Энн Перри - Тишина в Хановер-клоуз

— Миссис Питт? — спросил он.

Шарлотта молча смотрела на него.

— Мне ужасно жаль, мэм, — с трудом проговорил он. — Но мне поручено сообщить, что инспектор Питт арестован за убийство женщины в Севен-Дайалс. Он говорит, что, когда ее нашел, шея у нее была уже сломана — я в этом не сомневаюсь. Он на такое не способен. Но пока его отвезли в исправительное заведение в Колдбат-Филдс. С ним все в порядке, мэм. Не нужно… волноваться! — Констебль беспомощно топтался на месте, не понимая, как ее утешить. Он не знал, что ей известно о Стил, но лгать не было никакого смысла: все равно скоро все выяснится. Прозвище тюрьмы — это сокращение от Бастилии, на то были веские основания.

Шарлотта застыла, не шевелясь. В первую секунду она испытала облегчение: по крайней мере, Питт жив. Эти свои опасения она даже не отваживалась произнести. Затем ее окутала тьма, словно день уже заканчивался, а не только начинался. Арестован? В тюрьме? Об исправительных домах вроде Колдбат-Филдс Шарлотта знала больше, чем сам Питт. Это были тюрьмы временного содержания, куда людей помещали до суда или для отбывания коротких сроков. В той жестокости, грязи и скученности никто не выживал больше года. Одним из самых сильных желаний тетушки Веспасии было избавиться хотя бы от эпидемии лихорадки, свирепствовавшей в тюрьмах.

Но Питт не может пробыть там больше нескольких часов — в худшем случае день, пока они не поймут свою ошибку.

— Мэм? — с тревогой спросил констебль. В его глазах читалось искреннее сочувствие. — Может, вам лучше присесть, мэм, выпить чашечку чая?

Шарлотта с удивлением посмотрела на него. Она совсем забыла, что он стоит тут.

— Нет. — Ей казалось, что ее голос доносится словно издалека. — Нет… мне не нужно присесть. Где, вы сказали, он находится? В Колдбат-Филдс?

— Да, мэм. — Констебль хотел что-то прибавить, но не находил слов. Он привык ко всяким ужасам и несчастьям, но ему еще не приходилось сообщать жене коллеги, что того обвиняют в убийстве. И кого — проститутки! Его лицо сморщилось от жалости к бедной женщине.

— Тогда я должна привезти ему вещи. — Шарлотте требовалось за что-то ухватиться, заняться чем-то практическим, хоть как-то помочь Питту. — Рубашки, чистое белье… Его там будут кормить?

— Да, мэм, но еда все равно не помешает, только что-нибудь попроще. У вас есть брат или кто-то еще, чтобы поехать туда? Это не самое подходящее место для леди.

— Нет. Я сама. Только сначала прослежу, чтобы горничная позаботилась о детях. Спасибо, констебль.

— Вы уверены, мэм? Чем я могу еще помочь?

— Уверена.

Шарлотта осторожно закрыла дверь, оставив констебля на ступеньках крыльца, и на подгибающихся ногах вернулась в кухню. По пути она ударилась о дверной косяк, но боль почувствовала не сразу — мысли ее были далеко. На руке непременно будет лиловый синяк, но теперь она могла думать только о Томасе, замерзшем, голодном, отданном во власть охранников Стил.

Шарлотта аккуратно нарезала хлеб, смазала ломтики маслом, а сверху положила холодное мясо, приготовленное на всю семью на два дня. Потом завернула сэндвичи и уложила в корзину. Поднявшись в спальню, она достала чистое белье и новую рубашку Питта, но вдруг поняла, что это глупо, и заменила хорошие вещи старыми. Она все еще была у шкафа с бельем на лестничной площадке, когда из своей спальни на чердаке спустилась Грейси и удивленно замерла на последней ступеньке.

— Что-нибудь потеряли, мэм?

Шарлотта закрыла двери шкафа и медленно повернулась.

— Нет, спасибо, Грейси. Я все нашла. Мне нужно отлучиться. Я не могу сказать, когда вернусь, — может быть, поздно. Я взяла мясо для мистера Питта. Найди для нас что-нибудь другое.

Грейси заморгала, плотнее заворачиваясь в шаль.

— Вы ужасно бледная, мэм. Что-то случилось? — Ее маленькое личико сморщилось от страха.

Лгать не было смысла. Все равно скоро придется обо всем рассказать.

— Да. Мистера Питта арестовали. Его обвиняют в убийстве какой-то женщины в Севен-Дайалс. Я собираюсь передать ему… кое-какие вещи. Я… — Горло внезапно сжали спазмы, и Шарлотта поняла, что не в силах вымолвить ни слова.

— Я всегда была уверена, что эти констебли идиоты! А теперь они совсем свихнулись! Тот, кто совершил эту ошибку, будет до конца жизни есть червей! И поделом! Вы собираетесь к полицейскому начальнику, мэм? Они не могут не знать, кого арестовали. Мистер Питт поймал больше убийц, чем любой другой полицейский в Лондоне. Иногда мне кажется, что они не могут найти даже яму в земле, в которую провалились!

Шарлотта слабо улыбнулась. Он смотрела на простое, пылающее негодованием лицо Грейси и чувствовала, как к ней возвращается уверенность.

— Да, пойду, — решительно сказала она. — Сначала отнесу вещи мистеру Питту, а потом пойду к мистеру Балларату на Боу-стрит.

— Идите, мэм, — одобрила Грейси. — Я тут за всем присмотрю.

— Спасибо. Спасибо, Грейси. — Шарлотта поспешно повернулась и стала спускаться по лестнице, пока чувства снова не переполнили ее. Лучше ничего не говорить. Легче что-то делать — и пользы больше.

Но когда Шарлотта добралась до массивной серой башни у ворот исправительного заведения Ее Величества и спросила, может ли пройти, ей не дали увидеться с Питтом. Красноносый тюремщик с безразличным взглядом взял у нее корзинку с едой и бельем и мрачно пообещал проследить, чтобы передача была доставлена заключенному. Но посещение разрешено только в определенные часы, и он не вправе делать никаких исключений. И записку он передать тоже не может. Ему очень жаль, но правила есть правила.

Против такого были бессильны любые аргументы, и, увидев безразличие в водянистых глазах надзирателя, Шарлотта повернулась и ушла. Возвращаясь назад по мокрой тропинке и отворачивая лицо от холодного ветра, она пыталась придумать, что скажет Балларату. Эмоции — злость на глупость и несправедливость — быстро прошли, и Шарлотта принялась размышлять о практических вещах. Как заставить Балларата немедленно принять меры? Вне всякого сомнения, только при помощи спокойного и логичного объяснения фактов. Возможно, Балларат не знает о случившемся — в противном случае он бы уже что-нибудь сделал. А может, уже связался с полицейским участком, совершившим такой промах, и Питта освободят, как только получат соответствующее указание.

Шарлотта села в омнибус, битком набитый женщинами и детьми, заплатила за проезд кондуктору и втиснулась между толстой женщиной в черном бомбазиновом платье с турнюром, похожим на подушку, и маленьким мальчиком в матросском костюмчике. Она попыталась отвлечься, разглядывая других пассажиров — старушку с морщинистым лицом и в старомодном чепце, девушку в полосатой юбке, улыбавшуюся молодому человеку с усами, — но мысли ее упорно возвращались к Питту, к ужасному ощущению, что их насильно разъединили, к чувству беспомощности, которое граничило с паникой.