Анна Данилова - Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник)

— Андрей, мне не нравится, когда ты так говоришь. Прошу тебя, оставим вообще эту тему. И о Соне я тоже постараюсь больше не вспоминать. Больше того, может, это и покажется тебе странным, но мне хотелось бы завязать с ней… дипломатические отношения, понимаешь? Я бы даже занялась поиском для нее хорошего молодого человека, чтобы ее отвлечь от тебя, от нас. Не улыбайся, я серьезно! Вот если бы она вышла замуж за положительного и надежного человека, какого-нибудь общего нашего знакомого, тогда мы бы могли, к примеру, дружить семьями. Думаю, только в этом случае я бы успокоилась. А ты как думаешь?

— Думаю, что нам с тобой просто не надо обращать на нее внимание, вот и все!

Он хотел добавить, чтобы она все же была осторожна. Он не знал, почему в его душе возникло это чувство близкой опасности, когда он видел неподалеку от них с Верой Соню, и не хотел своими опасениями еще больше запугать Веру, но и не предупредить ее он тоже не мог.

И вдруг он услышал:

— Я бы успокоилась, если бы ее вообще не было…

Он посмотрел Вере в глаза, и тогда она, опустив голову и густо покраснев, смутившись, стушевавшись, тихо добавила:

— …в нашем городе.

Утром Глафира обнаружила в комнате зеркало. (То, первое, потом кто-то убрал.) Огромное, до пола. Еще она заметила, что на внутреннем сгибе ее локтя наклеена голубая медицинская полоска. Значит, ей ночью сделали укол или взяли кровь.

Она с трудом поднялась с постели, чувствуя себя совершенно разбитой. Поплелась в ванную комнату, приняла душ, привела себя в порядок. С одной стороны, она чувствовала себя очень легкой, прямо-таки невесомой. С другой — ей было тяжело двигаться. Возможно, все дело было в той инъекции, которую ей сделали ночью, без ее ведома.

Что ж, удивляться теперь не приходилось ничему. Она уже никогда не будет принадлежать себе, и эти люди, похитившие ее, будут распоряжаться ее телом, как своей собственностью.

Она расчесала волосы и подошла к зеркалу. Да уж, увидели бы ее Лиза или Адам! Что бы они сказали? Что она похудела, почернела и выглядит самым ужасным образом.

Еще ее удивлял тот факт, что ее пижама, которую ей выдали в самом начале заточения и время от времени меняли на пижаму-близнеца, когда приходило время стирки, висела на ней мешком. Вероятно, она серьезно заболела. И эта худоба — нездоровая. На нервной почве.

Зеркало. Зачем его принесли? С какой целью? Глафира подошла к зеркалу и обтянула свое тело пижамной курткой, собрав ее на спине, любуясь появившейся у нее талией, так замечательно обозначившейся на фоне ее все еще пышного округлого бюста. Да и живот куда-то исчез. Хотя разве не понятно, куда исчез живот и все ее килограммы, с любовью приобретенные в той, прежней, свободной жизни? Они растаяли в пучине стресса, можно сказать, сгорели в предсмертной агонии.

На столике она нашла прикрытый салфеткой завтрак. Алевтина не пришла. Либо она заходила, когда Глафира еще спала, либо ей запретили общаться с пленницей по причине возникшего к ней недоверия, либо — отправили на съеденье акулам трансплантации. Разрезали голубушку на органы.

Под салфеткой оказалась остывшая овсянка с каплей меда, горсть грецких орехов и вода с кружочком лимона, украшавшим стакан. Конечно, в этом доме не нашлось приличной еды. Да пускай хотя бы просто хлеб с маслом принесли, мать их за ногу!

Глаша вяло глотала овсяную кашу, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале, когда послышались шаги, затем какой-то шорох, дверь открылась и вошла Алевтина (слава тебе господи!), неся в руках большой черный пакет. Глафира чуть не подавилась, представив себе, что там, в черном пакете, — ее саван…

— Аля, что это? — она даже не поздоровалась с ней. — Пришла готовить меня к смерти?

— Нет, мне приказали переодеть тебя… но это не то, о чем ты подумала. И вообще, я, наверное, напрасно тебя запугала. И ты нужна моим хозяевам совсем для других целей.

— Хочешь сказать, они меня в бордель решили определить? — мрачно пошутила Глафира. — Так что там?

— Вот, — и Алевтина принялась выкладывать из пакета темно-серый костюм, блузку, туфли.

— Бред какой-то! Что это? Зачем?

— Знаешь, может, я, конечно, и на этот раз ошибаюсь, но они хотят тебя одеть во все это, чтобы с кем-то сравнить. Я видела, как они разглядывали какую-то фотографию, собирая этот гардероб.

— Ты хочешь сказать… — Волосы на голове у Глаши зашевелились от страха. — Хочешь сказать, что они убили женщину, похожую на меня, и теперь собираются надеть на меня ее одежду?! Может, они прикончили какую-то бизнесменшу или банкиршу?

— Вообще-то я собственноручно отрезала этикетки. Все новое. Надень.

— И что потом? Ты выпустишь меня отсюда?

— Нет, я должна тебя сфотографировать во всех ракурсах, — извиняющимся тоном проговорила Алевтина. На этот раз она выглядела больной и усталой. Вероятно, хозяева на самом деле изменили отношение к ней.

Глаша поставила на столик пустую тарелку и, вздохнув, принялась надевать принесенную одежду. Через несколько минут она уже стояла перед зеркалом, и на лице ее читались удивление, восторг, недоумение и какая-то тихая радость.

— Смотри, Аля, как человека одежда меняет, а? Всегда предпочитала носить вязаные балахоны, джинсы и свободные свитера, а тут вдруг, неожиданно, — костюм. Смотри, как сидит!

— Да ты просто красавица! Тебе бы еще легкий макияж. — Аля искренне, как показалось Глаше, восхищалась переменами, произошедшими в ее внешности. — Глаша, не знаю, как тебе сказать, но у меня есть одна новость. Может, конечно, все это я сама себе напридумывала…

— Ну что? Говори!

— Наш водитель Юра положил на меня глаз. Словом, он мне предложил… сама понимаешь что.

— И?

— Я подумала, что главное, чего я могу добиться этим, — это заполучить его телефон! Понимаешь?! Не тот, заблокированный, который нарочно на виду оставила моя хозяйка, помнишь? А нормальный, действующий мобильник, который я принесу тебе, а ты позвонишь, и я попробую объяснить твоим близким, где находится этот дом, этот поселок, они придут, заберут нас, и ты поможешь мне выбраться из этой истории чистой. Ну, как тебе мой план?

— Если не учитывать тот процент унижения, который тебе придется испытать с этим Юрием, то план просто блестящий! Вот только почему он не пришел нам с тобой в голову раньше?

— Вероятно, потому, что прежде этот Юрий не оказывал мне знаков внимания.

— Странно, учитывая твою привлекательную внешность и, как бы это помягче выразиться (только без обиды!), доступность. В том плане, что ты, насколько я поняла, такая же пленница, как и я. И что ему мешало воспользоваться своим положением?

— Думаю, у него была девушка, которую он любил, а потом что-то у них там произошло, они расстались, вот поэтому, я считаю, он и заметил меня.