Светлана Алешина - Странница в ночи

— Я не думаю, — передернула она плечиком. — Я стараюсь последнее время вообще ни о чем не думать. Но вполне может случиться, что фамилия Баринов никакого отношения к нашей семье не имеет. Почему он решил сменить свою фамилию — боюсь, нам этого уже не дано узнать… Кстати, можно поинтересоваться, чем вызван ваш интерес к бабушке Тоне?

— Наследство, — сказал он, внимательно глядя в ее глаза.

Она отшатнулась, удивленная сверх всякой меры.

— Насле-едство? — переспросила она. — У кого — у Антонины Ивановны?

Она рассмеялась.

— Вы хоть знаете, в какой они жили бедности? Что, бабушка оказалась миллионершей Корейко?

— Нет, причитающееся ей наследство нашло ее немного поздно, — грустно заметил Лариков. — И теперь мы пытаемся найти ее завещание, дабы этим ее наследством распорядиться дальше.

— И большое там наследство? Может, вам не стоит так утруждать себя?

Она не скрывала иронии.

— Стоит, Татьяна Витальевна. Общая сумма составляет двадцать пять миллионов долларов, не считая великолепного палаццо в итальянском городе Брешия.

— Она что, оказалась мадам Морган? — с замиранием сердца спросила Татьяна. — Дедушка Миша действительно носил чужую фамилию, а на самом деле был потомком царского рода?

— Нет, — не смог удержать улыбки Лариков. — Думаю, что он вряд ли относился к царскому роду. Единственное, что нам известно, что наследство это оставил некий господин Шлендорф.

Она вздрогнула. Он удивленно посмотрел на нее. Татьяна провела по волосам рукой, пытаясь скрыть волнение. Губы ее повторили беззвучно «Шлендорф… Не может быть».

— Вы слышали эту фамилию?

Андрей подался вперед, рассчитывая на ее откровенность. Но она как-то немного испуганно посмотрела на него и, облизав пересохшие губы, покачала головой.

— Нет, я просто немного потрясена. Рассказанное вами настолько удивительно, что никак не укладывается в моей голове. Шлендорф… Кто это?

Он внимательно смотрел на нее, прекрасно понимая, что она лжет и уже слышала эту фамилию. Именно поэтому она так испугалась — но чего? Не безобидного же старикана, который к тому же уже умер?

— Помощник отца Антонины Ивановны, — пояснил Андрей. — Он умер.

— О, какая жалость.

— Он был очень стар, до ста лет ему не хватало всего одного года… Так что, мне кажется, смерть была для него избавлением. Хотя, по рассказам очевидца, он неплохо выглядел и держался молодцом.

— И что… у него не было родственников?

Андрею показалось, что Татьяна задала этот вопрос не из праздного любопытства. Она слишком нервничала, сжав руки так сильно, что забыла о производимом впечатлении.

«Стоп, Андрей. Почему женщина, главным условием существования которой является успех, сейчас начисто забывает о производимом эффекте? Что ее так напугало?»

— Нет, — ответил он, не сводя с нее взгляда. — Он был совершенно одинок. Почему вы так испугались?

— Я? — почти вскрикнула она. — Вам показалось. Все нормально. Значит, наследство… А как вы думаете, мой сын… Он имеет право на часть этого наследства?

Чашечка кофе с утра способна поднять и мертвого. Таково было мое убеждение, а если к чашечке кофе прибавить хорошенький блюз, то можно смело рассчитывать на жизненный успех…

Ура, мой старенький преподаватель был сегодня дома, и я спешила к нему, поэтому блюз я дослушала только до половины. Чашечка же кофе выпилась стоя, при этом я понаблюдала жизнь голубей на соседней крыше и поняла, что голуби очень симпатичные и спокойные существа — с утра они мирно расхаживают взад-вперед, совершенно игнорируя всяческую суетность нашей с вами жизни. Просто Соломоны какие-то, а не птицы!

Однако пора было лететь стремглав в старенький дом на набережной, где в коммуналке доживал свой век мой Юрий Аристархович.

Я выбежала из подъезда и сразу натолкнулась на своего друга Пенса, болтающегося возле своей «Судзуки».

— Привет, — бросила я на ходу. — Простите, сэр, что не могу приостановить свое движение для приятной беседы с вами, но — увы! Жизненные обстоятельства вынуждают меня двигаться в бешеном темпе…

— Встретимся вечером, — коротко кивнул мой все понимающий друг.

Я внедрилась в переполненный автобус и наконец-то позволила себе подумать. Например, почему Шлендорф так поздно решил облагодетельствовать Антонину Баринову? Ну, это более-менее понятно… Он все-таки составил свое состояние — фу, какая ж фраза дурацкая! — благодаря Антонининым камешкам. Но на тот свет все это не утащишь, поэтому он решил совершить акт благородства, ничего ему не стоящий.

Не нравился он мне. Что-то было здесь не так. А что?

Даже мелькнула мысль, что он хотел кому-то насолить.

И почему старушка так скоропостижно попала под «мерина», стоило только ей стать «наследницей»? Или я, как всегда, по словам Ларикова, будоражу свои нервы разгулявшимся воображением?

Автобус двигался медленно. Мы то и дело попадали в пробку, и я уж начинала нервничать.

Времени у меня было не очень много, и зачем столько машин, если передвижение по городу превращается в какой-то сумасшедший катаклизм? Лучше бы все ездили автобусами, тогда было бы куда легче!

Наконец мы все-таки вырулили на центральную улицу, по которой довольно быстро домчались до Набережной.

Дом, в котором жил Юрий Аристархович, находился в самом ее конце, и там делали ремонт. Поэтому, когда я подошла к подъезду, меня обдало облаком пыли и я чихнула. Подняв глаза, я увидела растерянную физиономию, молвившую:

— О, простите…

— Бывает и хуже. Например, когда на тебя падает кирпич, — философски заметила я.

Он фыркнул.

— Как же — я испачкал такую хорошенькую девушку!

Я решила, что, несмотря на обаяние этой личности с ярко-голубыми глазами, у меня нет времени на счастье, и, напустив на себя вид несокрушимой добродетели, шагнула в подъезд.

Володя только что продал очередную кассету. Неожиданно в толпе мелькнуло знакомое лицо.

Он напрягся, пытаясь понять, почему ему вдруг стало так противно. Возникло какое-то неприятное ощущение. Где он мог видеть этого лощеного типчика, рассматривающего газеты у Люськиной стойки?

Из соседнего ларька выполз мучающийся похмельем Леха, и Володя обрадовался:

— Леха, подежурь у моего лотка!

— Десятка на пиво, — меланхолично согласился Леха.

Володя сейчас был согласен на все. Поэтому кивнул и бросился к Люськиной газетно-журнальной выставке.

Типчика там уже не было. Он двигался вдоль прилавков, к скверу, и Володя побежал за ним.

«Ну зачем тебе это нужно? Ты даже не можешь вспомнить, кто это, — только одни ощущения… Что ты задумал?»

Голос рассудка заставил-таки Володю ненадолго остановиться. И в этот момент он вспомнил.