Светлана Алешина - Радость вдовца

Ах вот оно что, социальная зависть поперла.

— Представьте себе, да, — убежденно сказала я, — я понимаю, конечно, бедность, страдание, обида… Но это не значит…

— Вы меня учить пришли? — ехидно усмехнулась Мила Степановна.

— Нет, что вы, — осеклась я, — извините.

Мила Степановна вздохнула и с равнодушным видом уставилась в окно, задернутое желтоватым тюлем.

— Что вы можете знать, — с презрительным спокойствием сказала она, — о нашей жизни? Вы, наверное, неплохие деньги получаете, вон, в шубе…

Такой бесцеремонности и откровенной зависти я от убитой горем женщины не ожидала.

— Мила Степановна, — подавив в себе раздражение, вежливым тоном произнесла я, — давайте не будем обсуждать, кто как живет, хорошо?

— Хорошо, — подавленно согласилась она.

— Вы знали про шантаж?

— Нет. Миша лишь сказал, что скоро трудности кончатся.

— И как он это объяснил? — полюбопытствовала я.

Мила Степановна устало и как-то снисходительно посмотрела на меня.

— Никак, — лениво проговорила она.

— Ну, может, сослался на какую-то хорошо оплачиваемую работу, вознаграждение, клад, в конце концов. Он ведь уверенно об этом говорил, да?

Мила Степановна кивнула.

— Значит, ничего не сказал? — настойчиво спрашивала я.

— Сказал только, что встретил старого приятеля и тот обещал ему какую-то денежную работу, — нехотя произнесла она.

— Ну вот видите, а вы говорите, что Михаил словом не обмолвился. Вы об этом сказали милиции?

— Нет, — горько усмехнулась Мила Степановна, — меня об этом не спрашивали.

Я не поверила ей, но возражать не стала.

— Ваш сын угрожал Летневым в течение трех месяцев…

— Быть не может! — воскликнула Мила Степановна, выведенная из спячки этой моей фразой.

— Может, Мила Степановна, — я развела руками, — об этом говорит и Летнев, и его жена.

— Не было Михаила дома-то, — сказала Мила Степановна.

— То есть как? — недоуменно посмотрела я на нее.

— Он у двоюродной сестры два месяца был, недавно приехал, — привстала со стула Мила Степановна.

— А где живет его двоюродная сестра?

— В Волгограде. Она ему работу нашла, у ее знакомой муж ремонт собрался делать. Богачи тоже… Вот Мишу моего и наняли, он раньше-то отделочником на стройке работал.

— Когда он вернулся?

— Месяц назад.

— И что, ему заплатили?

— Обману-ули, — горько покачала головой Мила Степановна, — только обратный проезд оплатили.

— Вот так так! — воскликнула я, сразу же подумав о том, что не мог Трофимчук в это время звонить Летневым и требовать денег. Вернее, звонить-то мог, если у него были деньги на междугородные звонки, что тоже сомнительно, а вот назначать место для передачи денег не было никакого смысла, ведь приехать-то он не мог!

— Да, обманули, — Мила Степановна, видно, приняла мое восклицание за сочувствие, — мафиози.

Так вот назвала она обманщиков своего сына.

— О чем же вас милиция расспрашивала? — поинтересовалась я.

— Все о его друзьях да знакомых выпытывали, с кем общался, кто к нему приходил… Да не ходил к нему никто, говорю, давно уж…

— Так никто и не ходил? — не поверила я.

— Святой истинный крест, — Мила Степановна осенила себя крестным знамением, — зачем мне врать?

Попрощавшись с матерью Трофимчука, я вышла во двор, миновала старушек, греющихся на солнышке, и села в машину. Захотелось курить. Пошарив в бардачке, где я обычно оставляла несколько пачек, и, не найдя их, я полезла в сумочку. Там был пистолет, косметичка и диктофон, который, к моему удивлению, был включен на запись. Сигарет, как назло, не было. Я высыпала содержимое сумочки на переднее сиденье: нет, я не ошиблась. Я взяла диктофон и попыталась перемотать пленку, но батарейки безнадежно сели. Непорядок, сказала я себе, нужно будет послать Маринку, чтобы купила новые: диктофон должен быть всегда наготове. Я сложила содержимое сумочки обратно, запустила двигатель и, добравшись до ближайшего мини-маркета, купила там свой любимый «Винстон».

Когда я вошла в приемную, Кряжимский давал Маринке какие-то указания. Она понятливо кивала, беспрестанно повторяя: «Да, Сергей Иванович», «Поняла, Сергей Иванович». Мне показалось, что почтительности в ее отношении к моему заместителю было гораздо больше, чем ко мне.

— Сергей Иванович, — вмешалась я в их разговор, — закончите, зайдите, пожалуйста, ко мне. Марина, — посмотрела я на секретаршу, — мне — кофе. И покрепче, если можно. — И пошла в свой кабинет.

— Мы уже закончили, — Кряжимский вошел следом за мной. — Говорила с матерью Трофимчука?

— Именно поэтому я вас и пригласила, — кивнула я, устраиваясь за столом. — Трофимчук два месяца провел в Волгограде, в то время, когда Летневым кто-то угрожал по телефону.

— Значит, у него есть сообщник, — сделал вывод Кряжимский.

— Я уже и сама об этом думала, — я нервно закурила. — Только вот кто? Как это теперь узнать, когда Трофимчук мертв?

— Кто-то из ближайшего окружения Летневых, по-моему, — задумчиво произнес Кряжимский.

— Да, из ближайшего, — согласилась я, — тогда ближе Хмельницкого никого не найти. Его, кстати, вчера ночью не было дома.

Я следила за реакцией Кряжимского.

— Конечно, может, это ни о чем и не говорит, — сказала я на его возражающий жест, — если не учитывать того обстоятельства, что он был любовником Кристины. А Кристина пригрозила рассказать о их связи мужу.

Кряжимский задумался.

— Ты считаешь, — спросил он наконец, — что это могло толкнуть Хмельницкого на убийство?

— Это зависит от того, как бы отреагировал на сообщение жены Летнев, — сказала я. — Мы этого не знаем. Вообще-то Аркадий довольно спокойный человек.

— Значит, не было и причины для убийства, — заключил Кряжимский. — И потом, это не вяжется с вымогательством и Трофимчуком.

— Хмельницкий мог заплатить ему, чтобы тот подложил взрывное устройство под автомобиль Кристины.

— А потом разыграл спектакль с заложником? — скептически усмехнулся Кряжимский. — Что-то здесь не то.

Вошла Маринка. Поставила поднос с кофе на стол.

— Я вам не помешаю? — деликатно спросила она.

— Не помешаешь, — ответила я, — только сначала сбегай купи несколько комплектов батареек к моему диктофону.

— Как скажешь, — обиженно поджала она губы.

Я взяла чашку и сделала глоток кофе, потом закурила.

— Я уже говорила, что-то в этом вымогательстве показалось мне странным, — начала я рассуждать вслух. — Приходит этакий дядечка в потрепанной одежде, утверждает, что он уже ждет больше трех месяцев и требует несусветную сумму долларов. Но заметьте, Сергей Иванович, сумма эта для Летневых была вполне реальной, значит, кто-то просветил Трофимчука на этот счет. Дальше, — продолжала я, — совершенно непонятно, что собирался делать Трофимчук с заложником? Куда бы он его поместил? Ведь для этого нужно специальное помещение. Не в одной же квартире с мамой собирался он его прятать. И кормить его надо три недели…