Алексей Рыбин - Ослепительные дрозды

Вот и сейчас "дикари" облепили окрестные валуны и холмики, правда, старались близко к месту проведения концерта не приближаться - кордон, который споро организовали представители охраны хоть и был, по существу, невиден - прогуливались просто вокруг концертной площадки редкие мужчины, аккуратно одетые, вида мрачного и неприступного - ну, подумаешь, прогуливались - мало ли, захотелось людям прогуляться. И немного их было, и без оружия, однако, никто из дикарей не рисковал приближаться к мрачным гражданам на такое расстояние, с которого уже можно было различить выражение глаз друг друга.

Концерт подходил к концу - открыла его Лукашина, так попросило начальство и Бирман решил, что выход именитой певицы первым номером в данном случае вполне оправдан. Ведь, подпить могут товарищи, анекдоты за столом начать друг другу в полный голос (не привыкли у себя дома шептаться) рассказывать. А тут - Лукашина с ее гонором. Нехорошо может выйти. Пусть уж первая отпоет, на относительной тишине, а потом и сядет к столу спокойно, икорки поест, водочки с нужными людьми тяпнет. Вот и хорошо будет. А в конце -в се равно никто уже толком ничего слушать не будет - можно и "Нарцисса" пустить - нервы пощекотать товарищей, и Лекова - пусть одну песню споет сегодня, вполне для него достаточно.

- Говорят, какой-то у тебя новый певец появился, - наклонился к уху Бирмана Евграфов. - Антисоветчик, говорят.

Евграфов пристально посмотрел в глаза слегка смешавшегося Бирмана, потом хлопнул его широкой ладонью по спине. Бирман закашлялся.

- Не боись, Анатолий, тут у нас все свои. Муха не пролетит. Тут у нас все можно. Ну, почти все. И почти всем. Так что, давай. налегай!

Евграфов самолично придвинул к Бирману огромное блюдо с крабами, каждый из которых был размером с десертную тарелку.

- А когда он петь-то будет, твой антисоветчик? - снова поинтересовался Евграфов, наливая себе ледяной водки.

- Да не антисоветчик он, - растянув губы в натужной улыбке начал Бирман. - Так, ленинградский молодой музыкант. Стиль просто такой... Непривычный.

- Ленинградский!

Евграфов махнул стопку, крякнул громко, так, что Захаров, произносивший в этот момент свой последний монолог, покосился в сторону распоясавшегося едока. Слава Богу, быстро отметил про себя Бирман, что едок этого не заметил. А Захарову сегодня надо будет напомнить, чтобы вел себя на сцене прилично и морд важным людям недовольных не строил.

- Ленинградский, - весело повторил Евграфов. - От них всего можно ожидать, от этих ленинградских. У них там ведь это... Ну, это...

- Что? - услужливо спросил Бирман.

- Колыбель трех революций, - подсказал слушающий вполуха Иванов, пожирающий глазами пышные формы Лукашиной, сидящей неподалеку и цедящей из высокого бокала шампанское..

- А, ну да, - весело рассмеялся Толик. - Конечно... Как это вы... Ха-ха... Здорово.

- Ну, так, когда он будет-то, революционер твой, - гнул свое Евграфов.

- Скоро, скоро... После юмористов наших, - ответил Бирман, сознательно стараясь набить рот крабами так, чтобы сделать продолжение беседы невозможным хотя бы на несколько минут.

Захаров закончил. Марк сегодня не работал - может быть, и к лучшему. Слишком уж соленые, бывало, шуточки отпускал, слишком уж нехорошо об общепите (см. Евграфов) высказывался, о курортных местах (см. Иванов) и, вообще, об общей ситуации в стране (см. остальные гости). Пусть уж его, отдохнет. Сказал, что по скалам побродит и, что даже хорошо, что он сегодня не работает. Устал, сказал. Вот и пусть бродит. Только Лекову-то сейчас на сцену, с его одной песней, а что-то его не видно. Где же он? Куда запропастился? Впрочем, не будет его - пусть "Нарцисс" сразу играет. Хотя, нет. Евграфов как клещами вцепился - подавай ему антисоветчину. Это сейчас ему подавай - а что он завтра на это скажет?

***

- Пр-р-р... Профессионализм, Вася... Это такая штука...

Марк встал с валуна, задев коленом недопитую бутылку коньяка. Бутылка качнулась в одну сторону, в другую, пошла по неровной поверхности валуна юзом и, вот-вот должна была упасть, как Леков, опомнившись, подхватил ее виртуозным жестом дирижера, фиксирующего каждую ноту в своем оркестре.

- Сидеть! - строго сказал Леков бутылке.

- Проф-ф...

- Да ладно тебе, Марк. Чего заладил - профессионализм, профессионализм... Играть надо просто от души. Вот вы с Захаровым - классно все делаете. От души. Злобно. Уважаю.

Леков многозначительно покачал головой, строго посмотрел на бутылку и, убедившись, что та ведет себя хорошо, стоит ровно, падать не думает и коньяк держит, благосклонно взял ее и поднес к губам.

-М-м-м, - промычал он, поставив опустошенную бутылку на прежнее место. - М-м-молодцы, парни. Уважаю. У тебя осталось еще?

Марк пнул ногой сетку с неоткрытыми еще бутылками.

- Осторожней, - встрепенулся Леков.

- Мас-тер-ство не пропьешь, - Марк погрозил авоське пальцем. - Понял?

Он перевел взгляд на "молодого коллегу" - так он именовал теперь Василия Лекова.

- Солнце садится.

Леков посмотрел на море. Море бушевало.

- У нас выступление когда?

- Вот. Молодец!

Марк полез рукой в авоську и вытащил бутылку мадеры.

- Черт... Не люблю играть на понижение. После коньяка мадера... Не-по взрослому.

- А что же после коньяка пить-то? - спросил Леков. - Предрассудки все это. Мне вот - один хрен - что пиво перед водкой, что водку перед пивом.

- Ну, пиво с водкой - это... Это...

Марк тоже посмотрел на море. Море продолжало бушевать.

- Это славно. А вот коньяк с мадерой - гнусность одна. Предательство. Ренегатство и меньшевизм.

- Так что же профессионалы после коньяка рекомендуют? - спросил Леков.

- Открываю великую тайну.

Марк обнял Лекова за плечи и зашептал ему на ухо.

- После коньяка надо пить коньяк. Только - тссс! Никому. Это будет наша с тобой тайна. Обещаешь?

- Тссс! - послушно повторил Леков. - Никому. Так когда нам на сцену?

- Вот видишь солнце? - спросил Марк, простирая руку вперед, к светилу над бушующим морем.

- Вижу, - тихо ответил Леков.

- Когда солнце коснется во-о-он той скалы, - Марк махнул рукой в сторону и, если бы Леков не придержал его за талию, рухнул бы в пропасть.

- Во-о-он той, - повторил он, обретя равновесие и с благодарностью посмотрев на Лекова. - Ты мне жизнь спас, - заметил он словно бы в скобках.

- Во-о-он той, - затянул он в третий раз и Леков снова собрался было схватить нового друга за полы пиджака и еще раз спасти ему жизнь, но Марк справился самостоятельно. - Вот, когда оно коснется...

- Я понял, понял, Марк. - Что тогда будет?

- Тогда от скалы побежит тень и накроет мир. И Лукашина запоет. А мы следом.. То есть... Я сегодня не хотел, но для тебя... Ты парень настоящий. Я сегодня буду для тебя работать.

- А я для тебя, - ответил Леков и прослезился. - Пошли они все. Сегодня для тебя, Марк, буду играть.