Дмитрий Стрешнев - Крутой секс

Профессор наклонился к Севе и прошептал:

— Кажется, Всеволод, нам пора идти по своим делам, поскольку здесь, я боюсь, начинается выяснение политических предпочтений. Сначала все разделятся на наклейщиков и ненаклейщиков, а потом наклейщики расколются на умеренных и непримиримых.

— Согласен, — отозвался Сева.

Они выбрались из толпы норлов, которая гомонила все громче, и пошли прочь из нехорошего переулка. По дороге им снова встретился рекламный человек-бутерброд, и Сева помахал ему рукой.

— Спасибо, что вступились за нас!

— Пустяки! — отозвался тот. — Мне Роман Степанович вас так хорошо обрисовал, что я обоих сразу узнал.

Чикильдеев и Потапов споткнулись на ровном месте и остановились.

— Вас прислал Зашибец?!

— Ну, он как бы не прислал, а просто попросил, чтобы я сюда заглянул. Сказал, что вы тоже сюда обязательно придете.

— Он так и сказал?

— Вообще-то не совсем так. Он сказал что-то типа: «Наверняка они туда попрутся».

— Замечательно! — воскликнул Потапов. — Узнаю милицейскую манеру Романа Степановича!.. Интересно, как он догадался, где нас искать?

— Ничего удивительного, мы же сами ему рассказали о депутате и журналисте, — напомнил Сева.

— Может он и норлов подослал? — предположил профессор.

— Бросьте! — сморщился Чикильдеев. — Вы что, не знаете Романа Степановича? По его мнению люди делятся на идиотов и сволочей. Причем первые мечтают стать вторыми. А норлы получаются какой-то третий сорт. Удивительно только одно: как все точно совпало!

— Ну, это вполне в рамках аксиом Колмогорова, — сказал человек-реклама.

— Так вы специалист по теории вероятностей! — воскликнул профессор.

— Я вижу, вы тоже об этом кое-что слышали, — отозвался человек-реклама.

— Приходилось, — сознался Аркадий Марксович и протянул руку. — Профессор Потапов, археограф-источниковед.

— Иннокентий Самокатов, кандидат.

Из-под рекламного щита вылезла рука, и рукопожатие двух научных рабоников состоялось.

— Может зайдем ко мне, попьем чаю? — предложил Самокатов. — Я здесь недалеко живу.

— Действительно! Прекрасная мысль! — поддержал профессор. — У нас как раз с утра во рту ни крошки не было. Вы не против, Всеволод?

– Не против, – сказал Сева. – Купим что-нибудь вкусное и позвоним насчет Кати.

Иннокентий Самокатов не обманул, и скоро вся троица вошла в неряшливый подъезд с не очень приятными запахами. У нас порой не знаешь, куда от таких запахов деваться. Да и с чего, скажите, окружающим запахам быть приятными, когда люди утром вспотели в метро, потом в обед наелись нездоровой пищи, а вечером еще раз вспотели в метро? Поэтому — что скрывать! — от наших людей нередко пованивает. А уж какие запахи порой растут в подъездах — уму непостижимо! Правда, в этих-то запахах повинно сравнительно небольшое число сограждан. Ей-богу, взять бы хорошую дубинку — и гвоздить их по паскудным головам, пока не раскаются! Короче, подскажите: где здесь записывают в норлы?..

Сева и профессор помогли Самокатову снять его рекламные доспехи, украшенные фривольной надписью, и дотащить их до нужного этажа. В квартире, куда они вошли, вещей было не больше, чем у бедуина в палатке. Правда, был матрас на четырех кирпичах, и еще был книжный шкаф.

На стенах висели большие листы бумаги, исписанные научными закорючками. Сева тут же с неприязнью вспомнил школьный учебник физики, с которым у него были не очень хорошие отношения. Профессор же восторженно воскликнул:

— Потрясающе! Мне кажется, я различаю локальную теорему Муавра-Лапласа, не так ли?

— Верно, — подтвердил хозяин дома. — В свободное время я сражаюсь с теорией вероятности.

— Я не слишком много понимаю во всем этом, но чувствую, что у вас гениальные выкладки, — заявил профессор. — Вы их показывали кому-нибудь?

— Пытался, — признался Самокатов.

— Да вы должны быть академиком! — воскликнул профессор.

— Думаете, легко стать академиком в нашей стране, полной свирепых бездарностей? — хмыкнул хозяин квартиры.

Надо сказать, что я здесь не согласен с Иннокентием Самокатовым. Как часто мы слышим подобные заклинания, что кого-то затирают, обижают, куда-то не пускают… Что может быть приятней, чем убедить себя в подлой злокозненности окружающего мира! Ах, если бы из нашей открытости и непосредственности вычесть расхлябанность, а из талантливости вычесть лень — мы были бы главным народом на Земле!

Но это мое частное мнение. Сева же и профессор отнеслись к новому знакомому с сочувствием.

Выразив восхищение формулами, профессор переключился на книжный шкаф:

— Смотрите-ка! «Коэволюционный феномен в аспекте этнокультурных связей!» Удивительно, что кто-то еще держит такие книги дома сегодня, когда время, отведенное богом для чтения, современный человек тратит на прозябание в автомобильных пробках и посещение супермаркетов!

— Откровенно говоря, я уже давно ничего не читаю, — сказал Самокатов. — Все, что я хотел, уже прочитал, а современная литература — соревнование в цинизме и людоедстве… Впрочем, я когда-то сам сочинял романы. Сочинял, пока человечество не решило поглупеть. Самый толстый роман назывался «Чертова интеллигенция совсем ополоумела».

— И где вы его опубликовали? — поинтересовался профессор.

— Нигде. Не заладилось у меня с человечеством… Ну, да ладно, не я единственный такой. Всегда были и будут чудаки, которые писали и будут писать романы. Через миллион лет наша вселенная свернется в тугой шарик, потом снова будет большой взрыв, родятся новые планеты, и где-то кто-то опять будет писать романы…

— Да!.. — мечтательно протянул профессор. — Я как-то участвовал в одной конференции, и труды участников конференции были опубликованы в виде сборника трудов участников конференции… Но, наверное, написать по-настоящему хороший роман очень непросто?

— Скажу вам откровенно: написать по-настоящему хороший роман ужасно трудно, — подтвердил Иннокентий Самокатов.

— Я думаю даже: умопомрачительно трудно! — подхватил профессор.

— Скажу больше: написать хороший роман почти невозможно, — добавил Самокатов.

— А может быть и совершенно невозможно! — подвел черту профессор Потапов.

— А может лучше пройдем на кухню и слегка перекусим? — предложил Сева, оказавшийся за бортом этой замечательной беседы. — Надеюсь, что там хотя бы табуретки есть?

На кухне они выложили из кульков купленные по дороге колбасу, сыр и хлеб, а хозяин достал из холодильника большую стеклянную банку — и в воздухе сильно и вкусно запахло солеными огурцами.

Быстро и жадно проглотив бутерброд, Сева сказал:

— Надо позвонить. Может, Катю уже обменяли на чемодан…