Светлана Алешина - Вниз тормашками

— Попробуем, попробуем. Ах, ах, ах! Как вкусно! Пожалуй, стоит сказать спасибо!

Этими словами всегда заканчивалась передача. Режиссер поднял вверх большой палец, показывая Ларисе, что все в порядке, можно уходить. Лара развязала фартук и, посмеиваясь, наблюдала, как съемочная бригада набросилась на суп в огромной кастрюле. Робин-Бобин тут же куда-то исчез, утратив свой голодный вид и оставив суп остальным.

— Ларочка, а вы сами не хотите попробовать? — к ней сзади подошел Алексей.

— Нет, спасибо, я не хочу.

— Ну как это так? Готовили, готовили — и вдруг не попробуете? Тарелку Ларисе Викторовне! — зычно крикнул он, обращаясь к помощникам. К ним тут же подошла девушка в сером мешковатом свитере и, улыбаясь, поднесла пластиковую тарелку, в которой дымилась густая ароматная жидкость с плавающими в ней розовыми кусочками мяса.

«Не то что у меня в ресторане, — подумала Лариса, — это вам не немецкий фарфор, в котором у нас подают черепаховый суп избранным клиентам. Да и повседневная посуда тоже куда лучше этого пластикового недоразумения».

— Спасибо, милая.

Лара взяла ложку и попробовала суп.

«Неплохо, — подумала она, — но могло бы быть и лучше. Я забыла добавить ложку крахмала для большей вязкости, да и миндаль — это все-таки не то. Мускат лучше».

Отовсюду слышались восторги, все подходили, выражая свое восхищение, поздравляли ее с удачным блюдом.

— Беру свои слова обратно, — сказал Алексей, — черепаховый суп — это нечто!

— Спасибо, но это не верх моего мастерства, — ответила Лариса. — Приходите к нам в «Чайку», вот там и попробуете такие деликатесы, что душа запоет от восторга.

— С удовольствием! — расплылся в улыбке Леша. Похоже, он подумал, что лед тронулся.

— Кстати… м-м, как вкусно, — сказала Лариса, проглотив нежную черепашью мякоть, — а где вы панцирь достали?

Алексей не успел ответить, так как сзади вдруг раздались крики. Сначала неуверенные, потом все более громкие и отчаянные.

— Вызовите «Скорую»! Вызовите «Скорую»! — кричал кто-то. — Димка, боже мой!

Алексей Дарьин моментально развернулся и направился к очагу происшествия — столу, возле которого столпились сотрудники съемочной бригады. Лариса взглянула в этом направлении и увидела картину, от которой у нее моментально пропал аппетит.

Молодой оператор, с которым она беседовала буквально полчаса назад, лежал на полу. Его заметно побледневшее лицо сразу бросилось в глаза Ларисе. Вокруг него столпились работники телевизионного искусства, тут же загудевшие, как пчелы. Они и до этого издавали мерный шум, просто сейчас он перешел на другие децибелы.

— Что случилось? — спросила Лариса, подойдя ближе к толпе.

— Не знаю, — ответила, полуобернувшись, незнакомая девушка. — Я сама на крик прибежала.

Следующих две минуты в студии казались потом Ларисе настоящим бредом. После того как прошел первый шок, на нее обратилось большинство взглядов — недоуменных и даже подозрительных. Лара отставила свою тарелку, приблизилась к столу, на котором стояли опустевшая кастрюля и несколько пластиковых тарелок, и повторила, глядя на Дмитрия:

— Что с ним?

— Это у вас надо спросить! — неожиданно выкрикнула бледная девушка в синем свитере, которую здорово трясло. — Что вы туда положили?

Лара настолько растерялась от кошмарного обвинения, что его смысл не сразу дошел до ее сознания. Она вдруг начала оправдываться:

— Я? Ничего… Вы… вы сами все видели, я…

— Вы нас отравить хотели? — не отставала девушка. — Да? Что вы туда положили? Говорите, говорите же! Может, нам всем еще можно помочь, а вы молчите!

— Светка, заткнись! — к девушке подошел директор, с которого слетела его обычная высокомерная деловитость. Он стал по-настоящему собранным и хмурым. — Андрей, вызови милицию. Лариса Викторовна, пройдите в мой кабинет, пожалуйста!

— Что? С этой ведьмой еще и на «вы», и «пожалуйста»? — голос разъяренной девушки больно бил Ларисе в уши. Она слегка поморщилась, начав приходить в себя.

Девушка все время что-то верещала, пока Дарьин не отвесил ей хорошую оплеуху. После этого Света живо заткнулась, но тут же побледнела, приложила руку ко лбу, пошаталась немного и театрально грохнулась в обморок.

— Еще одна! — с ужасом прошептала секретарша директора. Кажется, ее звали Муся. Или Маруся, Лариса точно не запомнила.

Вокруг упавшей девушки столпились сотрудники.

— Да вы че, все с ума посходили? — возмутился вдруг стоявший доселе с раскрытым ртом помощник оператора. Вся стычка заняла буквально пару минут, во время которых он сначала впал в шоковое состояние, а теперь выходил из него.

— Поскользнулся Диманыч, — пояснил помощник оператора, — стоял он возле стола, ел, а потом его к телефону позвали. Мы тут с ним вдвоем стояли, вы не могли этого видеть. Он, значит, тарелку поставил — и хорошо, что поставил, а то бы изляпался весь — и пошел. А тут на полу эта… — он пощелкал пальцами в воздухе, словно припоминая нужное слово, — как ее… А! Шкурка от банана. Лена ела — она всегда одни бананы ест — и бросила.

— Я на стол положила, — вступилась за себя гримерша.

— Как же она на полу-то оказалась?

— А я почем знаю? Сами ведь тут же рядом стояли! Скинули и не заметили.

— Ну конечно, — глаза у парня заблестели. То ли он так любил спорить, то ли не любил Лену, хотя одно другого не исключало, но в перепалку кинулся с головой. — Диманыч теперь с треснувшей башкой лежит, а ты…

В это время тело на полу зашевелилось. Диманыч простонал что-то неприличное про чью-то мать, с трудом сел и, как водится в таких случаях, сразу же схватился за голову. Картинка очень напоминала сцену «Утро после большого бодуна».

— Может, заткнетесь, а?

Говорил он еле слышно, но с чувством. Видимо, ушиб был серьезным. К пострадавшему моментально кинулась какая-то красивая девушка, сразу начавшая помогать ему подниматься. Плечом она толкнула стол. На нем стояла опустевшая кастрюля, на донышке которой жалко розовели остатки супа. От толчка по столу покатилась банка, оставляя после себя тонкую полоску серовато-белого порошка. Банка непременно упала бы, если бы помощник оператора не подхватил ее и не закрыл слетевшей крышкой. Помощник оператора и Лена на время умолкли, глядя, как приводят в чувство сотрудника студии. Потом они оба переглянулись. На их лицах читалось не то чтобы облегчение по поводу оживления товарища, а скорее досада из-за прерванного спора.

— И вообще, это ты стоял рядом со столом, значит, ты и уронил шкурку! — победно заключила в наступившей тишине Лена и ушла к себе в гримерную.

Помощник оператора тяжко вздохнул.

— Да-а, Витек… Женская глупость не знает границ. У французов, видать, терпение было куда лучше нашего, — сказал режиссер.