Мэри Кларк - Где ты теперь?

— После исчезновения Мака, когда началось следствие, полиция допрашивала Брюса? В деле я нашла лишь его показания о том, когда он в последний раз видел Мака в квартире.

— Думаю, его подробно не допрашивали. Да и зачем? Они с Маком никогда не поддерживали никаких отношений.

— Недавно старая подруга напомнила мне, что за неделю или около того до своего исчезновения Мак с другими студентами побывал в одном клубе. В тот же вечер пропала первая девушка, которая оказалась в том же клубе. Ты не помнишь, Брюс тогда был с ними?

Ник задумался.

— Да, был. Я помню потому, что клуб недавно открылся, и мы решили гуда сходить. Но сейчас мне кажется, что он ушел рано. Он ведь никогда не был душой компании. Становится поздно, Каролин. Спасибо за приятный вечер.

Он наскоро чмокнул меня в щеку и открыл дверь в вестибюль. О том, чтобы как-то встретиться вновь, даже речи не зашло. Я пересекла вестибюль, направившись к лифту, затем обернулась.

Ник уже сидел в машине, а Бенни стоял на тротуаре, прижимая к уху мобильник. По его лицу нельзя было ничего понять. Дав отбой, он почему-то зловеще улыбнулся, сел в машину и уехал.

Каждое воскресенье Говард Альтман приглашал своего босса Дерека Олсена на завтрак. Встречались они ровно в десять часов в ресторанчике «Лэмнлай-тер», возле одного из домов, которым владел Олсен на Амстердам-авеню.

За десять лет, что Альтман проработал на брюзгу Олсена, он очень сблизился со старым вдовцом, тщательно выстраивая их отношения. В последнее время Олсен, которому стукнуло восемьдесят три, не скрывал, что все больше и больше недоволен своим племянником — единственным близким родственником.

— Знаешь, сынок, Стиву наплевать, жив я или мертв, — заявил он, подбирая с тарелки остатки яичного желтка кусочком тоста.— Ему бы следовало почаще меня навещать.

— Уверен, Дерек, что Стиву далеко не наплевать, — беспечно ответил Говард, — Во всяком случае, мне точно не наплевать, однако все же я не могу вас убедить, что не стоит заказывать два жареных яйца с беконом и сосисками, когда мы встречаемся по воскресеньям.

Взгляд Олсена подобрел.

— Ты хороший друг, Говард. Мне повезло в тот день, когда ты пришел ко мне наниматься на работу. Ты симпатичный парень. Хорошо одеваешься. Умеешь себя вести. И я могу играть в бридж или гольф с друзьями и быть спокоен, что ты за всем присмотришь. Так как там дела с нашими домами? Полный порядок?

— Считайте, что так. Пара ребят из восемьсот двадцать пятого немного задержали оплату, но я уже заходил к ним и напомнил, что в вашем списке благотворительных организаций их имена не значатся.

Олсен хмыкнул.

— Я бы выразился покруче. Приглядывай за ними, — Он постучал чашкой о блюдце, сигналя официантке, что хочет вторую порцию кофе, — Что-нибудь еще?

— Есть одно дело, по-настоящему меня удивившее. Вчера позвонил Гас Крамер и сообщил, что уходит через две недели.

— Что? — Лицо Дерека Олсена сразу перестало быть благодушным.— Я не хочу, чтобы он уходил, — сухо произнес босс.— Он лучший из всех смотрителей, которые у меня когда-либо служили, а Лил печется о студентах, как наседка. И родителям она тоже нравится. Она производит на них хорошее впечатление. Так почему они хотят уйти?

— Гас сказал, что им пора на покой.

