Сергей Романов - Парламент

Вован поднялся на лифте на седьмой этаж, нашел дверь под номером 777 и негромко постучал. Никто не отвечал. Да и Неаронов нисколько не сомневался в том, что пока он торчал в автомобильных пробках, Алистратов, уже давно сидит в кабинете Пантова. Для очистки совести Вован со всей силы трижды стукнул кулаком в дверь, и она неожиданно открылась.

В холле над диваном горела хрустальная бра. На кресле лежал махровый халатик и чье-то нижнее белье. Только теперь Вован услышал шум душа. Он перешагнул порог и сделал два шага вперед, замерев перед дверью ванной комнаты: неужели Алистратов игнорировал приказ Пантова, спокойно принимал душ и не собирался никуда выезжать?

Он два раза стукнул в дверь и громко спросил:

— И как скоро у вас закончиться банный день?

— Входи, входи, — послышался женский голос, — Я уже почти заканчиваю.

Вован толкнул дверь ладонью и увидел нагую девушку. Лицо у неё было в мыле, от попадания которого она старательно зажмуривала глаза. Струи воды разбросали по спине и по упругой стоячей груди длинные каштановые волосы. Фигурка, напоминающая контуры изящной скрипки Страдивари, длинные прямые ножки и…

Вован почувствовал, как неожиданно у него задрожала нижняя челюсть и напряглись мускулы. Жадно глядя на отточенное тело неяды, он шагнул вперед, и, не понимая, что делает, поднял девушку на руки.

— Ну что ты делаешь, Ромка! Я же вся мокрая, как курица, — не открывая глаз засмеялась она. — Сейчас же отпусти, бесстыжий!

Но Вован, одной рукой держа под колени, а другой, обвив спину и с силой зажав ладонью левую грудь, ни слова не говоря, понес её к дивану. Ноги стали ватными и в коленях появилась предательская дрожь. Девчонка, интуитивно что-то почувствовав, смахнула мыло с лица и подняла длинные ресницы. Несколько секунд, приоткрыв красивый ротик, она с ужасом вглядывалась в незнакомца. А он, не выпуская её из рук, шел к дивану в холле, с силой надавливая на грудь.

Номер гостиницы наполнился пронзительным визгом. Он, не причиняя боли, аккуратно опустил её на диван, зажал губы ладонью и, заикаясь, тихо попросил:

— Не кричи, хорошо?

Другая рука лихорадочно шастала по телу девчонки. Она попыталась оторвать его ладонь ото рта и издать какие-нибудь призывающие на помощь звуки. Но незнакомец, словно клещами, вцепившись пальцами другой руки в грудь, больно сжимал её.

— Я же тебя просил — не кричи! — теперь уже шепотом попросил он её и, словно вампир, потянулся к шее губами. — Я заменю тебе твоего Ромку…

Звонкая пощечина не только быстро отрезвила Вована, но и помогла выйти из мира любовных, но опасных грез. Пока он с ужасом размышлял, что произошло, девушка успела вывернуться из его объятий и накинуть на себя халатик. Она стояла около входной двери, готовая выскочить из номера, и с негодованием смотрела на него.

— Ты кто? Откуда у тебя ключ? — спросила она и кивнула в сторону журнального столика, на котором лежал гостиничный брелок с ключом.

— Ромка дал, — теперь уже стараясь собраться с мыслями и выйти из трудной ситуации, грозившей ему немедленным и самым жестоким наказанием, ответил Неаронов, — Я его друг.

— Друг? — стягивая на груди полы халатика и не веря ни в одно слово, переспросила девушка.

— Да, мы вместе ведем избирательную компанию Пантова. Вам известна эта фамилия?

— Слышала, — без всякой интонации в голосе ответила девушка.

— Ну вот, видите, я же не насильник…

— А чего же руки распускаешь?

— Вы сказали из душа: «Входи». Я заглянул и обомлел. Словно затмение какое-то нашло.

— Затмение на него нашло! Чуть не изнасиловал!

— Я не мог бы этого сделать, — чтобы выкрутиться из щекотливой ситуации, теперь напропалую врал Вован, и вспомнив, какой инвалидностью обладает телохранитель директора Центра знакомств Евнух, сделал окончательное признание, — Я кастрирован. На войне. Хотите покажу?

— Нет-нет, — испугавшись ответила девушка, — Лучше быстрее уходите.

Он встал, подошел к ней и постарался выдавить из себя слезы:

— Я даже не знаю, как вас зовут. Но искренне прошу извинения. Только умоляю вас, не говорите об этом случае Роману.

— Уходите! — она распахнула перед ним дверь.

— Я вас очень прошу…

— Уходите…

Он ехал назад и, искренне завидуя Алистратову, не мог выбросить из памяти образ раздетой незнакомки. Иногда его пробирал холодный пот: как ему удалось удержаться! Ведь ещё мгновение, и он бы овладел ею. Тогда Пантов пальцем бы не пошевелил, чтобы, как это бывало в прежние времена, вызволить его из беды. Наоборот, скорее всего даже радовался бы, если бы Вован сгинул за решеткой. Но Бог милостив и уберег его от пагубной страсти. И теперь Вован был даже уверен, что девчонка, дабы не распалять воображения своего ухажера, никогда не расскажет о том, что с нею произошло, когда она принимала душ.

Вован поставил машину на автостоянке и не спеша поднялся на второй этаж, где размещался кабинет Пантова. В приемной он нос к носу столкнулся с Алистратовым. Тот незлобно улыбнулся и протянул руку для приветствия:

— Ну, как дела, опальный генерал?

— Как в троллейбусе, — ответил Вован, — Мы рулим — все трясутся.

— Не знаю, как все, а вот тебе потрястись придется. Завтра поедешь со своим патроном в Марфино.

— А ты что, здесь будешь развлекаться? — Вован представил, как Алистратов глядит груди своей возлюбленной.

— Не твое дело, — окинув ироничным взглядом Вована с ног до головы, ответил Роман и зашагал к выходу.

«Все-таки надо было её трахнуть», — с ненавистью глядя вслед имиджмейкеру, подумал Неаронов и тяжело вздохнул: ничего, когда-нибудь и на его улицу снова вернется праздник.

Пошла уже третья неделя, а Сердюков и не думал покидать Марфино и возвращаться в город. Он был уверен, что в областном центре его никто не ждет. Ни жена, которая молчаливым приветствием только благословила его отъезд. Ни бывшая любовница, которая накануне его командировки сказалась больной и оформила бюллетень. Правда, до него дошел слух, что Леночка Пряхина снова готовится для поступления в аспирантуру.

Стараясь отвлечь свои мысли от многочисленных проблем, которые остались в городе, Сердюков истязал себя работой. Поднимался чуть свет и разъезжал по району, ни на шаг не отпуская от себя Теляшина. По его разумению как раз в Марфино никаких проблем и не было. Одна лишь работа.

Получив статус доверенного лица и временного помощника, Федор Игнатьевич, хотя каждый раз и жаловался на неугомонность профессора, да на свою не ко времени одолевшую старческую усталость, с Сердюковым не расставался. Он видел, что у Пантелеича кошки скребут на душе, и со своей стороны пытался отвлечь его от гнетущих раздумий. Они объехали почти все местные заводики и фабрики, побывали во многих сельских хозяйствах.