Чарльз Тодд - Признание

Судовой журнал выкинул за борт рыбак по фамилии Джессап — чтобы никто из односельчан не догадался, что они попали на чумной корабль. Вот что, если верить Уиллету, написал в судовом журнале последний оставшийся в живых:

«Все умерли, кроме меня. Я по-прежнему не знаю, кто принес на корабль чуму. Боюсь, мы слишком долго простояли в Роттердаме. Я наблюдал, как они умирают, и понял, что не смогу смириться с таким концом в одиночку и без утешения. Вы, те, кто найдет мою запись, знайте: я решил покончить с собой. Молю Бога, чтобы Он простил меня. Но если я буду проклят за свой грех, значит, дьявол найдет меня в морской пучине» .

Сколько же фарнэмцев погибло из-за жадности одного человека! Однако самым ужасным оказалось даже не это, а то, что произошло дальше.

Священник собрал всех заболевших в крошечной церкви и сам ухаживал за ними. Умерших он выносил на крыльцо. Он как мог пытался сдержать распространение болезни. Жители деревни носили ему еду и питьевую воду; запасы оставляли на кладбище. Священник трудился не покладая рук, пытаясь спасти как можно больше своих прихожан.

Тем временем рыбак, который выкинул судовой журнал, собрал тех, кто еще не заболел, у залива и обратился к ним с пламенной речью. Он сказал: единственный способ остановить заразу — сжечь ее. И вот фарнэмцы запасли побольше дров и факелов, заколотили все выходы из церкви и подожгли ее. Священник и больные, находившиеся внутри, молили о пощаде, но пощады не было. Церковь сгорела до основания.

Фарнэмцы так и не поняли, кто откликнулся на их поступок — Бог или дьявол. Пока горела церковь, они молились, чтобы чума прекратилась и остальных пощадили.

Так или иначе, больше жертв в деревне не было.

Но Джессап, у которого в церкви заживо сгорела жена, через год повесился на дереве у залива, на виду у всех односельчан. И тогда фарнэмцы поклялись больше никому не рассказывать о случившемся. И только непокорный, задиристый сын Джессапа назвал в честь обреченного корабля гостиницу. Сменить вывеску так и не посмели.

Позавтракав с сестрой, Ратлидж поехал в Скотленд-Ярд.

Разливая чай, Франс заметила, что у брата усталый вид, и спросила, выспался ли он.

Почти всю ночь Ратлидж бодрствовал, боясь, что ему приснится страшный сон, он начнет кричать и испугает Франс. Но он улыбнулся и ответил:

— У старшего суперинтендента Боулса инфаркт. На работе все дергаются и гадают, вернется ли он, когда окрепнет, или у нас будет новый начальник. Напряжение сказывается на всех.

— Да уж, представляю себе. Вы с ним никогда не ладили, верно? Что ж, надеюсь, новый начальник, если он у вас будет, окажется более чутким.

Когда Ратлидж вошел в кабинет, сразу увидел лежащую на столе записку от Гибсона. К ней была приложена вырезка из «Таймс» с объявлением.

Ратлидж перечел объявление и отложил его в сторону. Теперь он уже не знал, какого рода ответ последует на него. Вряд ли кто-нибудь в Фарнэме выписывает «Таймс»; надо будет снять копию статьи. Судя по тому, что он узнал, он надеялся, что сумеет, наконец, пролить свет на убийство Бена Уиллета. Теперь налицо и мотив, и возможные подозреваемые. Что же касается покушения на Рассела, скорее всего, Скотленд-Ярд им заниматься уже не будет. Поскольку майор выжил, дело передадут в полицию Тилбери. А другие убийства — если были другие — так и останутся нераскрытыми.

Хэмиш буркнул: «Никто их не раскроет».

Ратлидж невольно согласился с ним. В Тилбери не справились с исчезновением миссис Рассел, как в Колчестере не справились с убийством старших Фаулеров.

Итак, у Ратлиджа появились важные улики. И все же он не был до конца удовлетворен.

Оставался еще один вопрос: как поступит Синтия Фаррадей, не получив новый роман Уиллета, хотя он обещал ей экземпляр? Обратится ли она к его парижским издателям?

В голове у него лишь забрезжила какая-то мысль, когда в дверь постучали и внутрь просунул голову констебль Генри.

— Сэр, вас хочет видеть некая мисс Фаррадей. Кажется, она очень расстроена.

Ратлидж не удивился. Он не стал посвящать Синтию в свой план на тот случай, если Фаулер вдруг захочет связаться с ней.

Она вошла, пылая от гнева; кроме того, Ратлиджу показалось, что она недавно плакала.

— Вам не хватило порядочности приехать и сказать мне обо всем самому, — выпалила она. — Я все узнала, прочитав утренний выпуск «Таймс»! Я бы поехала к нему, я была бы с ним, когда он умер!

— Сожалею, но я не успел вам сказать.

— Он страдал? Кто его застрелил? Когда? Где? Я ничего не знаю!

Когда Синтия вошла, Ратлидж встал ей навстречу; сейчас он предложил ей стул.

— Сядьте. Позвольте мне рассказать, что я знаю.

Синтия послушалась, но глаза ее по-прежнему пылали гневом, и его кольнула совесть из-за того, что он собирался сделать.

Ратлидж рассказал, как он пришел к выводу, что Рассел уехал в Эссекс.

— И я вышел из церкви, прежде чем они могли понять, что я их подслушал. Поехал в «Берег» и стал ждать, когда он придет. Но он не пришел, и я решил, что Моррисон уступил и оставил его ночевать. На следующее утро я поговорил с Нэнси Бразерс. Она призналась, что носила еду Расселу, который прятался в развалинах, однако в последний день куда-то пропал. Я сам сходил туда и убедился, что она говорила правду. Оттуда я поехал к дому священника. Но дверь мне никто не открыл — ни Рассел, ни Моррисон. Я доехал до поворота на «Берег» и увидел Моррисона, на велосипеде он ехал мне навстречу. Он тоже не знал, куда подевался Рассел; мы вместе вернулись к дому и стали искать более тщательно.

Ратлидж не стал рассказывать, как наткнулся на тело Рассела в камышах, как вначале решил, что майор умер, и как они вдвоем тащили раненого к машине. Он был краток:

— Мы нашли его на одной из троп, которые ведут через болото. Нам с Моррисоном удалось отвезти его в одну лондонскую больницу. По-моему, он так и не приходил в сознание.

— И вы не знаете, кто стрелял в него… и почему?

— К сожалению, нет. Поэтому мы и попросили о помощи всех, кому хоть что-то известно.

— По-вашему, кто-нибудь из жителей Фарнэма хотя бы видел ваше объявление?! — Синтия недоверчиво покачала головой. — Сначала Бен… А теперь Уайат! — Она сердито смахнула слезинку. — А вы пока не сделали ничего, чтобы предотвратить убийства! Совсем ничего! И это Скотленд-Ярд! Вы не лучше, чем тот бедный пьяный констебль в Фарнэме! Вы понимаете, что я осталась одна? Все они ушли, оставили меня! Тетя Элизабет… Джастин… Бен… Мои родители… Не скрою, мне страшно! А вам не хватило ни вежливости, ни порядочности прийти ко мне и лично сообщить новость!

Потом она расплакалась и стала судорожно искать носовой платок. Ратлидж протянул ей свой, но Синтия отказалась, как будто принять у него платок значило простить его.