Андрей Измайлов - Белый ферзь

Не вернется. Определилась. У Ким теперь есть другой свет в окошке. Свой. Не она — собственность Микки, а у нее — собственность (посредством всё того же Микки). Не вернется.

«Натуся! Я люблю тебя! Дрюня». Снова телетекст…

М-да. А у Колчиных так и не получилось с детьми. И уже никогда не получится. Потому что Инны нет. Ее нет, и ее не вернуть. Считай хоть до миллиона.

Да, Инну не вернуть, однако ЮК посчитает. До пяти.

Один — Агони-Бялый.

Два — Емельянов.

Три — Калошный.

Четыре — Погуда.

Пять — Кублановский.

(Ах, да! Еще Вадик и Сусанна Сван.

Но и здесь выкрутилась, сладкая парочка! К похищению раритетов — отношение имеют. К исчезновению Инны — нет.

И вряд ли четверка, вернувшаяся в Израиль, посвятит наводчиков: «Нам пришлось такое пережить, такое пережить!» Зачем давать против себя оружие?..

Так что живите, Сваны, живите, паразиты.

Ах, да! Еще киллер-инкогнито. В форме.

Но! Читай прессу: «Опыт заказных убийств состоит в том, что никого не интересуют те, кто выполнил убийство. Это преступный бизнес, надо таких людей ловить, но в случаях крупных убийств полиция договаривается с исполнителями для того, чтобы поймать заказчиков. По законам США, это самое страшное — заказать убийство. Это во много раз страшнее, чем исполнение его… Правда, тех, кто нажимал курок, уже, по всей видимости, тоже убрали…»

Так что киллер-инкогнито никуда не денется. Либо он, исполнитель, уже получил свое. Либо он еще получит свое — от ЮК.

Но единственный, кто способен раскрыть инкогнито исполнителя, — заказчик. А заказчик — в «Крестах», в окружении пятерых «человеков». Не вечно же он там будет высиживать!)

Время — вещь необычайно длинная.

Ждать и догонять — хуже нет.

Колчин до сегодняшней ночи только и делал, что догонял.

Догнал. Схватил за руку.

Надо отдышаться, надо восстановить дыхание. Надо ждать.

Всему на свете приходит конец.

Только дурак мстит сразу, а трус — никогда.

Не увеличивай количество зла в Мире. Уничтожая зло злом, не превысь меру, не увеличивай количества.

Каратэ — самое агрессивное, самое наступательное из единоборств Востока.

Буддизм — самая миролюбивая и «непротивленческая» философия.

Одно другому не противоречит, лишь дополняет и… соответствует.

Сильный муж — терпеливый муж.

Терпение есть (еще раз!) сдерживание себя в семи чувствах: ненависть, любовь, радость, беспокойство, гнев, огорчение, страх.

Если терпелив, тогда поймешь характер всех явлений и пребудешь в полной гармонии с вечностью.

Время — вещь необычайно длинная.

Зимой дни короче, а ночи длиннее.

Всему на свете приходит конец, если терпелив. Сумрак за окном рассеялся.

Сумрак рассеялся.

Ночь кончилась.

…А почти весь январь пришлось провести в Москве.

Оформление визы — по нынешним временам дело недолгое.

Но существует масса больших и малых якорей, не подняв которые пускаться в дальнее плаванье проблематично. Машина, квартира… Сёгун, в конце концов.

«Мазду» он не то чтобы подарил, но оставил — Егору Брадастому. Во всяком случае есть гарантия, что по возвращении не застанет раздолбанную колымагу, от коей только и осталось название — «мазда».

Квартиру на Шаболовке он сдал внаем — Гришане Михееву. Тот уже не первый год с хаты на хату перебегает, полгода там, полгода здесь, потом еще где-нибудь, где найдет. С женой развелся, разменяться не получается, жить под одной крышей с бывшей — невозможно, учитывая новую симпатию, только симпатия та пришлая, без московской прописки, вроде из Таллинна. Да, именно там Гришаня насаждал Косики-каратэ по приглашению тамошних энтузиастов — всего месяц и был, но симпатию обрел. Она, правда, и в Таллинне — негр, то есть не гражданин Эстонии. Вот и ютятся в Москве, где приютят. Гришаня Михеев — лучшая кандидатура на съемщика жилья. Ученик — и во всяком случае есть гарантия, что по возвращении ЮК не застанет сальные обои, исцарапанную мебель и многомиллионные счета за телефонные переговоры с Зимбабве. И финансовая сторона вопроса — без ложных рефлексий: «Живите так…» — на это бы Гришаня не согласился, а ЮК деньги в Берлине весьма понадобятся, особенно на первых порах, то же жилье…

Сёгуна прибрал к рукам майор-полковник Борисенко. Тёма-и-Тёма весьма довольны игрушкой, которую им и раньше давали — поиграть, а нынче — как бы насовсем. Сёгун вряд ли весьма доволен переменой участи, ну да не всё коту масленица-сахарница. За полгода, надо полагать, котяра начисто изживет императорские замашки — среди Борисенок.

Библиотеку Колчин перевез к Штейншрайберу по его, Давида Еноховича, не сказать просьбе, но… Но при встрече с ним по поводу «Этики японцев», при последующей встрече, еще при одной встрече, когда Штейншрайбер уже был в курсе предстоящего колчинского отъезда в Берлин, «профессиональный читатель» посетовал, мол, там у вас, Юрий Дмитриевич, такая богатая подборка по Востоку… Нет, не попросил, но… Отчего же! Пожалуйста! Во всяком случае есть гарантия, что по возвращении книг владельцу ни одна не пропадет, страницы вырваны не будут, корешки не поистреплются. Давид Енохович относится к книгам бережно, на то он и профессиональный читатель, помимо своей основной профессии — патологоанатом.

Еще — квартира отца в Марьиной Роще.

Еще — каменный гараж у черта на куличиках, у Кольцевой. Но это не ЮК, это — отца. И хотя на все время пребывания Дмитрия Иваныча Колчина в Поднебесной и квартира и гараж — в полном, само собой, распоряжении Юрия Дмитриевича Колчина, однако передоверить их третьему лицу на все время пребывания ЮК в Берлине… нет. Распоряжайся лишь тем, что принадлежит лично тебе. Отвечай только за себя. Отвечай только перед собой.

Еще — Школа ЮК. Ну, не дети малые. Колчиным был указан путь-до, и они по нему, по пути, идут. Тот же Гришаня Михеев заместит ЮК на полгодика-то! Контракт с немцами на полгода всего, не на веки вечные. Ну, может, продлим потом еще на полгодика.

ЮК в Германии знают-помнят-уважают еще со времен первого импровизированного семинара, когда он с Бацем в разгар Перестройки вдруг очутился в ФРГ… Именно вдруг.

Были они с Бацем честь по чести — братские посланцы, «о, спорт! ты — мир!» Заснули в ГДР, проснулись в ФРГ. Давняя история, в общем… Собственными ладошками Стену крушить, разумеется, не ринулись (а могли, могли, да… то есть сокрушить физически), но семинар провели — по просьбе местных боссов от спорта. А местные — это уже которые ФРГ, которые еще вчера были НЕместные, за Стеной. «Сами мы неместные… Поможите, уважьте…» Отчего ж не уважить?

— Уважим, Бац?

— Легко, Ю-Дмич!

…Гм-гм! Что называется, прошло сто лет. Но! Что называется, время не властно…