Джейн Хичкок - Обман зрения

Я покачала головой. Чуть улыбнувшись, он со вздохом стал рассказывать дальше:

— Холт пытался выслать меня из страны. При его связях это было вполне реально. Я предложил Сэнди уехать в Италию и жить там, но она хотела жить на Западе, в своем собственном доме. В конце концов она убедила меня, что ей надо съездить домой и уговорить отца оставить нас в покое. Но одну я ее не отпустил.

Я представила себе тот вечер в «Хейвене». Все участники драмы как живые стояли перед моими глазами, включая таинственного Холта Гриффина, который вдруг обрел ужасающую реальность.

— Мы приехали к ним на ужин. Нас было только четверо — Фрэнсис, Холт, Сэнди и я. Холт запомнился мне особенно хорошо. Он был оживлен и забавлял нас рассказами о войне и своей дипломатической карьере. Был со мной как никогда вежлив, но я с ним не разговаривал — меня тошнило от одного его вида, — с отвращением сказал Роберто.

Перегнувшись через стол и понизив голос, он продолжал:

— После ужина Сэнди отозвала меня в сторону и попросила уехать, чтобы им с матерью было легче уговорить Холта прекратить меня преследовать. Она знала, что если я останусь, то сделаю что-нибудь такое, о чем нам обоим придется пожалеть. — Роберто прикусил губу. — В этот момент я еще мог изменить ее судьбу, да и свою собственную тоже. Я не хотел уезжать, но Сэнди убедила меня, что так будет лучше и без меня ей проще убедить отца. Какой же я был дурак, что послушался ее и уехал!

Он потер лицо руками, потом вцепился себе в волосы, словно хотел их вырвать. Я смотрела, как он корчится от боли, вспоминая подробности той ужасной ночи.

— Я оставил ее наедине с этим монстром, а я ведь поклялся, что никогда этого не допущу. Когда я пришел утром… она была уже мертва.

Он замолчал и стал вытирать глаза салфеткой. Я терпеливо ждала, пока он успокоится.

— Я думаю, что Холт пришел к ней ночью, чтобы восстановить свои права. Когда она стала сопротивляться, он…

Голос его задрожал.

— Фрэнсис сказала мне, точнее, поклялась, что он убил ее случайно. По ее словам, это был несчастный случай. Нож лежал на тарелке с фруктами рядом с кроватью Сэнди и каким-то образом в пылу борьбы…

— А вы верите, что это была случайность?

Он покачал головой:

— Нет.

— Что же это, по-вашему, было?

— Я думаю, он сделал это намеренно, — тяжело произнес Роберто. — Он не хотел, чтобы она принадлежала кому-то другому.

Я на минуту задумалась.

— Роберто, а почему Фрэнсис сказала вам правду? Вас ведь там не было. Почему они не предложили вам ту же версию, что и полиции?

— Потому что я слишком много знал, — с уверенностью сказал он.

— Понимаю. А когда Фрэнсис призналась вам во всем?

— Через два дня, когда полиция что-то заподозрила.

— Они начали подозревать Холта?

— Думаю, что да, — кивнул Роберто. — Но все было не так просто. Холт Гриффин был значительной фигурой, на короткой ноге с президентами и судебными властями. Как можно арестовать такого человека за убийство собственной дочери? Какой мотив у такого преступления? О нем мог рассказать только я.

— Верно. А где был Холт все это время?

— Глотал успокоительное в своей комнате. Я его не видел.

— А Фрэнсис?

— Всем заправляла, как обычно, она, — горько усмехнулся итальянец. — В тот момент главное было сохранить репутацию семьи. Для этого она не пожалела бы ничего, даже своей дочери. И ей это удалось.

Я смотрела, как он допивает свой коктейль. Передо мной сидел конченый человек.

— Роберто, вы ведь ее любили, — осторожно произнесла я. — Почему же вы не пошли в полицию? Почему не сказали им о Холте? Вы ведь его ненавидели.

Он со вздохом отвел глаза.

— Фрэнсис предложила мне деньги. Проценты с пяти миллионов долларов.

— А как же деньги Кассандры? Вы же ее наследник. Разве этого было недостаточно? — спросила я, стараясь, чтобы вопрос прозвучал максимально деликатно.

— Сэнди не могла распоряжаться своими деньгами до тридцати лет. В случае ее смерти они возвращались в семью. Мне ничего не доставалось, — откровенно признался мой собеседник.

— Значит, вы ее продали?

— Да. За те самые тридцать сребреников, — проговорил он, смахивая слезу.

Роберто выглядел таким жалким, что я не стала развивать эту тему. Удивительно, как глубокие чувства могли уживаться в нем со столь трезвым расчетом?

— И за все эти годы вам ни разу не захотелось нарушить молчание?

— Конечно, хотелось, — сказал он, посмотрев на меня как на слабоумную. — Но я этого не сделал.

— Почему?

— Потому что я сказал себе, что Сэнди уже не вернешь. И мне все равно никто не поверит. Но главным образом потому, что я… привык к деньгам. Мне нравилось быть богатым.

— Но вы живете совсем не как богач.

— Нет. Я пошутил, — сказал он с ужимкой.

— Так вы никому ничего не сказали? Ни одной живой душе? Молчали все это время?

— Да. Вы первая, кто узнал правду, — торжественно провозгласил он.

— А почему именно я?

Чуть поколебавшись, Роберто сказал каким-то будничным голосом:

— Из-за моего поведения прошлой ночью. Я чувствую угрызения совести. А впрочем, не знаю. Вы так похожи на Сэнди, а я ее по-прежнему люблю. Возможно, я надеялся, что признание облегчит мне душу.

— Ну и как? Полегчало?

— Нет, — с улыбкой покачал головой он.

Мы долго молчали. Постепенно до меня стали доноситься звуки ресторана — разговор посетителей, стук тарелок и стаканов. Музыкальный автомат в углу играл мелодию в стиле кантри-вестерн. Наконец принесли яичницу, но мне больше не хотелось есть. Проглотив пару кусков, я отставила тарелку и закурила.

— Но правда могла открыться гораздо раньше.

— Этому бы никто не поверил, — пожал плечами Роберто. — В любом случае всем было наплевать.

Мы оба грустно улыбнулись.

— А как умер Холт Гриффин? Кажется, от сердечного приступа?

— От сердечного приступа? — усмехнулся Роберто. — У него не было сердца.

— Так писали в газетах. Я что-то припоминаю.

— Холт Гриффин умер от передозировки наркотиков.

— Вы шутите?

— Возможно, он сделал это намеренно. Тут я не уверен.

— Вы хотите сказать, что он покончил с собой? — изумленно спросила я.

— Вполне вероятно. Подозреваю, что именно так. Но с наркотиками ничего нельзя знать наверняка.

Роберто с жалостью посмотрел на меня.

— Милая моя Фейт, когда вы наконец поймете, что они никогда — никогда — не говорят правды?

— Бедная Фрэнсис. Ну и жизнь была у нее.

— Она сама ее выбрала, — резко бросил Роберто.

— Может быть. Но сейчас она хочет во всем признаться и покаяться. Я это точно знаю.

— В чем признаться? — раздраженно спросил итальянец. — В том, что ее муж был чудовищем? Что ее дочь была с самого начала обречена? Что вся ее жизнь не стоит и ломаного гроша? Да она никогда ничего не скажет. Как же она может опорочить великий род Гриффинов? Ведь она всю свою жизнь посвятила созданию легенды миссис Гриффин. Это единственное, что у нее есть. От этого зависит, войдет ли она в историю — и от Холта тоже.