Валерий Макеев - Тайный монах

— Ну и какие результаты этого эксперимента? — почти прорычал генерал, удивив полковника своим видом огромного кота. Таких котов в местной фауне тот не знал.

— Ну?

— Позвольте! — капитан Суслов положил перед собой две общих тетради. Одну — от профессора Геннадия Васильевича, другую — от Анисимова, с еще горячими чернилами, — Это вполне уникально! Хотя целый ряд математических позиций, особенно на постановочном этапе, в этих «работах» повторяется. И хотя только сам Анисимов сможет до конца расшифровать свои записи, но, вне всякого сомнения, мы имеем алгоритм построения системы, которая устраняет вибрации типа полускоростного вихря.

— В чем? — генерал рыкнул, как тигр, знаменитым голосом диктора Левитана. Было непонятно, то ли он кого-то укоряет в недоработке, то ли его не устраивает результат, то ли ему это все просто банально надоело.

Подчиненные замерли. В действительности же генерал четко и лаконично изложил то, что мешало ему спать в течение нескольких недель:

— В чем будем устранять вибрации — в двигателе на воздушных подушках, в человеческом сердце или во вращении оси «земного шара»?

Тишина надавила на все, на что была способна надавить.

Казалось, что над собравшимися повис, словно Дамоклов меч, вопрос, уровня «быть или не быть?». И тут, словно с неба молния, неизвестно откуда в кабинете генерала материализовался Семенович:

— Целое всегда состоит из частей. Малый, даже малейший объект, по своей сути является системой, и обязательно должен принадлежать хотя бы одной системе объектов такого же рода. Существует принцип «оптимальной конструкции», который ровно относится как к механизмам, так и к организмам. Так вот, природа создала оптимальные конструкции организмов такими, что организм выполняет свои функции адекватно и с минимальным расходом энергии и материала. В попытке копировать природу, мы создаем наиболее гениальные (для человеческого разума) творения. Например, тот же двигатель на воздушной подушке.

Вдруг вмешался капитан Суслов:

— Но что же является частью, а что основной системой — человеческое сердце или «земной шар»?

— Вы верно увидели, эти системы одного рода. И работы военно-медицинского научно-исследовательского института, и опыты швейцарцев, и рукопись Анисимова ведут именно к этому. Я не возьму на себя смелости однозначно утверждать, что именно является изначальным. С одной стороны — земной шар, который вращается подобно ротору двигателя, внешней частью которого — статором, по идее, есть безграничный и неопознанный космос. Но намного ли продвинулись наши познания относительно другой бесконечности — сердца?

Семенович завладел абсолютным вниманием.

— Существует принцип «оптимального вхождения», согласно которому различные системы входа друг в друга создают оптимальную. Вот так и человеческое сердце, и «земной шар», и космос органично дополняют друг друга и составляют «оптимальную систему».

Минувшая тишина показалась легче пуха одуванчика.

— Превратили нормальную контору в невесть что, — разум полковника Ефимова отказывался воспринимать такие высоты мысли.

Генерал мрачно кивнул.

Укутанный легкой дымкой весеннего воздуха, которая поднималась с лесного озерца, я воспринимал природу как свое продолжение. Весна как-то незаметно прокралась в истрепанные жестокими ветрами леса. На склонах оврагов, где солнце днем становилось все страстней, раскинулся нежный ковер первоцветов. Своим сиянием цветы напоминали разноцветные глаза моей Люськи… Сосны играли невероятно сиреневыми тенями на розовых стволах. Такое бывает только в волшебные часы апреля. В ноздри били ароматы первой зелени. Птички пели, как не в себе. Казалось, будто я слышал, как пыхтят и растут корни под землей. Пара лесных голубей громко ворковала между собой, что пора строить уютное гнездо…

По традиции мы с Владиком не забыли захватить с собой наш проверенный временем старенький кассетный магнитофон. И вот я вдыхаю свежий воздух глубже и включаю музыку. Мои мысли далеко от этих волшебных пейзажей и в то же время они слились с природой:

«Я забыл о буре и о громе,

Мне теперь дороже тишина… «

Это исповедуется мой тезка — молодой Андрей Макаревич. Эдакий песенный сериал на природе из цикла «Старые песни о главном».

