Светлана Алешина - Вниз тормашками

— А? — не понял помощник оператора.

— Ну, как они говорят? «Если женщина не права — извинись перед ней».

Витек моментально вскипел. Старинная французская мудрость была воспринята им как оскорбительное руководство к действию, унижающему его достоинство.

— Ты че, предлагаешь мне перед этой кикиморой извиняться?

В гримерной что-то грохнуло. Видимо, Лена расслышала гневный вскрик Виктора и это почему-то ей не понравилось, а посему она выместила свое недовольство на стене, запустив в нее чем-то тяжелым.

— Услышала, — хмыкнул Дмитрий. Бледность уже спала с его лица, и он стал более походить на человека, чем пять минут назад. Народ успокоился и вернулся к трапезе. Помощник оператора направился в гримерную.

— Камикадзе, — фыркнул режиссер.

— Да любовь у них! — махнула рукой Муся-Маруся, обращаясь к Ларисе. — Сколько раз я уже такое видела. Сначала собачатся, потом целуются, потом женятся. От нас еще никто неженатым не уходил!

Лариса кивнула и направилась прямиком в кабинет директора. Руководитель, как оказалось, следовал за ней по пятам. Лариса помнила, что где-то в шкафу директора стояла бутылка коньяка «Хэннесси», которым он угощал ее во время первого визита. Как ни странно, коньяк был настоящим. Когда Алексей предложил ей выпить за знакомство и показал, самодовольно улыбаясь, бутылку со знаменитой этикеткой, Лариса подумала, что скорее всего ей сейчас придется надевать вежливую маску на лицо и хвалить бурду тарасовского розлива, упакованную в фирменную тару. Но коньяк действительно был настоящим. И откуда у директора не очень-то раскрученного телеканала такие деньги? Даже по скромным подсчетам, одна такая бутылка стоит не меньше штуки баксов.

Но сейчас Лариса об этом не размышляла. Ей срочно требовалось что-то для поднятия духа и давления. Пятьдесят граммов коньячка были бы очень вовремя. Голову уже начала сдавливать знакомая боль, поэтому Котова боялась, как бы ее сейчас не одолел приступ мигрени. Это было бы некстати — ей же еще домой ехать.

Она подошла к шкафу, не замечая, что Дарьин стоит у нее за спиной с, мягко говоря, удивленным выражением лица, и достала из бара бутылку. Плеснув немного коньяка в стопку, она повернулась.

— Может, и мне нальете? — только и смог сказать Алексей.

— Сами справитесь.

Лариса решила, что вежливости с нее на сегодня достаточно.

Ее — удачливую бизнес-леди, состоятельную даму, великолепного кулинара, — ее посмели обвинить в каком-то преступлении! И неважно, что все прояснилось, оскорбление-то было нанесено! Да как у этой нахалки язык повернулся сказать про Ларису такое!

Одним махом опрокинув стопку, Лара молча взяла сумку и вышла из кабинета, даже не попрощавшись.

Сидя в машине, Лариса медленно прокручивала в голове все события, произошедшие на студии, но так и не могла понять причину своего внутреннего беспокойства. Внутри словно мигала сигнальная лампочка. Так обычно бывало, когда срабатывала интуиция Ларисы. Но отчего? Что в это утро было странным? В принципе ничего, если не принимать во внимание того, что не каждый день ей приходится участвовать в съемках передачи. А так, ежедневно находясь среди людей, Лариса уже привыкла к самым разнообразным формам общения, в том числе и к дракам. Хотя, может быть, ее просто вывели из себя нелепые обвинения этой девицы? Вначале так и было, но потом коньячок согрел ее, расширил сосуды, голова перестала болеть, и теперь, по прошествии двух часов, Лариса практически не вспоминала о нервозной девушке. Нет, она, конечно, анализировала произошедшее, но уже без эмоций. А лампочка внутри все мигала…

И тут, подъезжая к дому, Лариса вдруг вспомнила бледное лицо оператора, лежавшего на полу, и поняла наконец, чем она так встревожена. Тем, что слишком уж явно это лицо навевало мысли о смерти.

«Обычная с точки зрения психологии защитная реакция — отторжение неприятных ощущений. Человеку свойственно негативно относиться к смерти, только и всего, — подумала Лариса. — Надо бы Курочкину позвонить. Он-то уж точно дал бы более квалифицированное и меткое определение моему состоянию».

Но психология психологией, а колокольчик внутри не умолкал. Голос тревоги, начавшийся с тихого звона, после крещендо перешел в пронзительный визг, и Лариса поняла, что, кажется, к ней «в гости» все-таки нагрянул очередной приступ мигрени. Она притормозила рядом с подъездом. Ставить машину в гараж не хотелось, сил не было. Да и все равно с машиной ничего не случится — их дом принадлежит к так называемым элитным, и площадка вокруг него хорошо охраняется. Перед глазами замелькали искры, Лариса глубоко вздохнула и медленно вышла из машины, стараясь не делать резких движений.

К счастью, дома никого не было. Настя наверняка у кого-нибудь из подружек, Евгений оставил записку на холодильнике, что он на работе. Лара недоуменно посмотрела на листок бумаги, прикрепленный смешным магнитиком к дверце четырехкамерного «Боша», и спросила сама себя: как давно Котов вспомнил, что он умеет писать? Обычно он только кнопками оперирует. На сотовом. Позвонить, что ли, не сумел?

«Ах да, — спохватилась она, — я же телефон отключила на время съемок, а после всего случившегося забыла его включить. Да и времени не было! Кстати, о телефонах… Где же он?»

— Черт, — простонала она, — только не это!

Похоже, что телефон она оставила на студии.

«Ладно, — смирилась Котова, — завтра заберу. В моем состоянии мне уже ничего не нужно, хоть двести телефонов! Одна морока».

Дмитрий проснулся от терпкого вкуса во рту. Страшно хотелось пить.

— Оля, — хрипло позвал он, но горло словно сдавило. — Ольга!

Он сам едва слышал свои хрипы, что уж говорить об Ольге, которая сейчас была на кухне и мыла посуду. Шум воды заглушал даже ее пение — она мурлыкала себе под нос какую-то песенку.

— Черт!

Он с трудом поднялся, в глазах почему-то двоилось. Поняв, что до кухни он вряд ли дойдет, Дмитрий добрел до совмещенного санузла и выпил немного холодной воды из-под крана. Легче, как ни странно, не стало. Неужели его так шарахнуло вчера, что у него оказалось сотрясение мозга? Дмитрий попытался вспомнить симптомы этого состояния. Все совпадало: и тошнота, и в глазах все плывет. Неужели к врачу придется ехать? Е-мое, как же он это все не любит! Больничный, справки, белые халаты…

Внезапно его вырвало. Не затошнило, а именно вырвало, бурно и много.

— Черт! — просипел он, чувствуя, как слабеют ноги, стоящие на холодном кафеле.

Машинально отметив, что рвота содержит какие-то странные серые частицы, он потерял сознание, с тяжелым стуком упав на пол.

— Дима?

Красивая белокурая девушка заглянула в комнату, вытирая руки о полотенце. Мельком взглянув на разворошенную кровать, где только что спал ее будущий муж, Ольга прошла в прихожую.