Сергей Романов - Парламент

— А с другой стороны?

— А с другой — группа нашей местной поддержки и забастовщики лишь трескают халявную водку и запал агитации за приватизацию, а значит и за самого Пантова, заметно падает.

— Почему? — Бурмистров снова вытащил ковырялку.

— Много ли наагитируешь с похмелья? — вопросом на вопрос ответил Роман. — Здесь трезвость ума нужна. А те, кто больше одной-двух недель потреблять спиртное не в силах, сходят с арены, расползаются по домам и отлеживаются. Остаются только самые отъявленные пьяницы и бомжи. Водочная агитация всегда была эффективна только в канун самих выборов, а не за два месяца до них.

— Что же делать? — банкир поднял на Алистратова вопросительный взгляд.

— Есть десятки эффективных способов переманить чужие голоса на свою сторону.

— Например?

Роман улыбнулся.

— Например? Можно расхваливать своего депутата, а можно топить соперника. Для такого случая достаточно разбросать по почтовым ящикам сторонников Сердюкова приглашения на имя их умерших родственников. Так, мол, и так дорогой Петр Петрович, фракция экологов приглашает вас в избирательный участок, чтобы вы проголосовали за нашего кандидата…

— Я бы за него в таком случае никогда не проголосовал, — хихикнул Бурмистров.

— На это и ведется расчет. А если организовать шествие сексуальных меньшинств — гомиков и лесбиянок — под лозунгом «Дела и идеи любимого Витички Сердюкова поддерживаем и одобряем!» то эта акция отобьет желание отдать голос за эколога даже у самых убежденных его сторонников.

Бурмистров прыснул от смеха, но шутки Романа не понял и перешел на уголовную лексику:

— Где ж набрать столько петухов и опущенных? По всей области собирать?

— Имиджмейкер свободно откинулся на спинку, скрестил руки на груди.

— Успокойтесь, Денис Карлович: геи нам не потребуются. Достаточно до самого дня выборов выдавать рабочим хотя бы какие-нибудь деньги. От имени Пантова и его партии. Мужики пьют, их жены до предела обозлены и винят во всех грехах предпринимателей и раздатчиков бесплатной водки. В то же время люди питаются только тем, что растет на собственных огородах и много лет носят костюмы, которые были пошиты к дню школьного выпускного вечера. Если в руках у женщин появятся живые купюры и пьяные разгулы прекратятся, то это добавит Пантову гораздо больше голосов, чем акция сексуальных меньшинств в поддержку его противника.

— Деньги, деньги… Знаешь сколько было угрохано на покупку алкоголя? А сколько на поддержку забастовочного движения? Теперь же выходит так, что нужно поворачивать оглобли в обратном направлении и потчевать зарплатой?

— Вы от меня требовали совета — я его дал.

Бурмистров поднялся, прошелся по кабинету и остановился за спиной Алистратова. Роман чувствовал, как банкир дышит ему в затылок. Нет, он нисколько не боялся его, но как породистая немецкая овчарка не выносил, когда кто-то находился позади.

— А каковы успехи у моего протеже? — банкир снова вернулся за стол.

— Подготовка идет полным ходом и в поведении Пантова стали заметны первые сдвиги. По крайней меры площадная брань из его разговора исчезла. Вошел в стиль, стал чувствовать официальный костюм. Если что-нибудь эдакое не выкинет накануне дня голосования, то за его собственный имидж можете не беспокоиться. Знаете как бывает: все хорошее накапливается по крупинке, а теряется в один миг. Проверено.

— Но я хочу иметь гарантию, что не зря плачу вам такие большие деньги.

— Вы знаете, что в последних президентских выборах участвовало свыше десятка кандидатов. И у каждого была своя команда специалистов по имиджу. Я вам честно могу сказать, что все ребята исправно выполняли свою работу и двигали лидера к победе. Но победил и стал президентом только один человек. Поэтому никто из имиджмейкеров никогда не даст четкой гарантии в успехе. Мы все, несомненно, верим в победу, но победитель бывает только один, так же как и во время скачек на ипподроме. Делаешь ставку на одну лошадь, а выигрывает другая. Если вам не терпится оценить мою работу, давайте устроим Пантову экзамен?

— Что за экзамен?

Роман улыбнулся:

— На этот случай у меня имеется очень богатый опыт. На следующей неделе у Пантова состоится встреча с избирателями в Дворце офицеров армии и флота. Приходите и вы увидите своего ставленника во всей красе.

— Обязательно постараюсь выкроить время. Извини, Роман, что я сегодня был не в меру сдержан. Но мне очень хочется тебе верить. И ещё одна просьба: если каким-то образом в ближайшее время увидишь Михаила Петровича, настоятельно попроси, чтобы он связался со мной.

Роман согласно кивнул. Он вышел в приемную и бросил взгляд на настенный календарь. До возвращения Пантова из Парижа оставалось трое суток. «Так, что в ближайшее время, — подумал Алистратов, — если Бурмистров имел в виду не дни, а часы, Пантов с ним на связь не выйдет.

Роман вышел из банка и направился за угол, где предусмотрительно оставил «Мерседес», который на время ему одолжил ученик. Ему необходимо было успеть к окончанию спектакля в театре юного зрителя, где он договорился с актерами о встрече и обещал им небольшой приработок.

Бурмистров приподнял жалюзи в своем кабинете, окна которого выходили на противоположную сторону улицы. Его взгляд устремлялся в одну точку, которую мгновенно пересек знакомый «Мерседес». Тот самый «Мерс», который он с легкой руки за бесценок продал неутомимому аферисту и лидеру предпринимательской фракции господину Пантову. Но он не заметил, когда-то служившей ему верой и правдой машины. Он смотрел в одну точку и думал о другом. О тех деньгах, которые были потрачены на поддержку забастовщиков, на предвыборную компанию и которых с лихвой бы хватило на выплату ежемесячных авансов марфинским водникам.

В последние дни дела у Виолетты Павловны шли из рук вон плохо. Во-первых, в связи с экономическим кризисом, разразившемся в области, клиенты совсем перестали посещать её заведение. Во-вторых, из Германии, куда она в начале месяца отправила три с лишним десятка девушек для работы в увеселительных заведениях, пришло неприятное сообщение: несколько из них бежали. Удрали даже не имея на руках ни денег ни паспортов. Это было уже настоящее ЧП, которое могло грозить Виолетте Павловне несколькими годами заключения. С девушками заключался договор о работе за рубежом в качестве официанток, но никто из претенденток на теплое местечко не догадывался, что использовать их будут совсем в другом качестве.

Правда, на предварительных собеседованиях Виолетта Павловна лично разговаривала с каждой из «эмигранток», задавала массу многочисленных вопросов, стараясь убедить себя в том, что зачисленная в группу для поездки за рубеж девушка не станет бунтовать и останется покорной даже в том случае, если в её жизни произойдут какие-то непредвиденные изменения. Конечно, Виолетта Павловна старалась направлять за рубеж только тех желающих, кто давно порвал всякую связь с родителями и родственниками, жил самостоятельной раскованной жизнью, в тайне надеялся выбиться в люди, стать богатым и независимым. Таких, как говорила Виолетта Павловна, «с улицы», было принято шестнадцать человек. Еще два десятка девушек до полной комплектации группы были добавлены из личного резерва Виолетты Павловны. Но как раз в этих, молодых да ранних, Петяева была полностью уверена — не подведут. Они с честью выдержали экзамены на отечественной панели и по доброй воле изъявили желание потрудится на западном фронте.