Светлана Алешина - Вниз тормашками

— Это уголовно наказуемо? — поинтересовалась Лариса.

— В том-то и дело, что нет! Несомненно, хирург понесет какое-то административное наказание, но не более того. А вот с Виталием придется разбираться серьезно… Взрыв — это не шуточки, да еще и такой уникальный!

— Алексея Глазова нашли?

— Нет. Хотя ищем.

Лариса некоторое время напряженно размышляла.

— Послушай, по-моему, я знаю, где он находится, — сказала она.

— Где?

Взгляд полковника сразу же стал внимательным и цепким.

— В наркологической клинике, где должен лежать его брат. Следуя самой простой логике, это то место, где Глазова-старшего вероятнее всего найти.

— Ларочка, ты, несомненно, гений, но мы тоже не дураки. Мы уже проверили эту версию…

— И?..

— Ну что — «и»? Как видишь, его там нет. Давай-ка, милая, зови сюда эту прынцессу, Буцкову то бишь. Побеседуем…

Через некоторое время в комнату настороженно вошла дочь губернатора. Модные солнечные очки изменили ее облик до такой степени, что Лариса первое мгновение удивленно смотрела на девушку, не узнавая ее.

— Здравствуйте, милая, заходите. Присаживайтесь, рассказывайте, — «запел» Карташов.

— Что рассказывать? — напряглась Алена Буцкова. — Я не обязана ничего говорить без своего адвоката!

Полковник тяжело вздохнул:

— Иной раз я думаю — может, и хорошо было бы, если бы Союз не развалился! Раньше у народа хоть страх был перед органами правопорядка, а теперь? Все образованные стали, чуть только услышат вопрос со стороны милиции, как все моментально видят в этом давление на личность, зовут адвоката, кричат о правах человека, о международной Конвенции… Как в Америке, право слово! Аленушка, милая, извините, конечно, за фамильярность, но вы мне в дочери годитесь… Не собираюсь я вас допрашивать, и подписывать вы ничего не будете, так что — расслабьтесь. У нас здесь просто неформальная беседа, ничего более. Вы выйдете за дверь — и можете все забыть, словно ничего и не было.

— Ну хорошо, тогда я с вами побеседую, — нехотя согласилась Алена. — Главное, чтобы до отца ничего не дошло!

— Итак, вы ищете Алексея Глазова? — начал полковник.

— Да.

— Зачем?

Алена подробно объяснила, для чего ей понадобился исчезнувший кавалер. Во-первых, сообщить ему, что он ей больше не жених и в «святое семейство» ему вход отныне запрещен. Во-вторых — и в-главных — выяснить, какие секреты Глазов успел рассказать противнику ее отца, Безликову.

— Обнародование этих секретов сильно повредит политической карьере вашего отца? — спросил Карташов. Выражение его пухлого лица не предвещало ничего хорошего — от политических интриг лучше всего держаться в стороне. При любом раскладе окажешься в чем-то виноватым.

— Я не знаю, как это может ему повредить, но, думаю, неприятности будут большие, — честно ответила Алена. — Знаете, меня куда больше интересует моя собственная шкура! Отец просто рассвирепеет, когда узнает, что именно я рассказывала Лешке о наших доходах, например о нашей собственности…

— Об этом и так ходят слухи, в газетах постоянно пишут, — усмехнулся Карташов. — Хотите утаить кота в мешке?

Алена промолчала. На ее лице было ясно читаемое выражение: «Догадывайтесь, сколько хотите, но я вам больше ничего на эту тему говорить не буду!»

— Ладно. Вернемся к кассете. Она нас в данный момент больше всего интересует. Почему вы воспользовались услугами Ласточкина? У вас были подозрения относительно вашего жениха? — спросил Карташов.

— Да, были, — спокойно ответила Алена. — И оказалось, что — небеспочвенные.

— Что было на кассете?

— Видеозапись. Безликов и пара его прихлебателей, в числе которых оказался и мой Лешка, отдыхали в бане, в городе Пескареве. Знаете, на том берегу Волги?

Карташов кивнул.

— Ваш жених знал о кассете? — спросил он.

Девушка пожала плечами, но тут вмешалась Лариса:

— Я думаю — да, знал. Причем о кассете ему сообщил Дарьин!

— Дарьин? Кто это? — сразу же насторожилась Алена, но Карташов ей не ответил.

— Ты думаешь, — медленно произнес он, — что Дарьин каким-то образом узнал о приработке своего оператора, то есть о компромате, и решил шантажировать Глазова?

— Шантажировать Лешку? — фыркнула Алена. — Да у него за душой ни гроша, и поет душа! Он, конечно, не лох какой-нибудь, но и далеко не богач. Не слишком подходящий объект для шантажа. Вот Безликов — это да! Он больше подходит.

— Олег, она права, — сказала Лариса. — Безликову звонит неизвестный шантажист и требует денег. Возможно, первичную сумму Дарьин все-таки получает…

— Откуда ты знаешь? — насторожился Карташов.

— Я наводила справки о его доходах. Он тоже небогат — по нашим меркам. Однако в кабинете у него стоит бутылка настоящего «Хэннесси». Понимаешь, что это значит?

— Да-а, «Хэннесси» — это класс! — мечтательно зажмурился полковник. — И стоит — ого-го! Так что же получается, Безликов на время заткнул рот Дарьину, тем временем пытаясь организовать его смерть? Да?

— Да! Подходящий случай подвернулся, когда меня пригласили на студию. Конечно, на моем месте мог оказаться любой другой человек, просто мне, как всегда, везет, как утопленнице. Обязательно во что-нибудь влипну! Так вот, самому Глазову нет выгоды, чтобы кто-либо узнал о его банном «отдыхе» с красотками. Он с помощью брата достает мышьяк и приносит его на студию. Это проще, чем нанимать киллера. В костюм Робина-Бобина переодевается Антон, друг Дмитрия. Он добавляет мышьяк в чесночную приправу и ставит банку на стол.

— Как связан с этим друг Ласточкина? — спросил Карташов.

— Я же тебе говорю, что покушались на Дарьина, — ответила Лариса. — Антон знал, что у Дмитрия аллергия на чеснок, то есть приправу Ласточкин бы есть не стал.

— Однако он не учел одну маленькую деталь, — вклинился полковник, — техник-осветитель любил эту приправу! Увидев, что народ в большинстве уже пообедал, Роман Белобрюшкин приправил остатки супа. Вместе с ним перекусил и Ласточкин. Дарьину уже просто ничего не досталось! Убийцы этого не планировали. Их расчет: пока Дмитрия в это время специально отвлекали телефонным разговором, Дарьин должен был съесть суп.

— Он стал бы брать приправу? — спросила Лариса.

— Стал бы, — уверенно кивнул Карташов. — Порошок-то сам по себе вкусный, его многие предпочитали. Так вот, в итоге отравился не тот, кто был намечен. Поэтому позже Алексея Дарьина решили убрать более грубым, но и более гарантированным методом.

— Вазой по балде, куда уж гарантированнее, — пробормотала Лариса. — Проще некуда…

— А почему не отравился этот… как его, Белобрюшкин? — спросила Алена.

— Белобрюшкин не умер только потому, что он болен сифилисом и лечится оксифенилмышьяковой кислотой, иначе — ацетрасолом. Небольшие дозы яда, принимаемые внутрь ежедневно, снижают риск летального исхода при внезапном принятии большей дозы мышьяка. А Дмитрий с его хорошим аппетитом съел сразу две порции — и свою, и ту, которая досталась бы Дарьину.