— В прошлом месяце, когда я к ним заходил, они даже не помышляли о покое. Знаешь, сынок, я должен тебе кое-что сказать. В своем стремлении сэкономить ты иногда теряешь здравый смысл. Думаешь, что делаешь мне одолжение, пытаясь выставить их из большой квартиры, чтобы сдать ее за хорошие деньги. Я все про это знаю, но, учитывая, сколько я им плачу, мне выгоднее позволить им жить просторнее. Временами ты превышаешь свои права. Сейчас как раз такой случай. Уладь все с ними. Подними им жалованье, лишь бы они остались! И раз уж мы об этом заговорили, помни, что, когда имеешь дело с ними или другими смотрителями, ты в первую очередь представляешь меня. Но ты — это не я. Ясно? Абсолютно ясно?

— Разумеется, — Говард Альтман собирался было добавить «Дерек», но вместо этого почтительно произнес: — Предельно ясно, мистер Олсен.

— Рад слышать. Что-нибудь еще?

Говард намеревался рассказать боссу, что в среду к Крамерам заходила Каролин Маккензи и расспрашивала о своем пропавшем брате, но потом понял, что это будет ошибкой. В своем теперешнем настроении Олсен мог рассердиться, что ему сразу не сообщили, и обвинить Говарда в том, что тот якобы не способен отделить важное от пустяков. Кроме того, все последние десять лет, стоило Олсену заговорить об исчезновении Маккензи, он всякий раз свирепел — лицо становилось красным, он переходил на крик. «Парень исчезает в мае, — обычно грохотал босс, — к тому времени все квартиры были сданы до следующего сентября. Мы лишились сразу половины арендаторов. Последний раз Маккензи видели в моем доме, вот родители и решили, что где-то на лестнице мог затаиться упырь...»

Говард поймал на себе изучающий взгляд босса.

— Похоже, тебя еще что-то гложет, сынок. Я прав?

— Ровным счетом ничего, мистер Олсен, — решительно заявил Говард.

— Отлично. Читал о пропавшей девушке? Как там ее зовут, Лизи Эндрюс?

— Да, читал. Очень прискорбно. Как раз перед выходом из дома я посмотрел новости. Похоже, не остается надежды отыскать ее живой.

— Девушкам следует держаться подальше от этих клубов. В мое время они сидели по домам под материнским присмотром.

Говард потянулся за счетом, когда официантка положила его перед Олсеном. Подобный ритуал повторялся каждую неделю. В девяноста случаях из ста Олсен позволял ему оплатить счет. Когда был раздражен — платил сам.

Сегодня босс схватил счет.

— Я не хочу, чтобы Крамеры ушли, понял, сынок? Помнишь, как в прошлом году ты насолил смотрителю с Девяносто восьмой улицы? Тот, что пришел ему на замену, никуда не годится. Если Крамеры уйдут, то тебе, наверное, придется подыскать другую работу. Я слышал, мой племянничек снова болтается без дела. А ведь он не дурак, чертовски сметлив. Быть может, если он получит твое тепленькое местечко с бесплатной квартирой и высокой зарплатой, он станет уделять мне больше внимания.

— Я вас понял, мистер Олсен.

Говард Альтман был в ярости на своего работодателя, но еще больше он был в ярости на самого себя. Он все сделал неправильно. Крамеры нервничали, когда к ним явилась Каролин Маккензи. От чего? Ему бы следовало быть умнее и сразу выяснить, что их так расстроило. Альтман дал себе клятву вытрясти из них правду, пока не поздно.

«Мне нужна эта работа, — подумал он, — Нужна. И никакие Крамеры и Каролин Маккензи не заставят меня ее потерять!»

«Угасает надежда, что Лизи Эндрюс найдут живой», — прочитал доктор Дэвид Эндрюс бегущую строку новостей внизу телевизионного экрана. Он сидел на кожаном диване в кабинете сына, в квартире на Парк-авеню. Не в силах заснуть, он забрел в кабинет где-то перед рассветом и, должно быть, все-таки задремал, потому что вскоре после того, как стукнула входная дверь (это Грегг ушел в больницу делать обход), он вдруг понял, что укрыт одеялом, и оно аккуратно подоткнуто.