Кейт Эллисон - Записки из Города Призраков

Мое тело гадает, какими они будут, прикосновения рук Остина. И я гадаю, как он прикоснется ко мне, получится ли у нас, каким будет наш поцелуй. Гадаю, удастся ли ему успокоить мой растревоженный, суетящийся разум.

Я возвращаюсь в комнату, и мы садимся на прохладный мраморный пол. Я чувствую, Остин смотрит на меня и чего-то ждет – и дожидается: моего сдавленного рыдания, которое я пытаюсь подавить, но тщетно. Несмотря на все мои попытки поставить заслон, события второй половины этого дня не отпускают, перед мысленным взором все тот же Штерн. Я выпихиваю его, каждый клеточкой моего тела, чтобы сосредоточиться на Остине.

Остин – это жизнь, новая жизнь (красивый, веселый, неожиданно добрый Остин), с его большими руками, и веснушками, и мышцами, и уверенностью.

– Оливия, – по голосу понятно: он хочет, чтобы я взглянула на него, и я, наконец, иду ему навстречу. – Помнишь, о чем мы говорили? Тебе надо забыть об этом. Забыть обо всем этом дерьме, связанном с твоей матерью. Пожалуйста, обещай мне.

Я качаю головой. Он думает, что дело в маме, и я знаю, отчасти он прав, но от этого упрямства во мне прибавляется.

– Обо всем этом дерьме? – повторяю я.

– Я не это имел в виду. Ты знаешь, что не это. Иди сюда, Рыжик. – Он хватает меня за плечи, и я пытаюсь сбросить его руки, но он мне не позволяет, его хватка крепкая, настойчивая. – Просто расслабься.

– Трудно расслабиться, когда кто-то просит тебя об этом.

– Я не прошу тебя, я заставляю. – Его пальцы сдвигаются по плечам к шее, а потом по позвоночнику, вниз, вниз, вниз. Я дрожу под его прикосновениями.

– Ощущения приятные?

– Не знаю, – отвечаю я.

– Не знаешь? – В голосе Остина слышится обида, словно никто и никогда не говорил ему, что не все он может делать на высшем уровне.

– Сильнее.

– Правда?

– Кости не треснут, Остин.

Пауза. Его руки находят мои ребра, медленно смещаются чуть выше, пальцы уже у основания моих грудей. Я дрожу сильнее, жду его, жду. Он наклоняется ко мне, его губы у моего уха.

– Ты уверена?

– Да, – бормочу я. – Уверена.

– Что ж, тогда…

И он разворачивает меня – сильные руки, сильные руки – лицом к нему, и его рот касается моего рта, медленно и возбуждающе, и он целует меня. Предложение остается незаконченным, повисает между обрывом и далекими камнями внизу. Его большие ладони движутся вверх-вниз по моим рукам, талии, ногам, крепко сжимают меня, словно раньше ему никогда так сильно не хотелось прикасаться к другому человеку. Словно никогда не удавалась в такой степени насладиться этими прикосновениями.

Губы Остина, губы Остина Морса такие мягкие. Наши языки движутся вместе, обследуя хребты зубов и губы друг друга. Он обнимает меня за талию, прижимает спиной к сдвижной стеклянной двери на террасу, ласкает грудь, спускается ниже, и я чувствую, что мои ноги превращаются в желе, мой мозг превращается в желе, все во мне вибрирует, гудит, жужжит.

– Оливия.

Его пальцы – медленно – приближаются к пуговице моих шорт. Я помогаю ему. Я хочу остаться без них. Наши пальцы вместе возятся с пуговицей, пока та не выскальзывает из петли, и он расстегивает молнию, она расходится, и шорты скользят по моим бедрам, голеням, ступням, отлетают в другую часть комнаты. Его руки возвращаются к моим ногам, моим бедрам, мягкому треугольнику трусиков.

