Станислав Родионов - Камень

- Сережа, с городом мы связаны умом, а с природой - сердцем.

Он подозревал, что эти свои мысли она вносит в полевой дневник, куда-нибудь меж описанием структуры алевролитов и углом их падения. Такое позволяли себе старые геологи, корифеи, которые шли по земле, все на ней примечая. Рябинин бросал беспокойный взгляд на свой рюкзак, где лежала его клеенчатая тетрадка, - там он подробно, по-летописному, фиксировал, как и где ходил, сколько и чего съел, какая была погода и почему бешено рвутся носки; да полную страницу посвятил расстройству желудка после трех съеденных гроздей дикого винограда.

- Сережа, природа меня наполняет щедрее, чем театр, кино или лекции...

Он не все понимал, лишь чувствуя в ее словах глубинный смысл. Но почему он не понимает? Ведь не дурак. Неужели возраст, неужели шесть лет так разнят людей?

- Сережа, а одиночество наполняет мыслями скорей, чем умные книги или разговоры...

Он только поддакивал, в то время еще не знакомый ни с мыслями, ни с одиночеством. И он мудро смекнул, что ум и душу, как и новенький диплом в руки, вкладывает в человека высшее образование.

- Сережа, каждый из нас в природе, но природа не в каждом из нас...

Ночевали они на галечных косах, не поднимаясь в травянистые заслоны берега, - речной ветерок сдувал тут комаров. Двухместную палатку он научился ставить один, за десять минут. Маша кипятила чай на карликовом костерке, обходясь хворостом и сушеной травой. Ясное небо расцвечивалось широкими полосами - розовая у самого горизонта, переходившая выше в светло-розовую, потом в голубую, потом в бледно-голубую и, наконец, в серый зенит над их головой. В такие закаты нежно голубела и глинистая вода реки.

Спали они рядом, в мешках. Стоило ему протянуть руку, и она бы легла на ее грудь. И он бы тогда умер от удара электрического тока. Или от счастья. Рябинин считал, что Маша вверена ему на весь этот многодневный маршрут. Он ее защитник, он ее опора. И поэтому не то что протянуть руку, а заговорить о любви считал он кощунственным, как воспользоваться беспомощным состоянием женщины.

Вот если бы шпана вылезла из лодки... Но она, подлая, терлась у ларьков и гастрономов. Вот если бы тигр выскочил из пучины кустов... Но он, полосатый, бродил в сопках... Оставался алмаз. И Рябинин искал, ползая на коленях по отмелям, косам и берегам. Пока ему попадались лишь халцедоны, теплые полупрозрачные камешки с волнистой структурой - их он набрал уже целый мешочек.

Рябинин верил в любовь безмотивную и беспричинную. Но иногда его брало сомнение... Если допустить любовь за что-то, то получался базар: у меня есть одно, у тебя есть другое - вот и любовь. Если допустить любовь ни за что, то выходила некая безликость, животность, ибо любили не именно тебя, а мужчину вообще. Подобная любовь его не устраивала. Но и любовь за что-то тоже страшила, поскольку внешнего вида, высшего образования, имущества и ярких способностей он не имел.

И опять его душу ели сомнения - чаще всего ночные, тревожные, как она лежала рядом и дыхания их почти сливались. Допустим, он молчит, скованный долгом защитника, но ведь и она ни словом не обмолвилась, ни взглядом себя не выдала. Будто и не было его полупьяного признания...

Дул приятный ветер. Они откинули полог и легли головами ко входу. Над ними повисло почти южное черное небо, запорошенное звездами. Журчала вода, тихо звякая ложкой, - так они мыли кастрюлю, опустив ее на ночь в бегущую реку. Уж неизвестно в каком свете - в звездном? - видел Рябинин заброшенные за голову ее руки, коричневые и теплые, как выточенные из полуденной коры; видел темноту глаз, обращенных в темноту неба; и видел белизну начала грудей, пропадавших под вкладышем спального мешка... А может быть, он ничего не видел, а лишь смешался в голове астральный свет с его фантазией...

- Это же страшно, - тихо сказала она небу.

- Где страшно? - Рябинин радостно приподнялся.

- Если нет бога. Тогда мы останемся один на один с космосом, со вселенной...

- Бога нет, но есть настоящие мужчины, - пошутил он, намекая.

И сразу все стало на свои места: любят не за что-то и любят не просто так - любят настоящих мужчин. Не раз об этом писалось, говорилось и пелось. Рябинин даже привстал, ожидая ответа на свои слова. Но она молчала, словно укрылась запорошенным звездами небом.

- Маша, а кого женщины любят? - спросил он прямо.

- Настоящих мужчин.

- Это которые здоровые?

- Не обязательно.

- У которых высшее образование и должности?

- Нет.

- Умных, что ли?

- Нет.

- Которые всего могут добиться?

- Совсем нет.

- Хоккеистов?

Она даже не ответила. Но Рябинин горел нетерпеньем.

- Кого же ты считаешь настоящим мужчиной?

- Борца, Сережа.

Он чуть не хмыкнул. Очкастый эрудит, бородатый полярник, классный спортсмен, офицер-подводник, писатель, какой-нибудь первопроходец, какой-нибудь изобретатель... Но борец... На ковре, что ли?

- С кем бороться-то?

- Настоящий мужчина об этом не спрашивает.

- Ну с кем, с кем? - спугнул он раздражением тихую ночь.

- С силами природы, с собой, с плохим...

- А если мужчина просто работает?

- Настоящий мужчина просто не работает.

- А что же он?

- Он работает творчески, а это, Сережа, уже борьба.

- Странно, - только Рябинин и нашелся.

Маша повернулась на бок, и ее дыхание приблизилось.

- Сережа, женщине присуща жалость, слабость, жертвенность... А у мужчины - сила. Он создан для борьбы. Вот обиженный, больной, брошенный, попавший в беду... Женщина таких жалеет, помогает... А у мужчины другое желание - вступить в борьбу за этого человека. С оскорбившим, с обидевшим, с бросившим... За истину, за доброту. Если, конечно, он настоящий мужчина.

Испуганный Рябинин молчал. Он намеревался познать мир и людей, он хотел стать умным и эрудированным, он задумал отпустить бороду и закурить трубку... И все равно бы Маша его не полюбила. Потому что не борец. Не настоящий мужчина. Но он же искал тигра. Впрочем, какая там с тигром борьба... Так, взаимное мордобитие...

Жанну с матерью Рябинин уже не сравнивал. Не сравнивал ли? Почему же непроизвольно радовался ее умной мысли или красивому лицу? Ради матери?

- Вернемся к вашему делу, - спохватился он.

- Да-да, - Жанна плотнее придвинулась к столу.

- Кто она?

- Моя лучшая подруга.

- Возраст, образование, специальность...

- Сергей Георгиевич, это важно?

- Мне будет легче дать совет.

- Образование высшее, инженер, моих лет...

Она примолкла, решая, говорить ли, не говорить - и улыбнулась.

- Тоже мещанка, замужняя, бездетная...

- Я продолжу, - остановил ее Рябинин. - Глаза серые, стрижка короткая, нос тонкий, духи французские, бусы коралловые, шуба белая.

- Вы про меня? - постаралась удивиться она.

- А вы про кого?