Аманда Кросс - Убийство по Джеймсу Джойсу

— И ты уверена, будто брак связан только со временем.

— Со временем или, если угодно, с другим миром, к которому я, так уж вышло, не приспособлена. Это лето стало для меня откровением, Рид. Я испробовала домашний мир, который мне не понравился, несмотря на всю предоставленную моим братом помощь, и получила в свое распоряжение время, нерасписанное, заполняющее весь день. Я подумала… ну, сперва почитала книжку, а потом в самом деле подумала о том, что мне следует в первую очередь сделать, а потом не взялась за дело, и, в конце концов, как моряк, потерпевший крушение, из стихотворения Милна, позорно улеглась, и вообще ничего не стала делать.

— Чем все кончилось для моряка?

— Все в порядке, его спасли. Но я не потерпела кораблекрушение, просто ненадолго попала в штиль. Рид, я уверена, ты не понимаешь, какое я эгоистичное, неженственное и нехозяйственное существо. Я действительно не желаю ни о ком заботиться или становиться ангелом дома. Предпочитаю поспорить с Грейс Нол о средневековой символике. Попробуй-ка объяснить это в каком-нибудь женском журнале.

— Моя дорогая, я вовсе не хочу, чтобы обо мне заботились, и не могу утверждать, будто меня больше всех прочих привлекают твои ангельские качества. Разве не можем мы жить в одном мире, проводя вместе определенное количество времени?

— Знаешь, первым делом, когда тебе захочется пригласить на обед своего босса или он пригласит тебя в гости, от чего нельзя отказаться, выяснится, что я должна составлять меню, раздобывать новое вечернее платье, ибо старое все твои знакомые уже видели, и причесываться, и поддерживать за столом разговор с юристами… Мы и так можем быть вместе, когда пожелаем развлечься, и я предпочитаю тебя таким, а не связанным, словно боров, по рукам и ногам, скрывающим от всего света свою ведьму-жену. Просто Рид, а не мой муж, мой дом, мои занавески — скорее две орбиты, как сказал Рильке, частично пересекающиеся друг с другом. Слушай, ведь ты так и не рассказал мне, даже в тот день на холмах, как там в Англии.

— На холмах у меня голова другим была занята, равно как и сейчас. Англия примечательна главным образом тем фактом, что тебя там не было.

Уильям с Эмметом вышли из дома и после соответствующих приготовлений уселись в шезлонгах на солнышке. Эммет намазывался лосьоном для загара, а Уильям каким-то средством с идиотским названием, которое обещало и, как ни странно, обеспечивало защиту от насекомых.

— Оно может наградить тебя раком кожи, — жизнерадостно сообщил Уильям, — но предохраняет от укусов. Хочешь?

— Нет, спасибо. Насекомые по каким-то причинам не находят меня неотразимо привлекательным. Фактически они кусают меня лишь в отсутствие любых прочих одушевленных существ, и то только в качестве последней альтернативы голодной смерти. Предполагается, будто это каким-то образом связано с близостью расположения кровеносных сосудов к поверхности кожи. Но есть еще масса всевозможных теорий.

— Никогда б не подумал, что тебя волнует загар.

— Он меня не волнует, — возразил Эммет. — То есть не вызывает тревожных раздумий и не ввергает в нетерпеливый трепет. Но считаю ровный загар приятней того вида, точно тебя окунули в котел с кипятком, после чего кожа стала слезать клочьями.

— Это, конечно, не мое дело… — начал Уильям.

— Что всегда служит верным признаком абсолютной уверенности в обратном.

— Может быть, ты и прав. Опустим вводную часть. Но зачем ты подчеркиваешь свою манерную утонченность, положительно искушая каждого, очутившегося в пределах слышимости или уловившего сплетни, называть тебя жалким слизняком?

— Откуда ты знаешь, что я не жалкий слизняк, повторяя твое, извини за такие слова, грубое выражение?

— Во-первых, ты явно удерживаешься от содрогания при виде Лео.

— О Боже, неужто так явно? Мне очень жаль. Я не возражаю против некоторых маленьких мальчиков лет пяти в коротких штанишках, подстриженных под принца Чарльза, благослови Господь их маленькие аристократические сердечки. Лео — тучка на радужном небосводе, ты так не считаешь?

— Лео в полном порядке, пока к нему серьезно относишься и уважительно с ним обращаешься. Ты не ответил на мой вопрос.

— На какой вопрос, дорогой Уильям?

— О черт, Эммет, я признаю тебя занимательным, чересчур занимательным, и особенно восхищаюсь твоей способностью поглощать спиртное.

— Твои собственные способности выше всяких похвал.

— Но не так, как твои. Чем дальше к вечеру, тем умней ты становишься. Думаешь, твоя стойкость к выпивке как-то связана с непривлекательностью для москитов?

— Кейт мне сообщила, что тут водятся не столько москиты, сколько мошки и нечто вроде летающих муравьев. Ты явно силишься что-то сказать, так скажи.

— Я ничего не имею против педиков как таковых, хоть их в последнее время многовато развелось, но ведь три года назад у тебя был страстный любовный роман с замужней женщиной. Зачем ты так упорно доказываешь, будто ни одно существо, женственней мальчика из церковного хора, не способно вселить в тебя страсть?

— Могу я почтительно поинтересоваться, откуда…

— Не волнуйся. Это вовсе не общее достояние. Лина Чинзана, которая приезжает на этот уик-энд, училась в школе с твоей… м-м-м… любовницей. Они близкие подруги. Мы с Линой тоже друзья. Никто из нас, как ты, возможно, догадываешься, не разносил сплетен после того, как твоя… м-м-м… любовница рассказала Лине. Позволь мне, однако, снять грех с души, признавшись, что я известил Кейт. Она, естественно, беспокоилась насчет тебя и Лео. Кстати, я знаю ее три года, и она зарекомендовала себя неподкупной, как Карлейль, и немой как могила.

— Мне всегда казалось, — изрек Эммет, осматривая свои ноги в поисках признаков загара, — что слово «любовница» необходимо употреблять с большей точностью. Не следует ли нам в этимологическом смысле закрепить его за женщиной, которой мужчина оказывает финансовую поддержку, как правило, предоставляет ей некий кров, одевает и ожидает, что она ляжет с ним в постель, когда он того пожелает?

— Я не совсем понимаю…

— Сегодня мы называем им каждую женщину, которая занимается любовью с мужчиной. Но, в конце концов, почему она должна быть его любовницей? Не лучше ли называть их обоих возлюбленными?

— Попробуй растолковать это Мэри Брэдфорд.

— В задницу Мэри Брэдфорд, если ты можешь смириться с подобной идеей. Что, кстати, напомнило мне, раз уж мы завели столь конфиденциальный и милый, чтобы не сказать девичий, разговор, давно ли ты сам на свой благочестивый манер спал с женщиной хотя бы в грезах?

Уильям встал:

— Извини, Эммет. Я тебя явно раздосадовал. Прошу принять мои извинения. Я просто думал…

— Ох, сядь, ради Бога. Что особенно меня бесит в людях, приверженных целомудренному образу жизни, так это их уверенность, будто, заговорив о своей чистоте, они ее осквернят. Я вовсе не собирался с тобой расквитаться, только хотел оказать услугу, смиренно, как ты, полагаю, хотел услужить мне. Ну, не важно. Я чертовски влюблен в замужнюю женщину, которая вышла замуж за истинную скотину и не может получить развод. Я взялся за эту летнюю работу по той причине, что она вовлекает меня в серьезные размышления о современной литературе, так как более ранние, более мелодраматические произведения слишком уж бередят мне душу.