Анатолий Безуглов - По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска

— Прими подарок, участковый!

Егоров выстрелил, падая. Сбоку глухо рванула граната. Участковый вскочил и, положив наган на сгиб локтя, выстрелил вслед бричке шесть раз.

Когда осела пыль и стук колес ушел за околицу, Егоров увидел метрах в десяти человека. Он лежал, неестественно раскинув руки, но все же Егоров полез в карман, где насыпью лежали патроны, и перезарядил наган.

В это время он услышал:

— Участковый, младший лейтенант!

От сельсовета бежал боец истребительного батальона.

— Ну что? Что там еще?

— Бандиты сельсоветчиков перебили.

За окном лежали развалины города, соединенные темными, без фонарей, улицами. Редкие огоньки окон можно было пересчитать по пальцам.

Начальник отдела открыл сейф, достал папку:

— Вот я тебя зачем вызвал, Василий Петрович. Поедешь в район. В лесах между деревнями Ольховка и Гарь объявилась банда Музыки. Стволов сорок.

— Это точно?

— А ты фотографию посмотри. Вот донесение Егорова о нападении на сельсовет. У участкового фотоаппарат трофейный, он сфотографировал убитого и следы.

— Так, — сказал Грязновский, — так что-то похоже. Кого же он мне напоминает?

— Да чего ты голову ломаешь. Сенька это, Музыкин младший брат. Подбил его Егоров. А вот дальше, видишь ли, послание.

Грязновский сел удобнее и прочитал прыгающие безграмотные строчки.

— Так, значит, за братца сто энкеведешников и большевиков.

— Егоров мужик умный, — продолжал полковник. — Даже следы, типичные для этого налета, дал.

Грязновский полистал страницы дела, начал читать рапорт участкового: «Также сообщаю, что кроме гильз отечественного и немецкого образца мною обнаружено: на одном из колес брички лопнула металлическая шина, и поэтому колесо оставляет характерный след; в подкове коренника, на правой задней ноге, не хватает трех гвоздей; кроме того, перед нападением в селе появился велосипедист. След его велосипеда точно такой же, как оставленный на месте преступления в деревне Лошки. Протектор переднего колеса имеет три широкие гладкие заплаты, причем одна из них четко выдавливает цифру девять…»

— Молодец, — Грязновский закрыл папку, — ведь, кроме этого, ничего нет. Велосипедист, я думаю, наводчик, сначала в деревне появляется он, потом бандиты. И видимо, этого человека знают. Привыкли к нему, иначе чужого, да на велосипеде, «срисовали» бы сразу же. Вот его и надо устанавливать.

— Группу я тебе дам. Шесть оперативников и шофер. Пулемет ручной дам, автоматы. Выезжать сегодня ночью. К концу месяца, — начальник угрозыска полистал календарь, — числу к двадцать девятому, Музыку нужно обезвредить.

К полудню жара стала невыносимой. Солнце, огромное и жаркое, словно медный таз, повисло над городом. Жизнь замерла, улицы опустели. Только куры купались в дорожной пыли.

Одноэтажное здание райотдела прокалилось. Через каждые полчаса приходил с ведром воды помощник дежурного, поливал пол. Вода испарялась немедленно, давая прохладу только в первые десять минут.

Грязновский и капитан Токмаков посмотрели выборку всех вооруженных нападений за последние два месяца. Их было всего четыре.

— Ты сам-то о Музыке слышал? — спросил Грязновский.

— Я? — Начальник розыска усмехнулся: — Я его, как тебя, видел. Понял? Допрашивал он меня. Очень он душой о старшем брате болел.

— Ты что-то путаешь, — сказал Грязновский, — по делу проходит его младший брат Семен.

— Я путаю? — Начальник розыска улыбнулся: — Ты зубки эти металлические видишь? Так-то. Те, мои собственные, мне Музыка за старшего братца ручкой вальтера выбил. Я их всю семейку распрекрасно знаю. Батя его, Бронислав, и старший брат Ефим конокрадами и контрабандистами были. Отца пограничники в тридцать шестом застрелили, когда он ночью через границу людей вел, а брата я брал. А уж при немцах мы с Музыкой местами поменялись. Он в этот дом начальником полиции, а я — в лес.

— А потом?

— Потом история длинная. Оглушили они меня, в камеру бросили. Утром собирались в жандармерию передать. А я ушел.

— Как ушел? — удивился Токмаков.

— Ночью, из отхожего места. Да не интересно это все. Я вот тебе чего скажу…

Он не успел закончить. Дверь распахнулась, влетел дежурный:

— На селекционную станцию налет.

— В машину! — скомандовал Грязновский, — Быстро!

Ты, Токмаков, останешься здесь искать велосипедиста. Остальные в машину. Сколько километров до станции?

— Шесть. — Начальник розыска достал из шкафа автомат: — Кто звонил?

— Да голос странный, вроде детский, — ответил дежурный, — он только успел сказать: банда, потом выстрелы, и связь оборвалась.

Во дворе станции горел сарай.

— Зерно подожгли, сволочи, — выругался начальник розыска. Он прислушался и вдруг бросился к сараю.

— Стой, — крикнул Грязновский, — сгоришь!

— Там люди.

Сквозь треск и гул пламени из сарая доносились стоны.

Оперативники ломами разбили дверь и вытащили шестерых, полузадохнувшихся, связанных работников станции.

Пока оказывали помощь людям и спасали остатки зерна, Грязновский узнал, что часа два назад приезжал на велосипеде новый почтальон, привозил газеты, потом приехали шестеро на бричке, связали людей, погрузили зерно на бричку и две телеги, стоявшие в сарае на станции; людей заперли в сарай и подожгли.

Звонила дочка агронома, она спряталась в директорском кабинете. Бандиты о звонке ничего не знали, и девочку не нашли.

— Куда они уехали? — спросил девочку Грязновский.

— Туда, — махнула она в сторону леса.

— Спасибо, дочка, ты нам очень помогла.

— А вы их поймаете?

— Наверное.

Через двор, придерживая автомат, бежал начальник розыска.

— Слышь, майор, они в сторону хуторов подались, через лес. Следы те же, что в Ольховке.

Токмаков медленно шел по улице. Со стороны казалось, что человек просто гуляет, низко опустив голову.

«Зачем же я глупостями занимаюсь, — подумал капитан, — пойду в розыск, они наверняка знают, сколько в городе велосипедов».

Он уже совсем собрался повернуть к райотделу, как увидел след. Отчетливый след с цифрой 9, выдавленной в горячей пыли улицы. Он пошел по следу, еще не веря в удачу, добрался до площади и потерял его. Здесь узкую полоску протектора затоптали чьи-то сапоги и ботинки.

Токмаков закрутился по площади, но следа не было. Так он дошел до здания почты и увидел прислоненный к крыльцу велосипед. На колесе передачи висел амбарный замок. Токмаков подошел, на ходу отмечая мельчайшие детали: потертое кожаное седло, облупившуюся краску, поржавевшие обода, истертые широкие протекторы. Велосипед был трофейный, из тех, что побросали, отступая, немцы. Подойдя ближе, капитан увидел на шине большую заплатку с цифрой 9.