ним будут совсем иные отношения…

Это было последней каплей. Роман Дмитриевич резко повернулся и пошел вон со двора. Мне он даже в глаза не смотрел, лишь буркнул упавшим голосом:

— Отвезите меня, пожалуйста, в прокуратуру!

В прокуратуру я его не повезла. Мне не хотелось пропустить самое интересное. Поскольку я уже успела изучить местность, мне не составило большого труда сделать небольшой крюк и вернуться почти на то же место, но на этот раз остановиться метрах в пятидесяти от коттеджа Бурмистровой под прикрытием кустов сирени. Здесь я быстренько наладила бинокль, поблагодарив в уме Ромку за усердие.

В бинокль было отлично видно, как наш непрошибаемый нотариус, преобразившись, будто по мановению волшебной палочки, в страшной спешке укладывает в багажник своего «Опеля» щегольской красный чемодан и небольшую черную сумку с длинной ручкой.

Закончив сборы и наскоро переговорив о чем-то с охранником, Белов прыгнул за руль и на приличной скорости вылетел за ворота. Он свернул на дорогу, ведущую в город.

— Теперь поняли, где собака зарыта? — возбужденно спросила я Романа Дмитриевича. — Никогда не спешите и никогда не опаздывайте — вот и весь секрет!

Я швырнула бинокль на колени Гоголеву и завела мотор. Теперь только не упустить синий «Опель»!

У меня не было сомнений — нотариус ехал на встречу с Бурмистровой. Именно для нее были приготовлены чемодан и сумка. Вряд ли она знала, что произошло около Монашьего пруда, но, видимо, чутье подсказывало ей, что нужно на время исчезнуть. Может быть, ей даже удалось встретиться с кем-то из участников драмы — с Киреем или Тимоней, которые убедили ее, что дело пахнет жареным. Домой она предпочла не показываться, поручив сборы своему поверенному, и теперь ждала его где-то в условленном месте.

Мне очень хотелось поломать планы этой неприятной дамы. Как показывает практика, обладая приличными деньгами, в наше время можно находиться в розыске сколь угодно долго и даже проворачивать при этом новые аферы. Нельзя было позволить Бурмистровой уйти.

Бедный Роман Дмитриевич далеко не сразу сообразил, зачем мы преследуем машину нотариуса — видимо, его голова была целиком занята предстоящим отчетом своему грозному дяде. По его лицу было видно, что непредвиденная задержка путает ему все карты и вызывает досаду. И еще Роману Дмитриевичу очень хотелось принять душ, переодеться в чистое и выпить чашку горячего кофе — гораздо больше, чем гоняться по городу за надменным нотариусом, который упорно не желает признавать себя преступником. Наверное, ему все-таки еще рано было поручать самостоятельные дела.

— Зачем он вам? — с мягким упреком сказал этот чудак. — Он теперь никуда от нас не уйдет.

— Для человека, который так метко стреляет, вы рассуждаете чересчур наивно, — возразила я. — Неужели вы не понимаете, что этот человек очень спешит? Должно быть, его клиентка начинает терять терпение.

— Вы полагаете, у него договоренность с Бурмистровой? — потупился Роман Дмитриевич. — Когда же они успели? Если она не была еще дома…

— А вам не пришло в голову, что она может быть дома у него? — сердито вопросила я. — А потом, существует такая штука, как телефон…

— Да, верно. Я как-то не подумал, — смутился Гоголев. — В голове все перемешалось. Но, между прочим, стреляю я совсем не так хорошо, как могло показаться. Не знаю, что на меня вчера нашло…

— Должно же вам хоть раз в жизни повезти, — ответила я. — Но в следующий раз все-таки проверяйте оружие внимательнее. Кстати, вы сумеете сделать вид, что пистолет у вас заряжен?

— А вы думаете, придется применять оружие? — испугался Роман Дмитриевич. — Лучше предусмотреть все заранее, — сказала я. — Эта женщина действует довольно решительно, этому я сама свидетель. И о морали у нее весьма смутные представления. Когда ей наступают на хвост, она способна на многое.

— Господи, я даже не знаю, — расстроился Роман Дмитриевич. — То есть я попробую, конечно, но не уверен, что у меня получится убедительно, понимаете?

— Придется постараться, — заметила я. — Вы пока мысленно порепетируйте, а я займусь преследованием…

Не знаю, обращал ли нотариус внимание на машины, идущие за ним следом. Наверное, все-таки обращал. Вполне допускаю, что он что-то заподозрил — память у него была все-таки профессиональная, а мою машину он видел не впервые. Но скорее всего он просто не располагал временем, чтобы попытаться что-то сделать. Наверное, он был вынужден положиться на удачу.