Светлана Храмова - Контракт

И никто, как всегда, не задумывался, как Митя жил и мыслил, что за образы воображение теснили. С ним все разговаривали как с маленьким мальчиком — мама, бабушка, Исидора. Отчасти даже поклонницы-фанатки. Одна только Илона обращалась к нему как к мужчине, что наполняло его задорной гордостью. Он называл ее не иначе как Илона Прекрасная, уверяя, что ради нее целое стадо троянских коней ввести — сущая безделица. И погибнуть под обломками городских особняков не жалко. В случае чего.

Митя вертел в руках новомодную, глубокой чернотой отсвечивающую машинку, последнюю версию популярного мобильника, выданную ему вместе с дармовым кредитом. В данном случае вернее сказать — даровым, дары волхва, отказавшегося от личного знакомства, но предусмотревшего любую мелочь. Если сложности — телефон в роуминге, надо — в пересеченной местности в радиусе проживания звони, надо — Исидоре вопрос задай вовремя, словом, игрушка серьезная: Интернет обеспечит, свяжет с администрацией конкурса, изменения в расписании Митя пронаблюдает на конкурсном веб-сайте самолично и в любой момент.

Митина неприязнь к мобильной связи Исидоре хорошо известна, мама-бабушка в курсе, гипотетические поклонницы осведомлены. Он считал мобильник чем-то вроде короткого поводка и до последнего момента противился, как дворовый пес — ошейнику, находя тысячу и одно объяснение интуитивному нежеланию быть «всегда на связи».

Илона успокоила его самым решительным образом:

— Митя, с телефоном ты еще свободнее, если его правильно применять. Его можно отключить, можно вообще на звонки не отвечать, позже набирать тех, кто не дозвонился, смотри — здесь ведь указано. Ты занят, готовишься, репетируешь, настраиваешься, медитируешь, в конце концов… но звонки, тебе необходимые, можешь делать отовсюду, из любой точки!

— Вот, принудительный колокольчик на шею повесили и вынуждают врать, чего я решительно не люблю. Я должен думать, кому отвечать, а кому нет, я буду смущаться, краснеть, путаться в словах — потому что нынче свисток на шее обязателен для всех!

— Митя, не преувеличивай. Вот иконка на дисплее — можешь заметки во время репетиций делать, «левая педаль работает плохо; тему во второй части играть сочнее; пассаж проработать еще раз», — к примеру. Погоду погуглил, холодрыга на дворе — шарф захватил и шапку, чем плохо? Каждый звонок у тебя с именем, Васе отвечаешь, Феде — нет, или попросту не отвечаешь никому. Кроме меня, естественно. Ведь мне ты врать не будешь? А то научу на свою голову, будешь потом бубнить: «Я зарядку потерял, целый день вне связи».

— А если я и правда ее потеряю?

— Как ты ее потеряешь, она в доме лежит обычно. Или в номере гостиничном, в данном случае. Ее с собой не таскают. Привыкнешь.

— Гендель как-то обходился без свистка с Интернетом. И Моцарт.

— Моцарт бы телефон тут же потерял, это правда. А Гендель очень был бы рад штуковине. Он, кстати, очень хорошо понимал, как нововведения применять, как отношения с нужными людьми строить, как сделать музыку прибыльным занятием — он первый в списке, кто алгебру так замечательно гармонией выверил, что творческие муки ему не здоровье отбирали, а деньги приносили. И ничего тут зазорного нет. Быть не от мира сего — идея плодотворная, но в плане розыгрыша разве что. Толпу за нос водить удобно. Музыка — занятие не для слабонервных. У тебя пять часов чистого звучания в плане, считай все шесть. Хронометраж рассчитан на крепкую психику и спортивную доблесть. Так что береги себя, методично распределяй силы и готовься оправдать надежды. И хорошо, что есть люди, готовые тебе помогать!

— Пока что никто особо и… — невольно запротестовал Митя, но Илона тут же перебила:

— Пока что у тебя есть я. И соображаю быстро, и слушать тебя люблю.

— Мне слово «люблю» нравится. Неужели только слушать?

— Люблю тебя, ты знаешь. — Она поцеловала его в щеку, он поначалу уклонялся, она удивилась: — И, по-моему, меня уже любить некому. Как всегда. Сто лет одиночества, на этот раз в мире музыки. — Она расхохоталась. — Хорошее название для очередного репортажа. — Слегка склоненная к правому плечу головка Илоны выглядела эскизом в изящном интерьере ее будуар-кабинета, как она называла комнату для гостей (еще имелась кухня, тоже небольшая, и огромный холл, назначение его неведомо, но простора больше). Она сидела под собственным портретом, написанным другом-художником лет пять назад, Илона дразнила картину «Портрет неизвестной». Безмолвный диалог между моделью и портретом не прерывался ни на минуту, что приковывало внимание обычных посетителей, а Митю окончательно сводило с ума.

— Замолчи, не говори ничего. Тебе молчание к лицу. Глаза делаются задумчивыми, драматичными. Концентрация затаенной боли, си-бемоль минор, b-moll, иначе говоря. И Лист, и Шопен для размышлений, когда нет мочи высказаться внятно, когда упорство в поисках ответа бесплодно, обращались именно к си-бемолю. Барденн не исключение. Ты загадочна и непредсказуема, как соната в тональности b-moll, моя любимая.

Это смешно, это нелепо, ну кто не рассмеется сочетанию типа «музыка любви», но ей казалось, что Митя и впрямь воспринимал ее как нотный текст, представший ему в виде женщины. Он читал с листа, разучивал, интерпретировал ее, как партитуру, непостижимым образом соединяя биение жизни с ритмическими последовательностями, не делая различий между реальностью и закорючками на пяти линейках. Даже сейчас он не выходил за рамки привычного ему, даже сейчас, когда мир снова сузился, теперь до размера двух синевой бликующих черных зрачков, в которые она проникала, ввинчивалась взглядом, как ввинчиваются в виртуальную реальность, задворками сознания помня, что любые страхи и восторги — всего лишь игра. Экстрим на некоторое время.

Изломанные интонации второго, ми-бемоль мажорного «Ноктюрна» задразнили его, хрестоматийный и многажды игранный, тот открылся ему заново, он слышал издевку и даже ехидный, намеком обозначенный смех. Из многих вещей, вызубренных, добросовестно выверенных и порядком надоевших, вывалились незамеченные подробности, меняющие целое до неузнаваемости. Добавьте резкости здесь, яркости тут, прошелестите там, где привыкли декламировать, — и произведение изменится в корне!

Скучные повторы хорошо известного, упражнения и гаммы, гаммы, ежедневный выматывающий тренаж — наука продуктивных занятий во время конкурса: «Проигрывайте без рояля, мысленно вычищая, стирая пыль с мелодий и пассажей. Меняйте темпы, иногда пройдите преувеличенно медленно, внутренним слухом выверяя точность, пройдите программу от начала и до конца». Уже сама постановка вопроса не кажется вам издевательской?