Энн Перри - Натюрморт из Кардингтон-кресент

Однако ярость улеглась. Злоба не принесет ей счастья. Джордж либо признает свою вину и подчинится, чем вызовет у нее лишь презрение — равно как будет презирать самого себя, — и тогда ее победа будет действительно пирровой и не принесет удовлетворения. Либо он зайдет еще дальше в ухаживаниях за Сибиллой, просто для того, чтобы доказать жене, что та не смеет диктовать ему свои условия. Причем последнее куда более вероятно… Проклятые мужчины! Эмили стиснула зубы и с усилием сглотнула застрявший в горле ком. Будьте вы прокляты за свою глупость, свою упрямую развращенность и прежде всего тщеславие! Увы, ком в горле становился все больше и не желал исчезать. В Джордже было много такого, что она любила: он умел быть нежным, терпимым, щедрым, а порой таким веселым и остроумным… Зачем ему понадобилось выставлять себя на посмешище?

Эмили закрыла глаза и открыла их снова. Тетя Веспасия по-прежнему не сводила с нее пристального взгляда.

— Ну, Эмили, — энергичным тоном осведомилась она. — Я все еще жду твоего рассказа о визите в Винчестер. Ты так ничего мне не рассказала.

Эмили поняла, что разговора не избежать. Причем тетя Веспасия наверняка втянула ее в него намеренно. Эмили же не хотела подвести ее, заняв пораженческую позицию. Тетя Веспасия ни за что не сдалась бы, не стала бы тихонько лить слезы в углу, где ее никто не видит.

— Разумеется, — ответила Эмили с наигранной готовностью и принялась рассказывать, на ходу сочиняя подробности. Она еще не закончила свой рассказ, когда в гостиную раньше обычного вошли мужчины.

Весь вечер Эмили пыталась сохранять хорошую мину при плохой игре и, когда, наконец, пришло время идти спать, поняла, что одержала маленькую победу, а именно сделала все для достижения поставленной цели. Она поймала на себе одобрительный взгляд тети Веспасии. Не ускользнуло от ее внимания и то, как по лицу Тэсси промелькнуло нечто, близкое к восхищению. Джордж взглянул на нее всего один раз, и его улыбка была такой вымученной, такой неестественной, что вызвала у нее боль. Лучше бы он вообще не посмотрел в ее сторону, нежели так бездарно сфальшивил.

Участие исходило с той стороны, откуда она уже привыкла его ожидать, хотя, если признаться честно, это ее мало радовало. Кто, как не Джек Рэдли, смеялся вместе с ней; кто, как не он, шуткой отвечал на ее шутки; кто в конце вечера проводил ее по широкой лестнице, поддерживая под локоть…

Почти не замечая его, Эмили остановилась на лестничной площадке, ожидая, что вот-вот появится Джордж, но вместо этого снизу донесся шорох шелкового платья. Она моментально поняла, что это Сибилла, и все-таки продолжала надеяться, что муж уже спешит к ней. Наконец она увидела их. Джордж радостно улыбался. Свет газового рожка падал на его темные волосы и белые, обнаженные плечи Сибиллы. Увидев жену, Джордж поспешил отойти от Сибиллы: радость же на его лице моментально угасла. Ее место заняла растерянность, как будто его застали за чем-то недостойным. Впрочем, он снова перевел взгляд на жену Уильяма.

— Спокойной ночи. Благодарю вас за прекрасный вечер, — произнес он, явно испытывая неловкость от столь щекотливой ситуации.

Лицо Сибиллы пылало румянцем, она все еще была под впечатлением того, о чем они с Джорджем только что беседовали или чем только что занимались. Эмили для нее просто не существовала, а Джек Рэдли был всего лишь бледной тенью, неприметной частью окружающей обстановки. Слова были не нужны. Ее улыбка и без того говорила обо всем.

Эмили сделалось дурно. Все ее усилия пошли прахом. Она оказалась актрисой в пустом театре, игравшей для себя самой. Для Джорджа она была ничем. Все ее старания оставили его равнодушным.

— Спокойной ночи, мистер Рэдли, — попрощалась она и потянулась к дверной ручке спальни.

Переступив порог, Эмили плотно закрыла за собой дверь. Наконец она может побыть одна. В ее распоряжении девять часов одиночества. Если она захочет поплакать, об этом не узнает никто. А после того, как она даст волю чувствам, чтобы избавить себя от боли, разрывавшей ей грудь, у нее будет возможность забыться сном, прежде чем принять решение. Неожиданно в дверь постучали.

Эмили смахнула с глаз слезы и сделала глубокий вдох.

— Вы мне не нужны, Миллисент, — произнесла она слегка дрожащим голосом. — Можете ложиться спать.

Возникла короткая нерешительная пауза, после чего раздался голос горничной:

— Хорошо, мэм. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Эмили медленно разделась и, бросив платье на спинку стула, вытащила из прически шпильки. Волосы волной рассыпались по плечам, и ей тотчас сделалось легче. Тяжесть прически давила на нее весь день.

Ну почему? Что такого он нашел в Сибилле? Красоту, ум, обаяние? Или во всем виноват некий ее, Эмили, собственный изъян? Неужели она утратила в себе нечто такое, что Джордж когда-то ценил и любил?

Эмили попыталась вспомнить все, что говорила и делала в последнее время. Неужели это так сильно отличалось от ее обычного поведения? Неужели она так сильно изменилась за эти несколько недель? Почему вдруг стала менее привлекательной, менее нужной и менее желанной в глазах Джорджа? Ей никогда не были свойственны холодность, дурное расположение духа или экстравагантные выходки, резкость в отношении их общих друзей. Хотя, видит бог, соблазн возникал, и не раз! Ведь некоторые из них были такими поверхностными, такими непроходимо глупыми, и разговаривали с ней, как с ребенком…

Впрочем, незачем травмировать себе душу, решила Эмили и забралась в постель. Может, ей лучше разозлиться? Это лучше, чем напрасно лить слезы. Рассерженные люди умеют бороться и иногда даже одерживают победу.

Проснулась она с головной болью и ощущением чего-то неудавшегося. Сон нисколько не освежил ее и не прибавил ей сил. Эмили лежала в постели, расслабленно наблюдая за лучами солнечного света, скользившими по лепнине потолка, который в эти минуты показался ей бесцветным, жестоким и бездушным. О, будь сейчас ночь, и она могла еще какое-то время побыть одна! Эмили было страшно подумать, что вскоре ей придется спуститься вниз к завтраку и увидеть все те же улыбающиеся лица — их любопытство, сочувствие, жалость, — и притворяться, будто ничего не произошло… Нет, это просто невыносимо.

То, что думают остальные о Джордже и Сибилле, ее не интересовало. Она знала нечто такое, что было неведомо остальным, нечто такое, что все объясняло.

Эмили сжалась в комочек и еще на несколько секунд спрятала голову под простыней. Но чем дольше она оставалась в постели, тем больше неприятных мыслей кружилось в ее голове. Воображение уносило ее в невообразимые дали, рисовало картины всевозможных бед и несчастий. Картины столь живые, что вскоре ей стало казаться, что все это происходит наяву. В висках пульсировала боль, глаза щипало.