Елена Чалова - Ключ к тайне

Ирада одарила его благодарной улыбкой и скрылась в ванной. Прислушиваясь к шуму воды, Владимир включил чайник и прошел в комнату Терезы. Он сразу увидел на столе ларец, открыл его и быстро перебрал содержимое. Схватил серую бархатную коробочку и поднял крышку. И едва сдержал стон разочарования, хоть и помнил: вчера Рада уже говорила ему, что коробочка пуста. Он провел пальцем по круглому следу, отпечатавшемуся на темно-вишневом бархате, вздохнул и вернул все на место.

Когда Рада вышла из ванной, умытая, причесанная и вполне проснувшаяся, на кухне ее ждал горячий чай и омлет с сыром. Они с Володей мирно позавтракали и поехали в больницу. Перед уходом девушка сунула в сумку книгу Канта.

В отделение их не пустили. Вышел врач, не вчерашний, уже заступила на дежурство другая смена. Сказал, что пока больному ничего не нужно и говорить о прогнозах рано. Второй инсульт остается реальной угрозой, да и сердце не очень, а потому записочку с пожеланиями выздоровления он передаст, а больше ничего не возьмет. Нет, нельзя фрукты. И сок не нужен. Воду негазированную только. Володя быстро извлек из сумки литровую бутыль. Врач кивнул сестре – такой же суровой на вид, как вчерашняя, та забрала воду – и сказал:

– Приходите завтра.

На улице они распрощались, и Рада, подождав, пока Володя скроется за углом, достала мобильник и набрала номер Алекса. Тот охотно принял предложение встретиться у собора.

Рада рассказала ему о своих вчерашних умозаключениях, и молодой человек взглянул на нее с уважением:

– Дэн Браун и путь неофита? Да, это кажется довольно логичным. Значит, ты решила пройти инициацию? Слушай, а ты молодец! Я не додумался. И раз на книге был наклеен номер первый, то ты, я думаю, права: начинать следует отсюда.

– Надо было что-нибудь о нем почитать, – неуверенно пробормотала Рада, разглядывая вздымающиеся перед ней стены собора.

– Я могу кое-что рассказать, я ведь историк, хоть и всего лишь аспирант, – скромно заметил Алекс. – Заложено здание было в тринадцатом веке. В нем сочетаются романский и готический стили. Здесь не слишком плотный грунт, а потому собор строили на дубовых сваях. С семнадцатого века в южной башне находилась знаменитая библиотека Валленродта. Говорят, там было более десяти тысяч рукописей и старинных книг. Все сгорело во время войны. Еще одна невосполнимая потеря. – Он помолчал, потом продолжал: – Внутри есть лютеранская и православная часовни. В башне – зал, где проводятся музыкальные вечера. А скажи, что ты предполагаешь тут искать?

– Сама не знаю, – призналась Ирада. – Я думала найти какой-нибудь знак. Ну, вроде того орла, что мы с тобой видели на балке. Или что-нибудь из небесных символов в убранстве собора. Может, там есть изображение звезд или комет.

– Почему мы должны искать небесные символы? – удивился Алекс.

– Потому что книга Канта называется «Всеобщая естественная история и теория неба» и еще подобный эпизод был в одном из романов Брауна.

– Не знаю, – пробормотал молодой человек. Они вошли в собор и теперь разглядывали интерьер. – Видишь ли, все это новодел.

– Как это? Ты же сам сказал – тринадцатый век.

– Собор действительно был заложен в тринадцатом веке. Сто раз перестраивался. Но самое главное – он выгорел дотла во время Второй мировой. И потом чуть ли не до семьдесят какого-то года стоял в руинах. То есть ничего древнего тут остаться не могло. Если только в фундаменте, куда нам все одно не добраться. Впрочем, твоя тетушка могла что-нибудь спрятать или оставить какой-то знак, если принимала участие в реставрации собора. – Алекс с надеждой уставился на девушку.

– Не знаю, – пробормотала Рада. – Может, и принимала. Я об этом не слышала, но я вообще мало знаю о том, чем она занималась. Они с мамой перезванивались, конечно. Но я как-то была не очень в курсе.

Рада молчала, пытаясь собрать воедино те крохи воспоминаний, которые застряли в памяти.

– Мама рассказывала… так, сейчас. Мы приезжали на похороны Клауса, и тогда, на поминках, люди много о нем говорили.

– Кто такой Клаус?

– Первый муж тети. Он умер, еще когда я училась в школе. Кажется, он тоже работал в музее. Точно – его называли основателем. Говорили, что он чуть ли не сам создал этот музей, помогал отыскивать оставшиеся после войны сокровища. Он сам был из немцев, сирота. Тетя тоже работала в музее и занималась, само собой, историей Кёнигсберга. – Рада в изнеможении потерла лицо ладонями. – Знать бы, что это важно, я бы больше слушала!

– Ладно, не переживай так! – Алекс покровительственно обнял ее за плечи. – Может, что всплывет в памяти само, так бывает. Пошли дальше.

Обход собора ничего не дал, и молодые люди отправились к могиле Канта.

Алекс уже вполне уверенно обнимал Раду за плечи и с энтузиазмом рассказывал, что профессорская усыпальница содержит лишь пустой каменный гроб, а останки ученого покоятся глубже, в земле.

– Ты так много всего знаешь! – с восхищением сказала Рада.

– Ну, я же историк. И вообще, давай пойдем обедать, а то я сейчас начну грызть что-нибудь несъедобное, например колоннаду.

Смеясь, они пошли искать, где бы перекусить. И, сидя за столиком кафе, признались друг другу, что ничегошеньки не нашли. Еще раз пролистали книгу. Вспомнили все известные им факты и сплетни из жизни Канта.

– А может, дело не в Канте? – спросила наконец Рада, со вздохом отставляя в сторону тарелку. Шашлык был хорош.

– А в ком?

– Возможно, дело в содержании книги? Звезды. Небесные тела. Тут есть обсерватория?

– Без понятия, – бодро отозвался Алекс. – Но это можно исправить. Обещаю, что завтра к утру мы будем точно знать, есть ли в этом городе обсерватория, и если да, то будем иметь возможность туда попасть. Но что мы будем там искать?

Рада вновь извлекла из сумки книгу, и они еще раз медленно пролистали томик. Искали какой-нибудь знак, подчеркивание, точки. Ничего. Обыкновенная книга, не новая, но в приличном состоянии.

– Слушай, раз мы все равно ничего путного придумать не можем, пойдем по городу походим. Я же еще ничего толком не видела, – просительно сказала Рада.

И они пошли. Как оказалось, Алекс хорошо знал историю Кёнигсберга и мог рассказать много интересного о достопримечательностях. Они ушли с острова Кнайпхоф по мосту, который до сих пор называется Деревянным, и молодой человек перечислил остальные: Зеленый, Лавочный, Потроховый, Кузнечный, Высокий и Медовый.

– Эти семь мостов, – говорил Алекс, словно невзначай приобняв Ираду за талию и поворачивая лицом к панораме острова, – создали своего рода загадку для математиков и вообще ученых восемнадцатого века. Вопрос о том, можно ли пройти по всем семи мостам, не ступив на один и тот же дважды, только на первый взгляд кажется простым. Однако, размышляя над ним, швейцарский математик Леонард Эйлер создал так называемую теорию графов… Вообще, это интереснейшая область, и я не раз жалел, что у меня нет математических способностей, – задумчиво продолжал Алекс.