Сергей Рокотов - Воскресший для мщения

Затем сорвал с себя идиотский костюм, надел джинсы и белый свитер и долго сидел один в зале перед экраном телевизора, пил виски и жрал все подряд, что было на столе. Наклюкавшись до кошмара, он велел толстухе горничной вести его в спальню. Та отвела его, раздела и уложила под одеяло. Гнедого стало тошнить, и горничная принесла таз, в который он, нагнувшись долго блевал сожранными яствами. Горничная принесла ему боржома. Он выпил всю бутылку, откинулся назад и велел горничной лечь рядом с ним. Она долго ласкала его, а затем он заснул тяжелым пьяным сном... Во сне он видел бешеные глаза Алексея Красильникова, которого видел всего один раз в жизни в ресторане "Золотой дракон", где они сидели вместе со старшим братом. Сон был совершенно чудовищный... Какой-то совершенно огромный Алексей Красильников швырнул его, крохотного и голого в огромный костер, он горел, ему было ужасно больно, но он никак не умирал. А рядом стоял его тезка Алексей Кондратьев в военном мундире с иконостасом орденов на мощной груди и хохотал над его мучениями. "Скорее бы, скорее бы, когда я, наконец, подохну?" - молил он, а потом заорал от невыносимой боли...

- Да что с вами, Евгений Петрович? - суетилась горничная, наклонившись над ним.

- А? Что? Да ничего... Ты кто? Какого рожна ты здесь? Да голая еще, ощупал он её пышное тело. - А ну пошла вон! Забралась, понимаешь, под одеяло... Катись, катись, отсюда, спать хочу...

Обиженная горничная вылезла из постели, оделась и убралась восвояси. А Гнедой повертелся ещё немного, выпил боржома и захрапел мертвым сном...

4.

- Да быть того не может? - вытаращил глаза Кондратьев, услышав информацию Меченого, произнесенную им совершенно спокойно, обычным для его манеры равнодушным вялым тоном.

- Да что ты, капитан, маленький, что ли? Быть не может..., передразнил он его. - Чего только на свете быть не может. Я вот, например, считаю, что все может быть... Разве что честного правительства у нас быть не может. А так что? Даже летучие собаки бывают, я в газете читал, а ты говоришь?

- Но Михаил? Михаил Лычкин? - продолжал поражаться Алексей. - Он вместе с каким-то там Живоглотом заказал меня? А, может быть, это, все же, не он был у Паленого?

- Да он это, он. Паленый сам справки наводил... Мишель его погоняло. А оба они из банды Гнедого... А от этого отморозка ожидать можно все, что угодно, наслышан о нем, хоть лично видеть не приходилось, Бог миловал. Я и тогда догадывался, что все это его рук дело. Значит, ещё соображаю что-то, капитан.

- Так..., - призадумался Алексей. - Да, теперь мне все понятно. Лычкин и подставил мне этого адвоката Сидельникова, который защищал его отца. И Сидельников прекрасно отработал свои тридцать серебряников.

- Точно, - кивнул головой Меченый. - А оплачивал услуги Петра Петровича этот самый Гнедой. А что? Задавили твою фирму, ограбили вас до нитки, не так уж мало у вас взяли, если каждого так обуть, большая сумма может образоваться... А, может быть, и сложнее тут дело. Может быть, и Гнедой этот не последняя инстанция... Например, тюменцы могли бучу поднять против тебя, таких проколов порой не прощают, и из-за гораздо меньшей суммы жизни лишают... А связи там могут быть очень крутыми... Так что, в переплет ты попал, капитан...

- Ну, и что дальше? - нахмурился Алексей.

- А ничего дальше. Жить, не тужить, вот что дальше. Чего тебе теперь терять? Теперь ты такой же как и я, ни хаты, ни семьи... Клево так жить, поверь мне, братан... И бояться тебе теперь нечего. Пускай они теперь боятся, а особенно дружок твой и заместитель Мишель. Вот этот иуда у нас и забоится, мало не покажется...

Однако, Алексей никак не мог разделить оптимизм Меченого. Все происшедшее, хоть и получило теперь конкретное объяснение, от этого светлее не стало. Напротив, оно заиграло черными, мрачными красками, от которых на душу лег тяжелый камень. Значит, все игра, значит, Лычкин с самого начала затевал против него игру. Как он вообще оказался в фирме, интересно было бы узнать. Не Инна ли, часом, его туда устроила? Значит, и она тоже активная участница заговора против него? Но зачем они все это затеяли? Впрочем, понятно, все ради выгоды... Денег-то сколько со всего этого поимели... Главарь Гнедой, понятно, взял себе львиную долю, но и всем тем досталось тоже немало - и Михаилу, и Инне, и сестрице её Ларисе, затеявшей вместе с ней этот спектакль у неё дома... Твари, позорные твари... И здесь его хотели достать... Посадили на семь лет, так ещё и убить хотели, зарезать в сортире, как свинью... Кому верить? Кому после всего этого можно верить?

В эту ночь он долго не мог заснуть, все думал и думал о том, что сообщил ему Меченый.

Мысли об Инне приводили его в особенное волнение... Она же спала с ним, целовала его, они говорили друг другу нежные слова... Он рассказывал ей про погибших жену и сынишку, делился самым святым, что было у него в жизни... От этих мыслей краска стыда прильнула к его обветренным щекам. Какой же он лох, какой тупица...

Но вдруг ночью словно какая-то пелена словно спала с его глаз, и он постарался как-то по-другому поглядеть на произошедшее несколько лет назад и проанализировать все беспристрастно. Ведь и раньше, когда он был распален гневом и не был в состоянии трезво мыслить, все же некоторые моменты заставляли его сомневаться... Какой резон Инне было устраивать этот фарс дома у Ларисы? Напротив, если она была в заговоре, неплохо было бы довести свою роль до конца... И зачем она послала эту фотографию в Матроску? Только для того, чтобы сделать ему больнее? Не похожа она на садистку, ну никак не похожа... И возмущение её во время кухонной сцены, спровоцированной Ларисой, было до того уж натуральным... И зачем он порвал то письмо, которое принес ему Сидельников? Сидельников, Сидельников... Да, роль этого негодяя ещё недостаточно понятна... А что если они с Лычкиным устроили этот спектакль, чтобы вывести его из боевого состояния, добить до конца? Ведь то, что кто-то подделывал письма Сергея Фролова к нему и его к Сергею, он уже понял из писем Фролова в зону. То, что именно благодаря Сидельникову была запугана свидетельница Виктория Щербак и убит свидетель Сытин, стало совершенно очевидно. Так что же мешало им сунуть в конверт фотографию и передать её Алексею? Что такого на ней было особенного? Инна и Лычкин в его машине. Что с того? Оставив даже мысль о возможности фотомонтажа, допустив, что она действительно сидела в его машине, совершенно необязательно искать в этом прецеденте какой-либо криминал. Он заехал за ней, повез куда-нибудь, кто-то специально сфотографировал их вместе, фотографию положили в конверт, и Сидельников передал её Алексею. А на следователя Бурлака давили с целью запрещения свиданий с ним, тоже нашлось, кому давить... Об этом он узнал из короткого письма следователя в зону, недавно полученного им: "Прости, капитан, за то, что допустил твоего осуждения. Я знаю, что ты не виноват. Если бы я разрешил свидания, результат мог бы быть иным. Но я не мог, я человек подневольный. Не держи зла на меня, если можешь. Я верю, что ты все выдержишь. Освободишься - заходи, кое-что расскажу. Илья Бурлак."