Светлана Алешина - Изящный стиль работы

Но вот ведь, Саша, солнце светит, и мир не так уж безнадежен, хотя я бы лучше написала песенку про другую героиню Маркеса — про Прекрасную Ремедиос, как она поднялась в небо вместе с бельевыми веревками… Но на вкус и цвет товарищей нет.

— Кажется, все-таки кончился дождь, — проговорила я, глядя в окно. — Интересно, надолго ли? Надеюсь, что навсегда…

От дождей я уже начала уставать. Вообще-то я ничего не имею против дождя. Но сейчас мне хотелось солнца, и господь дал мне его, за что я была ему весьма благодарна.

Итак, утро было солнечным, ласковым, мама исполняла песню про полковника, варился кофе, и даже Фримен вновь показался мне необычайно привлекательной личностью. Я сладко потянулась в кровати, пытаясь «продлить очарование», поскольку, увы, очарование длится недолго. Такова подлая закономерность. Это всякие пакости поселяются надолго, как твой рабочий день, а сон короток.

— Полковника никто не ждет, — сообщала мама душераздирающие подробности из жизни несчастного.

«Счастливый он парень, этот полковник, — вздохнула я. — Вот если бы меня сегодня никто не ждал!»

Но часы показывали, что очень скоро меня начнут ждать, совершенно не считаясь с моим острым желанием свободы и одиночества — хоть лет на сто, честное слово!

Поэтому я поднялась, и единственное, что согревало мою душу — что меня еще ожидает кофе. А Лариков — это уж потом.

Не стану же я омрачать краткие мгновения «очарования» воспоминаниями о работе?!

Однако работа не давала о себе забыть.

Стоило мне устроиться напротив телевизора с чашкой кофе, как затрезвонил телефон.

— Ма, возьмешь трубку? — спросила я.

На часах было еще восемь утра, и я надеялась, что это кто-то из ее подруг.

Мамины подруги имели невыносимую привычку звонить или рано утром, или во время трапез. Кофе я относила к трапезам, да еще и утро…

Поэтому я преспокойно переключила на МТВ, поскольку накануне вычитала, что музыка уничтожает раковые клетки. Не то чтобы они у меня наличествовали, но на всякий случай! К тому же я люблю музыку.

Правда, от того, что передавали, раковые клетки должны были только размножаться. Уж больно пронзительно верещал очередной гений отечественной попсы. Я щелкнула переключателем.

По седьмому показывали «Винни-Пуха». Ну и хорошо… Я устроилась поудобнее. «Хорошо живет на свете Винни-Пух…» Вечная песенка, правда?

— Сашенька, это тебя…

Ну надо же!

От удивления у меня чуть не выпала из рук чашка, а в голове возник резонный вопрос: какому кретину я понадобилась в столь ранний час?

Подойдя к телефону, я взяла трубку.

— Ты обратила внимание, какое сегодня утро? — услышала я голос Фримена. Такой довольный, будто он всю ночь разгонял тучи.

— Ага, — сказала я. — Солнечное. Только я и не подозревала, что это твоя заслуга.

— Все зависит от наших желаний, — загадочно сказал этот тип. — Кстати, мне хотелось бы с тобой увидеться…

— Кстати, я работаю, — отрезала я.

На самом деле мне было приятно слышать, что он хочет меня видеть. Да еще таким голосом он это сказал — с неровным дыханием, страстно просто кайф!

Но мы барышни приличные… Нас добиваться надо.

— Собственно, я как раз по поводу твоей работы, — с некоторым удивлением сказал он.

«Данич, ты романтическая дуреха», — печально констатировала я.

Фримен снова начал терять в моих глазах очки.

— Понимаешь, мне в голову пришли некоторые мысли…

— И как новое ощущение? — не удержалась я от ехидства. — Голова не разболелась?

Он совершенно не обиделся на мои идиотские шутки. Только немного помолчал и продолжил как ни в чем не бывало:

— Так как? Мы сможем встретиться?

Я вздохнула.

Вообще-то у меня на сегодня были другие планы. И я собиралась поделиться своими задумками только с Лизой. Вчерашние наши блуждания по ночному пляжу с Фрименом не вдохновляли меня открываться ему…

— Ладно, — смилостивилась я. — Давай поговорим по дороге… Сможешь за мной зайти?

Он задумался.

— Смогу, — наконец решил он эту сложнейшую проблему. — Только адрес напомни…

Я продиктовала адрес и положила трубку.

— Бывают же такие типы, — пробормотала я. — Мне б хоть чуточку той загадочности, которая окружает этого Фримена…

Но во мне загадочности не было. Сколько я ни разглядывала свою простодушную физиономию в зеркале, пытаясь придать ей «выражение», а получалась одна глупость!

— Да, — решила я. — Не всем так везет в жизни…

— Ты о чем? — поинтересовалась мама, возникшая за моей спиной. — И почему ты корчишь сама себе такие жуткие рожи?

— Придаю лицу ореол, — меланхолично отозвалась я.

— Ореол чего? — недоумевала мама.

— За-га-доч-нос-ти, — по слогам выговорила я.

— А, понятно… Ну и как? Получается?

— Результат налицо, — вздохнула я.

— Лучше уж позавтракай, — посоветовала мама.

— Твое предложение не лишено смысла, — согласилась я.

До приезда Фримена у меня еще оставалось время на эту приятнейшую процедуру.

Солнечный луч, прокравшись через щель между портьерами, ласково дотронулся до Юлиной щеки.

Она открыла глаза.

И поморщилась.

Не то чтобы Юля не любила солнца, просто… Если сегодня не будет дождя, Старцев опять станет напрягать ее своим дурацким теннисом…

— Уж лучше бы дождь, — проговорила Юля.

Вставать ей совершенно не хотелось, но маменька уже раз пять приоткрывала дверь и заглядывала, явно ожидая, когда ее красавица дочь соизволит очнуться от сладкого сна.

Вот и теперь дверь осторожно скрипнула. Юля немедленно закрыла глаза, но взмах ресниц не укрылся от цепкого внимания Веры Константиновны.

— Юлечка… Ты проснулась?

Боже мой, и почему у нее такой приторный голос?

За те восемнадцать лет, что Юля слушала эти карамельные интонации, они ее порядком достали. Этот тон маменька не выключала даже в те моменты, когда Юля «выходила за рамки приличий» и ей доставалась хорошая взбучка. «Ты нехорошо поступила, Юля, ты это понимаешь?» И голос льется, прилипает к тебе, как растопленный мед, и так хочется оказаться под прохладным душем, потому что Юлю давно тошнит от сладкого…

Боже, подумала Юля, открывая глаза и вымучивая радостную улыбку на лице. Почему они решили, что именно так разговаривают в приличных домах? Ах да… Еще мне надо постоянно улыбаться — окружающие должны осознавать, что именно нашей семье повезло в жизни…

— Доброе утро, сладенькая…

Губы маменьки коснулись Юлиной щеки. Юле показалось, что сейчас губы прилипнут. Она едва заметно поморщилась и испугалась, что эта недовольная гримаска не укрылась от глаз маменьки. Но, слава богу, пронесло — или маменька так привыкла скрывать истинные чувства под маской вечной радости?