— Интересно, сколько лет этой песне? — спросил я Владика, насаживая изворотливого червяка на крючок телескопической удочки.

— Не знаю точно. Пожалуй, лет двадцать. А может, и все тридцать. В крайнем случае, мой малый увидел однажды поющего Макаревича по «телику», и выдал: «Смотри-ка, а этот повар из» Вкуса «запел. Не упустил свой шанс».

Владик начал разные, приятные моему уху и душе, воспоминания-рассказы о «Машине времени», «Динамике»… Я что-то поддакивал на «автопилоте». А мысли мои, казалось, совершенно автономно, продолжали свой путь по дороге, с которой, как прозорливо предсказал Семенович, мне уже не свернуть. Солнце кропило землю горячими углями. Время от времени легкий ветерок шевелил зеленое пламя листвы, так что искры просеивали его насквозь и сыпались на землю и на нас. И я подумал, что все правда, кроме выдумки и воображения.

Мир расстилался предо мной безграничностью дорог. Я снова полной грудью вдохнул давно забытые лесные влажные запахи и пробежал глазами по строю весенних корабельных сосен, то ли оценивая, то ли приветствуя их. «Лес — частица Космоса, живущего непостижимой жизнью». Вспомнил Семеновича. Его бы сюда — все заговорил бы.

Вот такая она живая Природа. Сплошное взаимопроникновение. Это система, в которой энергетически-материальная зависимость от окружающей среды сведена к минимуму. При этом и «золотое сечение», и «число Фибочиани» представляют своего рода «технологический рецепт» оптимизации как живых структур и организмов, так и механизмов. И что скрывается за изданным мною технологическим рецептом управления полускоростным вихрем, этой тараторщиной на много страниц с многочисленными закорлючками формул просроченными интегралами? Полет мыслей сфокусировался на этом вопросе, еще не осознавая его крамолы. Деревья возможных событий так и шумели в воображении. Хотя Леса — это впечатление от вечности, а не от хорошей новости. Но к кому же обращалось с этим вопросом мое сознание? Почему, как джин из бутылки, в воображении всплыл образ Семеновича, который и выдал мне лаконичный ответ: «К подсознанию». Через минуту образ растаял в соснах.

Я засмотрелся вдаль, на сосны, на лес, на тропу голубого горизонта, что неровно сшивала небо и землю. Лес для меня всегда был мерилом выси, прочности, силы и мудрости. Кстати, Лес на магических картах — символ мудрости во все времена. Я, что называется, летал в облаках. Юный тростник обступил озерцо шелестливой стеной. Когда-то это озеро зарастет и покроется неустойчивым зеленым ковром. И вместо доверчивого водяного ока будет на этом месте око мертвое и страшное — болото. И порастет все лодочкой, стрелолистом, татарским зельем, осокой, клюквой, бузиной болотной, черникой и гребешком речным, из молодых сочных листьев которого можно делать зеленый салат… Я плавал взором воображения между камышовыми островками, где, вероятно, плавали среди гибких стеблей пятнистые щуки, охотясь на добычу. В таких озерах встречается и крупная рыба. А есть ли здесь русалки? Я мгновенно попытался их представить. Одна вернулась ко мне. Люська… Пощекотать?. Ощущение единства с Природой начало рябить. Однако о чем это я? И подсознание уже потрудилось на славу. Для меня вдруг стало очевидным, что если мы едины с Природой, а ее, как и созданные нами рукотворные конструкции, «заклинивает» в результате вибраций типа полускоростного вихря, то и сам Человек, очевидно, подвержен этому. Но Природа мудра. О чем она сигнализирует, о чем дает знать такими вибрациями? И может, душа тоже им подвластна?