Дмитрий Стрешнев - Они уже здесь

(миниатюры)

После работы Кузюкин Степан, как обычно, пришел домой. Удивился: обычно жена по малогабаритной квартире так и мельтешит, а тут что-то нигде не видно. Позвал:

— Маша! Ты где?

Тапочки надел — пошел искать. Нашел Машу на балконе, и с ней — какой-то мужик. То есть вроде как мужик. Уши, нос, голова на месте. Но какое-то все не наше, непривычное. Даже не такое, как у негров или корейцев каких-нибудь. И — ни пиджака, ни штанов, так, хламида какая-то. Кузюкин похолодел: уже успел раздеться, сволочь!

Жена увидела Степана — радостно сообщила:

— Вот, Степа, познакомься с гостем.

— Кто такой-то? — Кузюкин пробурчал.

— В окно вот залетел.

В окно! Тоже мне, архангел Гавриил!

Кузюкин стал срочно вспоминать, где в последний раз положил разводной ключ — двинуть наглеца по его необычному кумполу.

Жена мысли мужские угадала.

— Ты что, Степан! Он же не наш, он оттуда! — рукой помахала в небо. — Он мне свою звезду показывал.

— Ну, сейчас у него много звезд в глазах запрыгает!

Жена догадалась, что делать. Подошла, блокировала бюстом правую руку:

— Степа, ты что! Он же настоящий — в самом деле оттуда! Из тех, про которых в телеке говорят! Гость с далекой планеты.

Пришлось сдаваться.

— Ну, ежели гость, так ставь на стол, что надо. Будем угощать.

Перешли с балкона в гостиную — и Кузюкин понял, что жена его вроде как права. Потому что свечерело уже, и там, на балконе, не видно было. А под люстрой-то в двести свечей выяснилось: цвета гость зеленоватого, тинистого, крокодильего. Хотя Кузюкин крокодилов толком не видел, только по телеку.

Успокоился, спросил ненашего архангела:

— Тебе водочки или винца?

Показалось, что тот улыбнулся и вроде ничего не сказал, но Кузюкин явственно услышал:

— Налей, что не жалко.

Говорил он глухо, будто в кулак, но разобрать можно.

— Ну, вот это по-нашему! — подобрел Степан.

Жена поставила на стол, что в таких случаях положено. Сели, чокнулись, выпили по первой. Пришелец не морщился, держался чинно, закусывал не спеша.

— А у вас там как? — поинтересовался Кузюкин. — Такое потребляют? Водочку то-есть?

Выяснилось: водки, как таковой, на другой планете нет.

— Эх, жалко! — Кузюкин огорчился. — Как же вы там?.. Ну, да ладно, везде живут, как умеют.

— Да что ты — все о водке да о водке! Нет — чтобы об интеллигентном поговорить!

— Извини, — Кузюкин огрызнулся. — Ихних шекспиров-рембрандтов не знаю!

Встал — грибочков достать — и ахнул: гость-то с одного бока зеленоватый, а с другого — фиолетовый.

Незаметно поманил жену в кухню — будто нужно по хозяйству.

— Ты хоть внимание-то обратила, какой гость-то расписной?

— Не говори, Степа, прямо красота! Как у Клавки занавесочки, да еще мерцает!

— Ты что! Ничего он не мерцает! Ты куда смотришь? Он плотный такой, зеленый немного. А та сторона, что к буфету — чисто баклажан.

Вернулись, стали чай пить. Жена будто ненароком встала, с другой стороны гостя обошла. Поздно вечером, когда зелено-лиловый улетел, сообщила мужу:

— Да нет же, Степа, он, как я тебе сказала, — бледный и мерцает.

— А ты с того боку, где буфет, смотрела?

— Я специально подошла. Там он серебристый, весь в звездочках!

— М-да, — сказал Кузюкин, переполняясь чувствами. — Существуют, падлы!..

С тех пор пришелец стал их навещать каждый вечер. Однажды принес свою еду. Степан с женой стали пробовать.

— Вроде, похоже на сыр какой-то ненашенский…

— Что ты! Это же прямо как хомус! Помнишь, в Египте ели?

Кусок отложили. Пришла теща — угостили. Впились глазами с двух сторон:

— Ну как?

Теща побледнела:

— Что это вы на меня так уставились? Что это вы мне подсунули?..

Ударилась в истерику, еле успокоили, а про вкус уже забыла.

— Вроде как редька, только сладковатая…

Выше редьки с картошкой оценок у нее нету! Тьфу! Перестали тещу приглашать. Друзей тоже. И сами по гостям перестали ходить. Скучно с ними, с друзьями и с родней. То ли дело пришелец. То такого он цвета, то такого. К балкону подлетит бесшумно на своей тарелке (входил и выходил только с балкона, говорил: привык так) — красота! Кузюкин восторгался:

— Ну и тачка у тебя!

Выходили с пришельцем на балкон покурить (курил, конечно, только Степан). Стояли, на звезды смотрели. Так замечательно вечер провели! А спроси: о чем говорили? Да вроде ни о чем.

Правда, иногда Степана заедало любопытство, и он расспрашивал о далекой жизни: мол, как там у вас, женщины тоже есть? А у мужчин тоже есть, ну, это самое? И как вы там, у себя… это… ну?.. Но потом перестал расспрашивать. Видно, пришелец ему по дружбе что-то рассказал.

Иногда Кузюкин с работы приходил припозднившись и, встретив во дворе знакомых по дому, наверх пальцем показывал:

— Вон тарелка, видите? Это наш знакомый прилетел.

Но те только головами вертели, будто ничего не видят.

«Видно, свет неудачно падает, — думал Степан. — Ну, олухи! Ну и хрен с ними!»

Степану, его жене и пришельцу безо всяких людей хорошо было втроем.

Пришелец на балконе однажды приобнял Кузюкина своими вроде как руками и шепнул:

— Ты, Степа, такой счастливый! Ведь она у тебя просто красавица. Вся в беленьких пятнышках, в черненьких, в синеньких… Меня, когда я мимо летел, прямо так и притянуло к балкону.

— Ну, а я какой? — с замершим сердцем спросил Степан.

Мерцающая рука прикоснулась к его щеке.

— Ты? Извини, Степа, ты обычный, оранжевенький в полосочку.

Степан стал присматриваться к себе повнимательней. Вроде, действительно, какие-то полосочки оранжевенькие на теле заметил.

Рассказал жене. Та сначала удивилась, а потом согласилась:

— Ему со стороны видней.

И — вот странно: прежде Кузюкины ссорились через день, а теперь жили в миру да в ладу. Степан выпивать совсем бросил (выяснилось, что интересу нет с инопланетянином пить, которому наш российский ритуал непонятен и чужд), на работе стал вежливый, оживленный, никому не грубил. Через месяц начальство всем в пример ставить стало и к зарплате накинуло.

— Да мы с тобой сами теперь как инопланетяне, — сказал Кузюкин жене. — А что? Пьянки надоели. Сериалы, которые по телеку крутят, больше не смотрим…

Даже с тещей общий язык куда-то пропал. Ну точно — инопланетяне с оранжевыми полосками!

Но как-то вечером гость не прилетел. Кузюкин пришел домой — не поверил:

— Как это нет? Отчего это вдруг нет?

Даже рассердился и на жену накричал:

— Ты ему, небось, что-нибудь не так сказала! Вечно вы, бабы, дурь какую-нибудь сморозите!

Всю ночь ждали — сидели под торшером перед открытым окном.

Вспоминали:

— Помнишь, какой он зелененький!..

— Прозрачный, мерцающий!..