Светлана Алешина - Вниз тормашками

К Ларисе повернулось заплаканное лицо с черными потеками вокруг глаз. Платок тоже носил следы не выдержавшей такого испытания косметики. Муся кивнула, ни капельки не удивившись появлению этой дамы. Дама же села на стул напротив и, спокойно посмотрев на нее, принялась рыться в своей сумке. Протянула маленький пузырек со словами:

— Вот, возьмите. Успокоительное.

— Не нужно! У меня и так полно «колес».

Муся кивнула на стол, на котором стояли по меньшей мере три бутылочки. Пахло валерьянкой.

— Я и так уже как статуя! Все по барабану. А то, что слезы текут, — не обращайте внимания. Я, наверное, как страшилище, да? — И не успела Лариса ответить, как та добавила, как бы извиняясь: — Тушь хреновая попалась. А говорили, что водостойкая. Вы что хотели-то?

— Я бы хотела поговорить с вами, но вы в таком состоянии, что я, пожалуй, как-нибудь в другой раз…

— Не обращайте внимания, — повторила девушка, — я в порядке. Просто чувствительная очень, а плачу просто потому, что жду, когда слезы кончатся. Это проще, чем удерживать их.

— Это ведь вы обнаружили Алексея? — как можно мягче спросила Лариса.

— Да, — Муся вспыхнула.

— А как все это было?

— Мне понадобилась его подпись на заявлении об увольнении, я и пошла к нему. Захожу, а там, — она сглотнула, — он лежит! Кровищи было — ужас! Все в брызгах, везде осколки… я чуть в обморок не упала. Ну завопила, конечно, как же без этого! Кто-то прибежал, Ленка, кажется, тоже орать стала. Дальше не помню. Милиция приехала.

— Заявление об увольнении? — переспросила Лариса. Ей в принципе был безразличен ответ на этот вопрос, так как она пока тянула время. Ей нужно было осмыслить все как следует.

— Да, Ромка решил уйти.

— Ромка? — по-прежнему думала о своем Лариса.

— Да, наш техник-осветитель. Вот его личное дело лежит.

Муся легко дотронулась рукой до лежащей на столе открытой папки. Лариса взглянула на фотографию, отметив, что где-то она уже видела этого типа. Морда в принципе невыразительная, но выдающийся нос с бородавкой на самом кончике невозможно забыть.

— Роман Васильевич Белобрюшкин, — продолжала секретарша. — Заявил, что не может работать далее — по состоянию здоровья.

— А что, с ним что-то серьезное? — спросила Лариса.

— Да, — махнула платком Муся, — не знаю я, что с ним! Обострение хронического недоеба, я думаю. Он всех девчонок наших стороной обходит. Я сначала думала, что он из этих ненормальных мужиков. Голубых. Но он так смотрит на ноги, на грудь, ну, вы меня понимаете? Женский пол ему явно куда более интересен, чем мужской. При том, что наша Паша к нему дорожку топтал, но Роман на него даже не взглянул.

— Ваша Паша? Это девушка? А почему вы тогда говорите «топтал», а не «топтала»?

— А потому, что это — он. Пашка. Но он голубой, поэтому мы все зовем его «наша Паша». Да вы его должны были встретить. Он тут где-то болтается. Я его отсюда выгнала, а то он начал мне про жизнь свою горькую рассказывать. Знаете, голубой хронический алкоголик — зрелище, которое можно увидеть только в России. Это что-то! Но не советую вам близко с ним знакомиться, — тут Муся понизила голос, — а то потом на шею сядет и ножки свесит. На жалость постоянно бьет.

— Знаете, как-то по вашему описанию он и не похож на голубого, — сказала Лариса. — Да и одет он не так, как они, то есть нормально.

— Маскируется, — снова взмахнула платком Муся. — Я сама видела, как он с мужиком целовался на одной вечеринке. Страшно боится, что кто-нибудь узнает об этом, потому и делает вид, что он нормальный.

— Почему боится?

— Да потому, что ему деньги нужны позарез! Ему жить не на что, зарплата здесь аховая. Он каким-то завхозом работает. То еще удовольствие. Да он спит и видит, как свалить отсюда, а некуда! Образования — пшик, сам из трудной семьи. То есть мамочка с папочкой не помогут. Вот он и мечтает жениться на богатой дуре, чтобы она его содержала.

— Подождите, он же гомосексуалист! Почему он не найдет себе богатенького друга?

— Да вы его рожу видели? — возмутилась Муся.

— А что? — не поняла Лариса.

— Я понимаю, что мужчина должен быть лишь слегка красивее обезьяны, но только если он — мужчина! А если он баба внутри, то и должен выглядеть привлекательно. А на этого без слез не взглянешь! Высоченный, как каланча, и худющий. Рожа вытянутая, глазенки вытаращенные, подбородок длиннющий, как и нос, и ротище, как у Щелкунчика! Да и выражение лица какое-то пришибленное. Ходит все время ссутуленный, ноги еле-еле волочит за собой. Красавец, нечего сказать!

Муся непонятно почему раскипятилась. Хотя, на Ларисин взгляд, парень в коричневом пиджаке был вполне симпатичным. Не Джордж Клуни, конечно, но и не урод, как его секретарша описала.

— Вижу, что вам он нравится, — Муся заметила на лице Ларисы выражение легкого сочувствия.

— Ну не то чтобы нравится, но он совсем не страшный. Даже какой-то трогательный…

— Вот-вот! Он на это и рассчитывает. Наша русская женщина ведь не любит, а жалеет! Конечно, такого любая пожалеет, квазиморда несчастная!

— Муся, а почему вы его так ненавидите? — осторожно спросила Лариса, уже предвидя резкий ответ о том, что это не ее дело, но, к ее удивлению, Муся откинулась в кресле и мрачно сказала:

— Он у меня парня отбил. На той вечеринке. Урод! Парень-то, с которым я пришла, перепил маленько, ну и решил выяснить, может он быть бисексуалом или нет. Выяснил! Не может. Правда, я его после этого бросила. А то бы стал потом еще где-нибудь выяснять: может ли он быть, например, султаном в гареме? И иметь сразу нескольких баб. Все мужики козлы, вот!

Разговор получался интересным, но не очень продуктивным. Неожиданно Муся сказала:

— А вообще мне его жалко! Над ним все издеваются, даже Алексей Владимрыч, мир праху его, постоянно как-нибудь нашу Пашу шпынял. А наша Паша обижался и в ответ какую-нибудь пакость делал.

— Например? — Лариса уже заинтересовалась «нашей Пашей».

Похоже, что он обижен жизнью, а такие люди обычно носят в себе много негативных эмоций, которые зачастую находят выход в самых криминальных формах.

— Например, у Алексея Владимрыча голова болит, так Пашка нарочно в соседний с ним кабинет, где у нас уже два года ремонт идет, пролетариев засылает. Они что-то сверлят, орут, гремят. Владимрыч сердится, орет на Пашку, а тот ехидно руками разводит: дескать, пусть работают, пока есть возможность. Иначе ремонт еще на полгода затянется.

— А что делал Павел в день убийства Алексея? — спросила Лариса.

— Вы думаете, это он убил шефа? — В голосе Муси не было ни капли насмешки. Казалось, она просто обдумывает саму вероятность такого развития событий. — Нет, не думаю. Пашка — трус и мелкий пакостник. Но на большее он не способен.