Сергей Романов - Парламент

Боже мой, на кого же позарилась Эдита! В их размолвке Агейко не считал себя правым. Да, грешен: разве не он был таким невнимательным, вспыльчивым и до мозга костей ревнивым? Но и рассудительная Эдита — тоже оказалась не сахар. Обменять себя за мешок модных тряпок и поездку в Париж! Это даже не укладывалось в голове у Юрия. В моменты ярости и отчаяния он сравнивал Эдиту и Кляксу, но при огромной пропасти, которая разделяла их образование, воспитание, возраст, наконец, не мог обнаружить существенной разницы в поведении. По его мнению Эдита просто продалась Пантову. Пусть это было сделано не так вызывающе и откровенно, как предлагают себя девицы легкого поведения, но факт оставался фактом. Она позарилась на роскошь, которой у Агейко отродясь не было.

А Евнух, с которым Агейко хотел поговорить с глазу на глаз, для чего, как он предполагал, требовались напор и неожиданность, не покидал Центра знакомств. Сын Зои Ивановны не имел своей квартиры и жил в одной из комнат заведения. По примелькавшимся лицам девушек, которые по несколько раз на дню входили и выходили из подъезда, Агейко понял, что комнаты сдаются не только Евнуху. А по темным расплывчатым фигурам мужчин, которые чаще всего на иномарках подъезжали к заведению в сумерках и покидали его за полночь, не трудно было сделать вывод, что не только апартаменты госпожи Петяевой сдаются в аренду, но и девичьи тела.

Евнух вышел из Центра в обед и быстрым шагом направился в сторону городского сквера. В руках у него был чемоданчик. Это была удача и другого случая познакомиться с молодым, но неразговорчивым человеком, могло больше не представиться. Ведь не мог же журналист напрочь забыть о редакционных делах, которых скопилась тьма тьмущая, и сидеть в машине всю жизнь.

Агейко, тут же повернул ключ зажигания, и дернул свою восьмерку в направлении белокурого парня. Тот шел по самому краю тротуара.

Поравнявшись с желанным объектом наблюдения, журналист остановил свой «Жигуль» рядом с ним, открыл правую дверцу и, переклонившись через пассажирское сидение, выглянул наружу:

— Садись, нам, кажется по пути.

Евнух от неожиданного приглашения остановился:

— Спасибо, дойду пешком.

— Садись, тебе говорю, — Агейко удалось схватить парня за рукав, — Я тебе кое-что про твою мать расскажу…

Он втянул его в машину, сам же захлопнул дверцу и выжал педаль сцепления. Чтобы, не дай Бог, пассажир не выпрыгнул из салона, Агейко занял крайнюю левую полосу дороги.

— Что вы мне хотели сказать про мать?

— А она вообще есть у тебя? — с сарказмом в голосе поинтересовался Агейко, — Ты хотя бы её лицо помнишь?

— У меня? А разве это ваше дело?

— Мое. Если пожилая женщина приходит в газету и просит найти её сына, без вести пропавшего в Чечне, то мы, журналисты, не считаем это платными услугами.

— А вы уверены, что это моя мать приходила к вам в редакцию?

— Брось дурить, Вадим. Я не видел твой паспорт. Конечно, ты мог поменять имя и фамилию, но родную мать-то не обманешь! Я могу подвести её к заведению, в котором ты служишь, не стыдно будет? Живешь в ста километрах от родного поселка и не удосужился навестить родных.

Евнух не проронил ни слова.

— Что? Обдумываешь. Как сорваться из области и поменять место жительства?

За время поездки Евнух впервые повернул голову в сторону Агейко и внимательно посмотрел на него.

— Нельзя мне в поселок.

— Натворил что-нибудь?

— Я? Если бы натворил, то перед тем как сесть за решетку, нашел бы время навестить родителей.

— Тогда я тебя не понимаю…

— Невеста у меня там. Четыре года уже ждет. И я жду — когда она замуж выйдет.

— А ты её разлюбил и увлекся Кляксой, — показал свою осведомленность Агейко.

— Никем я не увлекся. И не увлекусь уж никогда.

— Тем более ничего не понимаю.

— А может быть, и не надо вам влезать в мои дела? Я законопослушный гражданин. Никого пока не трогаю…

— Пока?

— Не придирайтесь к словам.

— А что сказать матери?

— Ничего. Вы меня не видели и я вас тоже. Умер я, сгинул…

Агейко подрулил к обочине и остановил машину.

— Вадим, я не знаю в чем причина, но понимаю, что у тебя на душе кошки скребут. Может быть я чем-нибудь тебе могу помочь?

— Вы? — он с удивлением посмотрел на Агейко.

— Но ведь ты мне помог.

— Я?

— Этим постоянным переспрашиванием ты себя и выдал. Ведь это ты позвонил мне и рассказал о купинских документах.

— Вам бы в разведке работать. — С полным равнодушием заметил Евнух. — Спасибо, что подвезли.

Он взялся за ручку, но открыть дверь и выйти на тротуар не спешил. Агейко нервно барабанил пальцами по баранке: неужели парнишка не отважиться на открытый разговор?

Ни слова не говоря, телохранитель Петяевой достал сигарету и закурил.

— Я бы не хотел, чтобы нас видели вместе, — выдохнув дым, наконец, сказал он и, видимо, что-то обдумывая, снова замолчал, — Давайте договоримся так: в самое ближайшее время, когда у меня появится возможность, я сам вас найду. Вот тогда обо всем и поговорим. Только матери пока ничего не говорите. Не травмируйте.

— А когда наступит это ближайшее время?

— Когда у меня появится возможность, — уклонившись от конкретного ответа, сказал он и нажал на ручку открывания дверцы.

«Интересно, что у него в дипломате? Деньги? Бомба? Или компрометирующие кого-нибудь документы? «— подумал Агейко, глядя вслед Евнуху, бережно придерживающему чемоданчик.

Агейко с облегчением вздохнул: благо его дежурства около заведения госпожи Петяевой закончились. И хотя о каком-то успехе говорить было рано, но Агейко нисколько не сомневался в том, что с бывшим лейтенантом-десантником Вадимом Жильцовым ему удастся найти общий язык.

Роман Алистратов выглянул из-за кулис — дворец офицеров армии и флота был забит до отказа. В первых рядах сидели старики и старухи. Самые ярые сторонники идей великого Ленина держали в руках красные флаги и знамена канувшей в Лету социалистической эпохи. Пока пожилые люди, словно разогревая себя перед боем, о чем-то вяло переругивались между собой. Роман прекрасно знал, что эти божьи одуванчики только на словах бывают дряхлыми и больными. На самом же деле деды и бабки составляли самый боевой актив коммунистической партии и напрочь забывали о своем подорванном здоровье, когда дело доходило до выхода на баррикады.

Середину зала заполняла разношерстная масса рабочих и служащих. Без особого труда можно было определить, что разбившиеся на группы «середняки», являлись сторонниками разных партий и фракций. Одни пришли сюда, чтобы подержать либералов, другие — демократов, третьи, чтобы освистать предпринимателей, а четвертые, предприниматели, готовы были при первом же удобном случае пустить в ход кулаки и доказать всем, что только их партия может вывести область и страну из глубокого кризиса.