Илья Рясной - Пятая жертва

- Нет... Я не мог... Это не я...

- Вы когда-нибудь теряли время, Валерий Васильевич? Выпадали из действительности?

- Нет!

- Так уж и нет?

- Я совершенно нормален... Пусть я слабовольный интеллигентишка, как любят выражаться ваши... Пусть. Но я не псих.

- Ну конечно, - с видом врача, который хочет только успокоить больного, произнес майор.

- Нет! Оставьте меня! - заорал Валдаев.

В кабинет заглянул здоровяк оперативник и осведомился:

- Чего он тут орет? Навалять ему, товарищ майор?

- Исчезни, - резко кинул майор, и дверь закрылась. - Ну так как, Валерий Васильевич?

- Я не скажу больше ни слова. Это все ложь. Инсинуации! Я никого в жизни пальцем не тронул, ясно?

- Конечно, ясно... Нам еще встречаться и встречаться. Кучер вышел из комнаты, и за Валдаева опять взялись оперативники. На этот раз на него не давили. Началась канцелярия - ему дали подписать казенные бумаги, разъяснили права, он пропускал все мимо ушей и лишь успевал ставить росписи на заполненных бланках. Его еще раз обыскали. Потом в комнату вошли двое милиционеров в форме. Они повели его по коридору. Куда-то в подвал.

- Стоять, - властно приказал милиционер. Мог бы и не говорить. Идти все равно было некуда - коридор перегораживала зарешеченная дверь, за ней стояла тумбочка на стуле скучал сержант. - Принимай задержанного.

- Примем. Лишь бы человек был достойный, - улыбнулся сержант, отворяя дверь.

- Это что? - слабо спросил Валдаев, которого поставили лицом к стене.

- Гостиница, - хмыкнул сопровождавший милиционер.

- Изолятор временного содержания, - пояснил сержант, беря из рук сопровождавшего бумаги и делая отметки в книге.

Коридор вильнул под прямым углом. Он шел дальше метров на двадцать, и по обе стороны его были металлические двери с окошками.

Валдаева подвели к одной из дверей. Открыли ее ключом. За ней было помещение где-то три на три метра. Там стояли нары. И там царил запах карболки и пота.

- Получайте новенького, - сказал сержант и легонько подтолкнул в спину.

Валдаев нерешительно шагнул за порог. Лампочка светила тускло. Казалось, здесь обитают какие-то ночные существа, которым вреден яркий свет. Притом существа эти хищные. Их было четверо.

- Братва, говорят, этот задохлик бабу зарезал, - улыбнулся похожий на татарина, низкорослый, голый по пояс субъект.

- А по виду не скажешь, - хмыкнул второй, шагнув навстречу Валдаеву и коснувшись пальцами его, будто хотел проверить, существует ли тот на самом деде.

- Крутой, - еще шире улыбнулся татарин. - У меня аж поджилки затряслись.

Валдаев прижмурился. На него напал ступор. Он понял, что теперь для него начинается настоящий кошмар - происшедшее раньше было только предисловием к этой книге ужасов...

* * *

"Все начинает рушится. Мир ополчается против тебя. А я защищена, я отдана ему", - так, кажется, говорила сатанистка. Что ж, она была права. Но права только наполовину. Мир действительно обрушился на Валдаева. Но вот только саму Наташу не защитил тот, кому она посвятила себя...

Что могло быть хуже? Он за решеткой, обвиняемый в убийстве. Что дальше? Дальше только боль, унижение, погибель...

Татарин напротив него качнулся и неожиданно протянул руку:

- Здорово, убивец. Я - Мусса. Это - Гога. Вон тот - Колян. Это - Клык... Спать там будешь... Не боись, ты тут ненадолго.

- Почему? - спросил Валдаев, ощущая, что тягучая атмосфера вокруг него начинает разряжаться.

- По убийству сидишь, - пояснил миниатюрный, чахоточный Гога, сидящий с ногами на нарах. - Особо тяжкое преступление. Под подписку тебя никакой следователь не выпустит. В сизо поедешь.

- Куда? - не понял Валдаев.

- Чего, сегодня на свет народился? - хмыкнул Мусса. - В следственный изолятор. Здесь так - только задержанные на трое суток сидят. А потом - или воля. Или сизо.

- Передачку-то есть кому принести? - причмокнув, осведомился татуированный бугай Клык.

- Некому, - вздохнул Валдаев.

Все родичи Валдаева жили в Оренбургской области. Мать была учительница, отец - инженер, крепкий, властный, почти непьющий. Двое братьев и сестра все в них - Учитель, председатель колхоза и врачиха. Еще давно маленького Валерика, как подававшего надежды, игравшего на пианино, с абсолютным слухом (вот уж что в жизни вообще не пригодилось!), отличника направили к бабушке в Москву, чтобы сделать из него интеллигента. Действительно, лучше, чем бабушка, с этой задачей не справился бы никто.

Доцент института культуры, старая интеллигентка, она взялась за воспитание пухленького, умненького внука водила его за ручку. Мальчишки из класса называли его маменькиным сыночком - правильнее было бы бабушкиным внучком, но маменькин сынок было обиднее. Бабушка умерла, оставив ему квартиру и множество старых вещей. Рана эта для него была незаживающая.

Родственники к нему относились как к большому чудаку, изредка наезжали, но не особенно напрягали. Сам он в Оренбуржье наезжал раз в два года. Он не любил те места. Они его раздражали, поскольку от семейного спокойного провинциализма у него не осталось ничего, за последние двадцать пять лет своей жизни он стал типичным москвичом, который не мыслит себя вне гигантского муравейника, который болеет Москвой и сидит на ней, как наркоман на героине...

Он подумал, что надо попросить приехать старшего брата. Тот поможет с адвокатом и вообще подскажет, как и что. Брат хваткий, деловой, создан для того, чтобы решать труднорешаемые вопросы... .

- За дело хоть девку пришил? - спросил Мусса.

- А вы откуда знаете? - спросил Валдаев.

- Тут "телефон" быстро все разносит. Так за дело?

- Не убивал я ее!

- Э, так все говорят... Вообще, если убил, это еще не значит, что ты убийца, - рассудительно произнес Мусса, усаживаясь в позе лотоса на нары. Захотелось убить, убил. Потом раскаялся. Через час ты уже изменился внутренне Ты уже другой человек, который никого бы не убил. Значит, ты уже не убийца. За что судить, спрашивается?

- Ну, Мусса, даешь. Философ, - с уважением хмыкнул Клык.

- Бродячий философ, - поддакнул татарин. - Был порыв - я украл. А сейчас не украду, оставь хоть двести тысяч рублей передо мной. Правда, братва?

- Ага, - кивнул Клык.

- Значит, я не вор. И нечего тут - следствие, суд.

- Только почему у тебя три ходки? - спросил Клык.

- Люди меняются, - развел руками Мусса. - Признаю, иногда я становлюсь вором. Но сейчас я не вор. Сейчас хороший мужик. Так что, если и убил ее, не стесняйся, лысый. Дело житейское.

- Никого я не убивал!

- Не убивал так не убивал. Все равно меньше чем десять лет не дадут.

- Десять? - переспросил Валдаев почти шепотом.

- А то и больше. Хотя за бабу многовато...

Валдаев пристроился на краешке нар. И оцепенел. Мыслей почти не было. Клубком ворочались страхи и ожидания. И вертелось в голове - десять лет, десять лет. Эта цифра была как гигантская глыба, готовая погрести его под себя.