Чингиз Абдуллаев - Его подлинная страсть

– Кто гарантирует, что ты говоришь правду?

– Никто. Но он у меня. Сейчас пошлем его фотографию по айфону. Мне не нравится его халат с восточным орнаментом. Очень пошло и вычурно. Вы не находите? – Дронго сделал снимок лежавшего без сознания сеньора Прасси и послал его Собреро.

– Вы его убили? – заорал тот. – Почему он лежит без сознания?

– Он отдыхает, – пояснил эксперт, – слишком много и праведно трудился ваш шеф.

– Ты не сможешь живым уехать из нашего города, – сказал Собреро, – тебя будут ждать во всех аэропортах, на всех дорогах. Тебя поймают и будут резать по кусочкам. По маленьким кусочкам.

– Какая страсть к экзальтации, – весело произнес Дронго, – у вас есть два часа, чтобы вернуть женщину в отель. Иначе я пришлю вам ухо вашего шефа. А потом и второе ухо. Могу себе представить, как будут смеяться над вами все остальные семьи и кланы, если я обрежу уши вашего шефа. Вы навсегда останетесь кланом безухих и над вами будут потешаться.

– Я тебя задушу! – зарычал Собреро.

– Остался час и пятьдесят девять минут, – невозмутимо проговорил Дронго и отключил телефон.

– Зачем ты им сказал, что меня убил? – спросил Сальваторе, – они ведь быстро узнают правду.

– Не узнают, – возразил Дронго, – твои показания позволят посадить всех ваших знакомых на скамью подсудимых. А это значит, что ты сможешь пройти по программе защиты свидетелей. И не только ты, но и вся твоя семья. Будет лучше, если мафиози будут считать тебя убитым. Тогда они не станут беспокоить твою мать и семью твоей сестры. Теперь понял?

– Про программу мы не договаривались, – удивился Сальваторе.

– И про вторую овчарку мы тоже не договаривались, – напомнил Дронго, – у тебя в руках было оружие, и ты мог повернуть его немного в сторону, на несколько сантиметров. И тогда разрядил бы всю обойму не во вторую овчарку, а в меня. Но ты этого не сделал. Я думаю, что теперь более правильно не уничтожать твои показания, чтобы ты прошел по этой программе. Вместе со своей семьей. А мальчиков будут лечить и выдавать им бесплатные лекарства. Что касается твоих друзей, то я уверен, что теперь они много лет будут видеть небо в клеточку.

Еще раз позвонил Собреро. Он явно нервничал.

– Чтоб ты горел в аду, – пожелал он по-итальянски своему собеседнику.

– Нет, – возразил Дронго тоже на итальянском, – гореть в аду должен ты, а я могу попасть только в чистилище.

– Ты итальянец? – разозлился еще больше Собреро.

– Я просто выучил ваш красивый язык. Жаль, что среди вашего прекрасного народа встречаются такие подонки, как твоя компания.

– Послушай, умник, – пробормотал сквозь зубы Собреро, – мы приняли твое предложение. Женщину сейчас привезут в отель. Скажи, когда ты отпустишь сеньора Прасси.

– Я назвал вам время, – любезно ответил Дронго и снова отключил связь.

Затем обратился к Лоусону:

– У вас есть мобильный телефон Мэтьюза?

– Конечно. – Лоусон продиктовал ему номер телефона.

Дронго набрал номер и долго ждал, пока ему ответят. Наконец услышал голос бывшего директора ЦРУ.

– Мы закончили расследование на этом этапе, – сообщил он, – вы были абсолютно правы. Это было не самоубийство. Все подстроено. Брокера заставили написать записку, тело в морге подменили, чтобы Рутенберг выдал заключение о болезни погибшего. Его секретаря подкупили, а затем убили. Все эти преступления совершила мафия. А конкретно – клан сеньора Альфредо Прасси, известного под кличкой Счастливчик.

– У вас есть доказательства? – быстро спросил Мэтьюз.

– У меня есть свидетель, который готов дать показания, – пояснил Дронго.

– Прекрасно. А как с заказчиками?

– Будем искать. Это уже следующий этап. Но у меня к вам просьба.

– Какая?

Дронго коротко изложил свой план.

– Попробую, – согласился Мэтьюз, – значит «Пилигрим», вы в этом уверены?

– Мы будем там ровно через полтора часа, – сообщил эксперт.

– Я постараюсь успеть. А ваш свидетель не сбежит за это время?

– Нет, – ответил Дронго, покосившись на своего спутника, – не сбежит.

Через тридцать минут Вирджиния позвонила из отеля. Ее привезли и высадили на Парк-авеню. Еще через час, забрав другую машину в отеле, они подъехали к зданию «Пилигрима». Сальваторе уехал домой, в машине Лоусон сидел за рулем, а Дронго и пришедший в себя сеньор Прасси – на заднем сиденье.

– Я не понимаю, на что вы рассчитываете? – спросил сыщика Прасси. – Предположим, что вы меня даже убьете. Но вы все равно не уйдете живым. И мои люди не отдадут вам женщину. Это невозможно.

– Она уже в отеле, – сообщил Дронго, – вы явно себя недооцениваете, сеньор Прасси. Ваши люди согласны на все, чтобы спасти своего босса.

– Идиоты, – процедил сквозь зубы Прасси. – Я все равно не прощу вам убийства моих собак. Никогда не прощу!

– Вы неприятный человек, сеньор Прасси, – сказал Дронго, – я не знаю, чем вы занимались до этой операции, но только в этом деле вы приказали устроить самоубийство, а на самом деле убийство биржевого брокера, потом организовали убийство его секретаря, и наконец, по вашему приказу застрелили несчастного Пола Бантинга. И вы еще смеете сожалеть о своих собаках?

– Они не были вашими близкими людьми, – упрямо сказал Прасси, – а мои овчарки были моими самыми близкими друзьями.

– Несчастный вы человек, – покачал головой Дронго, – как можно жить, чтобы вашими лучшими друзьями были собаки?

– Для чего вы живете? – спросил Прасси. – Чтобы всю жизнь копаться в этом дерьме? У меня в жизни было все: дорогие машины, красивые женщины, деньги, власть, породистые собаки. А у вас что? Беспрерывные скитания в поисках преступников? Это такая убогая жизнь.

– Тем не менее мне удалось вас переиграть, сеньор Прасси, – напомнил Дронго, – и потом, у каждого свои приоритеты. И свои увлечения.

– Вы подписали самому себе смертный приговор, – убежденно произнес Прасси, – и у вас не будет шансов на пересмотр вашего дела. Можете считать себя покойником. Вас найдут в любой точке нашей планеты.

– Это в том случае, если вы сможете остаться на свободе, – улыбнулся Дронго, – а кто сказал, что я собираюсь предоставить вам такую возможность? Вы сядете в тюрьму, сеньор Прасси, причем надолго. Только три последних убийства тянут на пожизненное. Про остальные ваши подвиги я уже не говорю.

– Посмотрим, – упрямо произнес Прасси, – не считайте, что меня так легко посадить. Ни один член моего клана не даст против меня показания. Я в этом убежден.

Дронго весело посмотрел на своего пленника. Покачал головой. Очевидно, Прасси понял, что именно имеет в виду этот эксперт, и разразился длинным итальянским ругательством.

– Он не посмеет, – убежденно произнес Прасси, – иначе мы вырежем всю его семью: мать, сестру, племянников.