Анна и Сергей Литвиновы - Незримая связь

– Нет! – из последних сил выкрикнула она.

– Shut up! [9]– неожиданно грубо оборвал ее «принц». – Это кольцо при тебе много лет? Если да, просто кивни.

– Отдай!

– Послушай, другого выхода у нас нет, – торопливо заговорил Цирин.

И вытащил нож. Полоснул ее по руке – так быстро, что она даже пискнуть, не то что воспротивиться, не успела. Потекла кровь, глаза Влады наполнились ужасом.

– Так надо, – безжалостно произнес Цирин.

Обмакнул ее кольцо в ее же кровь, велел:

– Теперь повторяй за мной без остановки: Ra ma da sa sa se su hong, это мантра исцеления.

– Ты сумасшедший, – только и смогла молвить она.

– Делай, как я говорю!

«Отек легких не лечится мантрами», – одними глазами – говорить больше не получалось – сообщила Влада.

Но парень понял. Кивнул:

– Я знаю.

И попросил:

– Мантру обязательно повторяй. Хотя бы про себя.

Схватил кольцо – с него падали капельки крови – и снова исчез.

У Влады все завертелось перед глазами, показалось, что священная гора Кайлас обрушивается прямо на нее… а через секунду она глубоко вздохнула. И снова провалилась в темноту.

Влада пришла в себя дома – только там могло быть так покойно, уютно, тепло. И звуки все свои, родные: ворчит, рассыхаясь, паркет, привычно тикают ходики. Это что, и есть рай?

Девушка недоверчиво приоткрыла глаза и опешила. Те же декорации. Слепит снег, холодно улыбается солнце, а Кайлас пододвинулся еще ближе. Собственное тело кажется абсолютно невесомым, в глазах больше не щиплет, в груди не колет. Раздвоение сознания? Или душа – как положено сразу после смерти – совершает свой последний полет по Земле?

Очень похоже.

Потому что в паре шагов от себя Влада увидала своего незадачливого проводника. Цирин стоял на коленях, склонив голову. Плечи его дрожали. Кажется, парень оплакивал ее гибель. Кончину своей принцессы.

«Могу ли я говорить? Взлететь? Утешить его?»

Она осторожно пошевелила рукой – та была очень даже настоящей, из плоти и крови. Выдохнула: «Цирин!» – и голос тоже самый обычный.

Парень вскочил, бросился к ней:

– Влада!

И тут девушка осознала: жива! Помотала головой – не болит, не кружится. Тяжесть, что сдавливала грудь, исчезла. Бесследно сошел отек с рук, ногти приняли обычный цвет. Парень где-то смог раздобыть портативную гипербарическую камеру? Вколол ей фуросемид или нифедепин? Смешно. К тому же теперь, когда сознание вновь стало ясным, Влада отчетливо вспомнила строчку из учебника: к каким медицинским манипуляциям ни прибегай, невозможно излечить отек легких, если ты остаешься на высоте. И уж тем более, если продолжаешь подъем.

Но, тем не менее, сейчас она чувствовала себя абсолютно здоровой. Ни намека на недомогание, тело сильное, молодое.

Цирин не сводил с нее счастливого, влюбленного взгляда. Приблизился, опустился перед ней на колени, неумело, обслюнявив, клюнул носом в руку. Прошептал:

– Демоны Ракшастала оказались бессильны.

– Чего?

– Неважно! – широко улыбнулся, протянул руку: – Вставай, и добро пожаловать на Кайлас!

Влада осторожно поднялась. Все ждала: ну, сейчас снова заломит в висках, заколет в груди. Нет! Потрясающе!

– Цирин, – нахмурилась она. – Ты, что ли, колдун? – Растерянно добавила: – Но я не верю в колдунов. Пожалуйста, объясни мне. Как ты это сделал?

– Ты сама не знаешь, что говоришь, – снисходительно улыбнулся парень. – Заниматься колдовством у Кайласа совершенно бессмысленно. А сделал я… как тебе объяснить… я помножил энергию священной горы на свою любовь. Попросил за тебя. И все получилось!

– А мое кольцо? – вспомнила Влада.

– О нем забудь, – нахмурился Цирин. – Оно вместе с твоей кровью забрало болезнь на себя. И останется здесь. Навеки.

– Черт… – озадаченно пробормотала Влада. – Я училась медицине шесть лет! И точно знаю: от внушения – или самовнушения – бородавка может сойти. Мигрень закончиться. Даже, в редчайших случаях, рак. Но только не терминальная стадия отека легких. Тем более без кислорода и, – взглянула на высотомер, – на высоте пять с половиной тысяч метров.

– Но ты жива, – улыбнулся Цирин. – Здорова. – И взглянул на нее с обожанием: – Совершенно прекрасна!

– Может, у меня никакой не отек был? Просто горняшка? И я, наконец, акклиматизировалась?

– Нет, Влада, – покачал он головой. – Ты умирала. И этот путник – кого мы встретили здесь – сказал, что он врач, и что часы твои сочтены, и помочь тебе уже не в силах ни один даже лучший в мире доктор, ни одна клиника. Однако вы, врачи, – в голосе его зазвенели снисходительные нотки, – работаете только с телом. И забываете – про душу.

– Цирин, но, получается… ты тогда – сам бог? Если можешь смертельные болезни излечивать?

– Я один, Влада, ничего не могу, – усмехнулся он. – Тебя спасли Кайлас, мои чувства к тебе и ритуал: когда талисман помножается на кровь. Пойдем, любимая. – Цирин протянул ей руку. – Теперь у тебя есть силы увидеть и восхититься всем тем, что так люблю я!

…Женщина, что сидела сейчас перед Татьяной, совсем не походила на богиню. Типичная светлокожая, с блеклыми чертами блондинка, усталый взгляд, пусть холеное, но уже совсем не молодое и не ангельское лицо.

«Даже странно, что от нее голову теряли, – с некоторой завистью подумала Садовникова. – Но поди ж ты! Для тибетца она – королева, нынешний ее муженек, если б не пил, тоже совсем неплох».

Влада будто прочла ее мысль. Произнесла чуть виновато:

– Ума не приложу, чем я Цирина зацепила. Впрочем, сам он утверждал, что на меня ему указали боги. И я, конечно, страшно боялась, что вот сейчас он потребует отдаться ему. Остаться навсегда в Дарчене. Чуть ли не с мамой знакомиться поведет. Но, – усмехнулась, – не угадала. Цирин всего лишь устроил мне восхитительную экскурсию по совершенно диким местам, на высоте под шесть тысяч метров! Мы повидали чортены [10]Дрикунг-Кагью, вскарабкались по насыпи на перевал Сердун Чумсум Ла, который соединяет Кайлас с гробницей Нанди, лазили по практически отвесным стенам, загорали под ослепительным горным солнцем, купались в ледяной реке! Я – совсем забыв, что должна была умереть, – мчалась за своим проводником с легкостью молодой серны. А тот повторял, будто мантру: «Священная гора приняла тебя!» И в какой-то момент мне даже стало казаться, что я готова на всю жизнь остаться здесь, жить аскетом в пещере, медитировать на восходе, упиваться разреженным, но кристально чистым воздухом… Однако, когда солнце покатилось к закату, Цирин грустно произнес:

– Нам нужно вниз.

И пока быстро шагали – бежали практически – к Дарчену, он все больше молчал. А едва показались впереди убогие домишки поселка, серьезно сказал: