Светлана Алешина - Странница в ночи

Водитель.

Только сейчас на нем респектабельный костюмчик.

Водитель «мерина».

Володя побежал за ним, пытаясь догнать, но за его спиной прогремел ужасный взрыв, заставивший Володю остановиться.

Он оглянулся. В воздухе запахло гарью, раздались человеческие крики. Резко развернувшись, Володя бросился назад и вдруг замер.

Его лоток дымился, напротив вопила как ошпаренная, Люська, а на земле лежал Леха.

— Леха! — закричал Володя, подлетая к своему приятелю. Тот сел, поддерживая разбитую руку, и пробурчал:

— Слушай, у тебя что, шуточки такие, да? Хорошо, что я прыгучий, как заяц, а то бы тебе пришлось устраивать мне похороны.

Володя перевел глаза на свой лоток. Нижний ряд кассет выглядел несчастным погорельцем.

— Что тут случилось?

— Да ничего особенного, — поморщился Леха. — Какие-то козлы, проходя, сунули сюда какую-то зажигательную смесь. В бутылке из-под пива. Хорошо, что я успел ее отшвырнуть в кусты и отпрыгнуть, а то тут бы живого человека не осталось… Люська, прекрати орать, бои закончились, опасность миновала… Неделю назад здесь вообще разборка была, ты и то так не надрывалась.

Где-то раздались завывания милицейской машины.

— Ну вот, — расстроился Леха. — Теперь нас утащат в качестве свидетелей, и нам выручки не видать. Все из-за тебя, Вовка. Ты что, в туалет так захотел, что ли?

Володя не мог прийти в себя, рассматривая искореженный лоток, и, хотя Леха упорно твердил про конкурентов, Володя почему-то связывал происшедшее с человеком, недавно торчавшим возле Люськиного лотка, и в голове его упорно стучала одна и та же мысль:

«Меня опять хотели убить…»

Господи, как быстро идет время! Когда-то я была совсем девчонкой, а Юрий Аристархович был очень привлекательным мужчиной. Теперь же передо мной был старый человек, но глаза его были все такими же — ясными и умными.

— Здравствуй, Сашенька, — улыбнулся он мне так широко и ласково, что я устыдилась того, что так долго к нему не приходила. В конце концов, если бы не этот человек, я была бы не редким спецом по редкому языку, а простой училкой французского. Единственным, кто владел мертвыми языками в совершенстве, являлся именно Юрий Аристархович.

Он провел меня в комнату и отправился заваривать свой чай — замечательную смесь листьев смородины, мяты и лепестков розы, который я так любила еще в студенческие времена.

— Как поживает моя девочка? — спросил он из кухни. — Все так же увлечена висельником Франсуа?

— Ага, — кивнула я. — Вам помочь, Юрий Аристархович?

Вопрос мой был чисто риторическим — в священнодействие над чаем посторонние не допускались.

— Нет-нет, деточка, я сам…

В это время я заметила, что ремонтники зависли как раз перед окном моего учителя и та самая физиономия, которую я приметила при входе в подъезд, разглядывает меня самым бессовестным образом и даже корчит мне умильные рожи.

Не сдержавшись, я скорчила ответную и отвернулась.

Юрий Аристархович появился в комнате и, заметив непрошеного гостя за окном, укоризненно покачал головой:

— Ах, Ника! Опять ты устраиваешь свои спектакли! Лучше зайди выпить чаю, будет куда приличнее…

— Не могу, — ответил тот, кого назвали Никой, — в данный момент я благоустраиваю ваше жилище. Если только минут через пятнадцать.

— Мы будем тебя ждать.

После того, как этот нахал напросился в гости, он отчалил вместе со своей люлькой вниз, а Юрий Аристархович спросил меня:

— Ну, Сашенька, так почему вас так заинтересовал мой учитель?

— Учитель? — удивилась я. — Какой?

— Михаил Нилович Баринов. Это именно он заставил меня когда-то обратить внимание на старые романские языки… За что я весьма и весьма ему благодарен. Ведь в нашем телефонном разговоре вы упоминали его имя.

— Да, но я не знала, что он был вашим учителем.

— Ну, неважно. Так что конкретно вас интересует?

— Его судьба. Что с ним произошло? Кто он? Какой он был? И почему он исчез из университета?

Юрий Аристархович помрачнел. Он размешивал сахар в чашке и смотрел вниз. Наконец он поднял на меня глаза и сказал:

— Ну хорошо. Я расскажу вам эту гнусную историю. Дело в том, что Михаил Нилович Баринов был вынужден покинуть университет из-за своего лучшего друга. Вы, наверное, помните мемориальный кабинет Ивана Евграфовича Потырина? Так вот, именно он поставил в известность всевластные тогда органы, что отцом Михаила Ниловича никогда не был сибирский крестьянин, — это была легенда. Кажется, Иван Евграфович хотел отомстить своему «другу» за что-то, мне неизвестное. Но…

Он развел руками.

— Тогда лучше было исчезнуть самому, чем допустить, чтобы тебя «исчезли». Мне кажется, Михаил Нилович именно поэтому уехал из Тарасова вместе с семьей и долго скитался в далеких отсюда краях. Насколько мне известно, они вернулись сюда только в пятидесятые годы… А вот какова была его настоящая фамилия… Я не знаю. Честно, Саша, не знаю. Знал бы — сказал.

В это время в дверь позвонили.

Юрий Аристархович пошел открывать и вернулся с тем наглецом, который твердо решил лишить меня покоя на ближайшее время.

— Знакомьтесь, — сказал он. — Это Сашенька. А этого нахального парня зовут Никой.

Он протянул мне руку и так улыбнулся, что я, к собственному раздражению, мгновенно подпала под его обаяние. Все-таки надо что-то делать со своей проклятой женской сущностью!

Уже через пять минут я чувствовала себя отвратительно и вообще забыла, зачем я здесь нахожусь.

— Вы, Юрий Аристархович, по-прежнему увлекаетесь утонченными девицами, — усмехнулся он, нахальным образом разглядывая меня.

К моему удивлению, мой учитель спустил ему наглый прикол и развел руками:

— Кому что, милый мальчик. В твоем возрасте я тоже искал телесного, забывая о духовности…

— Ну вот. Значит, я пошлый и невыносимый тип, — обиженно заявил Ника. — Не слушайте его, милая барышня, вовсе не такой уж я плохой. Просто Юрий Аристархович пытается меня очернить в ваших глазах, так как явно вами увлечен.

Я понимала, что они препираются так в шутку, но меня немного удивили их взаимоотношения.

Как и то, что этот Ника явно не был кретином, судя по тому, как он довольно бойко обсудил с Юрием Аристарховичем «Потерянный Рай» Мильтона. Я все это время молчала, впитывая каждое слово их беседы, — для меня такие разговоры, увы, последнее время были редки. Я не могла позволить себе позиции «чистого интеллектуала» в связи с новой работой, хотя…

Вон этот Ника болтается на стене в качестве маляра-штукатура, и ничего!

Представив, как я веду с Лариковым тихие беседы о Вордсворте, я не сдержала улыбки. Нет, этот номер у меня не пройдет — бедный Ларчик и так с трудом соображает, когда я прикалываюсь, а когда говорю серьезно, а после этого у него и вовсе начнется сильнейшая мигрень!