Мои руки ходят вверх-вниз по рельефным мышцам груди, снимают с него рубашку. Его – проделывают то же самое с моим топиком. Я никогда не встречалась с таким парнем, как Остин, парнем, абсолютно уверенным в себе, которому даже не надо спрашивать, чего я хочу.

– Ты прекрасна. Господи… ты прекрасна, – шепчет он мне в ухо, дыхание его теплое и щекочет. – Я давно хотел это сделать. – Он целует мой рот, потом нежную кожу на шее…

– Подожди… – Я напрягаюсь под ним. – Я что-то слышу. Кого-то .

Он вновь целует меня в шею, в ухо. «Что такое?» – пытается подтянуть меня поближе, но я отползаю.

– Нет… остановись на секунду. – Я прикладываю ухо к стене. – Ты слышишь? Кто-то плачет… – Я сажусь. – Ты действительно не слышишь?

Остин тоже садится, волосы спутаны. Губы тянутся к моему уху.

– Ты, наверное, слышишь крики чаек.

– Нет. Это… звуки не снаружи. – Я встречаюсь с ним взглядом. Он прикусывает нижнюю губу. – Сюда кто-нибудь уже вселился?

– Нет. Мы здесь одни. Поверь мне. Хорошо? – Он поднимает руку, палец утыкается в ложбинку между грудей, спускается вниз к пупку. И шум в голове заглушает все остальные звуки.

– Ладно, – говорю я, и мы возвращаемся к прерванному занятию.

Остин поднимает меня, и я уже на нем, мои ноги охватывают его бедра. Он укладывает меня спиной на пол, целует живот, целует ниже, и ниже, и ниже. И пусть мраморный пол холодный и жесткий, я этого не замечаю. Я не замечаю ничего другого, кроме его губ, его языка, его дыхания на моей коже.

« Б-з-з-з-з-з-з-з ». Его мобильник. Мы замираем, тяжело дыша.

– Не обращай внимания, – говорит он.

« Б-з-з-з-з-з-з-з ».

Я улыбаюсь, игриво, тянусь рукой к карману его шорт.

– Этим вечером ты собирался встретиться еще и с другой девушкой, Морс?

– Эй… перестань. Просто положи его… – Он пытается выбить мобильник из моих рук.

– Не волнуйся. – Я открываю экран. – Я не скажу ей, что…

Но замираю, не в силах оторвать глаз от эсэмэ-ски на экране.

« Ты за ней приглядываешь? »

– Кто это? – спрашивает Остин, но я едва слышу его голос.

Смотрю на эсэмэску, пытаясь уловить ее смысл: « Ты за ней приглядываешь? »

– Кто это, Тайт?

« Ты за ней приглядываешь? »

Я отталкиваю его, хватаю топик, начинаю одеваться.

– Тед, – отвечаю я, сверля его взглядом. – Он хочет знать, приглядываешь ли ты за мной.

Остин берет мобильник с пола, смотрит на экран, потом, в ужасе, на меня.

– Оливия… я объясню.

– Объяснишь, что означает его вопрос: « Ты за ней приглядываешь? » – Мне внезапно так холодно, что я вот-вот начну стучать зубами. – Ответь мне, Остин. Тебя наняли мне в няньки или как? И что все это означает?

Он тянется к моей руке, но я отдергиваю ее, оглядываюсь в поисках моей разбросанной одежды.

– Нет. Пожалуйста, Оливия. Совсем нет. – Он качает головой, потирает загривок. Я хватаю трусики, шорты быстро-быстро натягиваю первые.

– Ты врешь, – выплевываю я. – И неумело.

Он вздыхает, собирает свою одежду, прижимает к груди вместо того, чтобы начать одеваться.

– Ладно, – говорит он. – Тед попросил пригласить тебя на свидание, оказать ему услугу. Но это было в самом начале…

– Услугу? – Я срываюсь на визг, мой пронзительный голос напоминает крики чаек. Я закрываю глаза, открываю. Комната кружится. – Так я объект благотворительности?

– Послушай… это было в самом начале.